около дивана. Видимо, он уже вставал, пока я спала. Мысль, что он вернулся в кровать, немного согревала душу, но вот этот звонок. Я не хотела, чтобы он просыпался, но и взять его телефон в руки не смогла. Саша проснулся, взял телефон и что-то в нем быстро набрал, отправил сообщение и повернулся ко мне лицом. Я все также стояла у окна. Я понимала, что это не мое дело, что я не имею никакого права спрашивать его об этом. Но после того, чем мы занимались предыдущие шесть часов, я имела право знать, что будет дальше.
– Что ты ей скажешь?
– Я частенько оставался в студии до утра, – он поддерживал голову рукой, упираясь локтем в кровать.
– И много раз оставался, – я кивнула в сторону кровати.
– Это первый раз, – он, кажется, нахмурился, – действительно думаешь, что ты не единственная?
Я хотела ему верить, но не могла. Он соврет завтра своей жене, так почему сейчас мне он должен говорить правду.
– Извини. Столько хотела тебе сказать, но не могу, не сейчас.
– Почему? – он смотрел на меня сверху вниз, но я не чувствовала себя от этого выше, наоборот, мне хотелось, чтобы он подошел ко мне, но он продолжал лежать.
– Думаю о ней, – я отвернулась, глядя в окно. Эта сторона моей квартиры выходила во двор, где стояли сонные автомобили, устало моргающие огоньками сигнализаций, – ты ее любишь?
– Я знаю точно, что любил. Думал, это была любовь. Потому что когда появилась ты, мир перевернулся. Я никогда не представлял, что может быть кто-то кроме нее.
Он не уйдет от нее никогда. Я знала правду. А что же ей – ложь мужа и жизнь без любви.
– Она женщина, она твоя жена и обязательно почувствует это. Мне ее жаль.
– Ты права, она знает меня, наверно, больше, чем я сам. Столько всего пережито вместе. Кажется, я всю свою жизнь был с ней.
– Да, я бы тоже не стала бросать все ради неизвестности, – мне нечего было больше сказать ему, да и какое право я имела уговаривать его уйти от жены. Я и вправду не хотела, чтобы из-за одной только страсти страдали люди. Может, я не смогу прожить с ним и два дня. Мы не разговариваем с ним душа в душу, не спорим, забрасывая друг друга аргументами, мы какие-то чужие люди. Я сравнивала общение с Максимом. Мы с первого же диалога решили, что свежевыжатый сок гораздо полезнее минеральной воды, что «Котопес» самый веселый мультик, а Джонни Депп великий актер. А вот про Сашу я ничего не знала. Не считая тех десятков статей, будь они неладны.
Я сидела на кровати и смотрела на свою подушку. Вот так, столько слез и бессонных ночей обернулись этим. Что же будет со мной завтра вечером, когда я останусь здесь одна.
– Прости, – он коснулся моей руки, – а что ты хотела сказать?
– Давай лучше молча дождемся утра, – я легла к нему. Он сильнее прижал мою спину к своей груди и поцеловал в плечо, прямо в ткань халата. Потом его тонкие пальцы переплелись с моими. Я стала играть его ладонью, потом поднесла ее к своим губам и поцеловала. Теперь я понимала, почему Полина и Максим так относились к рукам любимых людей. Сегодня мне самой хотелось, чтобы руки Саши не отпускали меня ни на миг. А завтра, послезавтра и через года хранили тепло моего поцелуя.
Нас разбудили телефонные звонки – мне звонила Полина, а Саше – журналист, с которым у него было назначено интервью.
Я отправилась в ванную комнату, наскоро приведя себя в порядок, затем на кухню, чтобы приготовить кофе. Саша в это время оделся и пошел умываться. Я оставила чашку и сливки на столе, поспешила одеться. Таким образом, не пересекаясь все эти двадцать пять минут, мы столкнулись в коридоре. У зеркала. Он смотрел в глаза моему отражению. Будто не замечая этого, я застегнула два ряда замков на пальто, надела на голову алую фетровую шляпу-федору и достала из сумочки кожаные перчатки.
– Тебя подвезти? – его голос в моем доме все еще звучал непривычно.
– Нет, мы с Полиной встречаемся в нашем любимом кафе, оно неподалеку.
Упоминание Полины его напрягло.
– Никто ничего не узнает, – я решила, что он боится наших разговоров с Полиной. Вот только ей и не нужно было ничего рассказывать, она обо всем догадывается сама. Конечно, ему это незачем знать.
– Я боюсь, как бы она тебя не нарядила похуже вчерашнего, – Саша улыбнулся.
Его действительно это заботит больше? Я улыбнулась в ответ. Наверно, мне хотелось, чтобы он поцеловал меня или обнял на прощание. Но так будет лучше. Уйти без обещаний, не ставя многоточий в конце вчерашней сказки. Я не обижалась и ни в чем его не винила, наоборот, была благодарна за его отношение к случившемуся. Снова он говорил и поступал так, как мне бы хотелось. Мой идеал. Я усмехнулась про себя, но, кажется, он заметил что-то в моих глазах.
– Улыбка тебе к лицу, – сказал он, когда мы спускались по лестницам подъезда.
Я снова улыбнулась. Я только сейчас рядом с ним стала ощущать себя естественно, без того безумного нерва. Конечно, некоторое волнение по-прежнему присутствовало, но это скорее было влечение к нему, но никак не страх.
Перед дверьми на улицу он остановился.
– Что же ты вчера так и не сказала мне?
Нет, сейчас мне не хотелось все портить, тем более, что вспоминать тот поток признаний о любви с первого взгляда и исполнении мечты всей жизни было неприятно мне самой. Будто сегодняшняя я смотрела с презрением на ту глупую девчонку с вырезками из журналов.
– В другой раз, – быстро сказала я и, осознав эти слова, сильно пожалела. Утро становилось сущим адом.
– А если не будет другого раза? – он хотел прижать меня к стене, но я отступала в сторону двери. Вот к чему привел наш разговор. Видимо, нам не стоило начинать диалог, либо идеальное молчание, либо это кошмарное общение.
– Тогда и не стоит мне ничего говорить.
Мы вышли на улицу, осеннее утро тут же погрузило нас в холодную пену тумана.
Этот его шантаж – говори, ведь больше не будет возможности, вывел меня из себя. Хочет, чтобы я жалела о несказанном, что ж, пусть услышит правду и, если сердце в его груди живое, страдает от правды о девочке, изводящей себя из-за него.
– Если хочешь все усугубить, то знай – я всегда была и буду твоей.
