прервал он меня, сел в свое кресло, вальяжно и лениво развалившись и посмотрел на меня прищуренным, опасно веселым взглядом, — вы же у нас — суперпрофессионал… да? Думаю, этот вызов вам по плечу… А если нет, то вернемся к вопросу соответствия вами занимаемой должности, учитывая все выплаты, бонусы и прочее… И, уже основываясь на новых данных… Опять рассмотрим мое предложение…
— Нет…
— Не торопитесь, фру Клаус… Не торопитесь… У вас ребенок, муж, насколько я знаю, студент… Ваш заработок — единственный доход вашей семьи…
Я задержала дыхание, чтоб сдержаться и не закричать на него, жесткого игривого Зверя, не думающего ни о чем, кроме своей похоти, своего развлечения.
И, быстро забрав флеш-карту из ноутбука, коротко кивнула.
— Я пришлю вам данные до конца недели.
— Нет.
Я остановилась, вопросительно посмотрев на него. Что еще тебе надо, Зверь?
— Ты сама ко мне придешь… С полностью готовой презентацией. Поняла?
— Да. Всего хорошего.
— До свидания, сладкая…
Всего этого не объяснить Лауре, тем более не рассказать о возмутительных намеках, да что там намеках, о конкретном предложении Зверя!
Не объяснить.
Когда Лаура, печально вздохнув, выходит за порог, я позволяю себе пару секунд посмотреть на закрытую дверь.
Я одна. Опять одна.
Как в тот день, когда очнулась в логове Зверя в первый раз.
— Нет, брат, тебе определенно нужны сеансы у психотерапевта…
Адиль рассматривает мои кулаки, которые перевязывает сейчас тренер, потом переводит взгляд на лопнувшую грушу.
— Ты, я смотрю, слишком европейцем стал, брат, — хмуро поддразниваю я его, — психотерапевты… Может, и жену себе возьмешь европейку?
— Нет, брат, — смеется белозубо Адиль, — жена-европейка — это наказание Всевышнего. Женщины здесь хорошие, безотказные, и в постели изобретательные, но в жены надо брать свою.
— Это тоже не гарант, — настроение, и без того дурное, портится еще сильнее, я с трудом дожидаюсь, пока мне перевяжут руки, и разворачиваюсь к новой груше, что уже повесили вместо испорченной.
— Ничто не гарант… — философски отмечает Адиль, — ты , кстати, отступился , я надеюсь?
— Не надейся.
— У нее ребенок маленький совсем…
— Это проблемы ее мужа. Кстати, почему у меня нет до сих пор данных на него нормальных? Наша СБ вообще работать собирается?
— Сам их строй… У меня скоро встреча.
Адиль пожимает плечами, показывая всем своим видом, что самоустраняется от проблемы. Он мне свое мнение уже высказал, больше смысла уговаривать не видит.
И это правильно. Мы уже взрослые люди, не те мальчишки, что пытались доказать что-то друг другу с помощью кулаков.
Я разворачиваюсь к груше, но не успеваю ударить, дверь в зал распахивается, и на пороге появляется высокая блондинка. Она оценивающе рассматривает нас с братом, и , клянусь, взгляд у нее очень непристойный! Так жеребцов осматривают перед продажей!
Мы с Адилем удивленно усмехаемся такой наглости, а блондинка, уперев в меня жесткий не по-женски взгляд, решительно направляется в нашу сторону.
Я разворачиваюсь, смотрю на нее, придерживая одной рукой грушу.
— Азат Наракиев, так? — она не здоровается, не употребляет вежливое обращение, хотя здесь, в Швеции, уже давно не используются все эти “мисс”, “миссис”, “господин”, “фру” и прочее. Мне было удивительно, когда Наира поправила меня, четко указав на свое замужнее положение. Ну а вежливое “господин Наракиев” от Боба скорее считается просто данью уважения. Между собой они все на “ты” общаются. И по именам. Дурная страна. Неправильная.
И женщина, яркая представительница этой страны, высокая, красивая, с правильными чертами лица и длинными ногами, сейчас откровенно дерзит, даже просто глядя на нас с братом так упрямо.
На родине ее бы уже давно вывели… Да что там! Ее бы даже не пустили сюда, в истинно мужское место!
Но мы не на родине. И она здесь.
Киваю в ответ на ее нахальный вопрос.
— Я — Лаура Лундин, отдел по связям с общественностью “ЮМИ”, — коротко представляется она. И добавляет через паузу, — подруга Нэй Клаус.
Смотрю на блондинку теперь уже по-другому. С узнаванием. Да, это та самая Лаура, университетская подруга Наиры. Ее проверяли в первую очередь, когда жена пропала. Несколько месяцев смотрели, пока не убедились, что Наиры у нее нет.
И надо же… Она здесь! Значит… Значит, она — одна из тех, кто помог Наире сбежать! Вот сейчас и узнаю, каким образом…
— Я хочу сказать вам, — она смотрит только на меня, игнорируя полностью стоящего рядом брата, — что я в курсе вашей истории… И знаю, что вы сделали с Нэй… И я уговаривала ее заявить на вас в полицию!
— Это за что же? — усмехаюсь я, хотя внутри все клокочет от гнева.
О чем именно она в курсе? Что Наира рассказала ей? Чего я не знаю! Явно эта блондинка обладает большей информацией о мотивах побега моей жены, чем я!
— За удерживание в плену, за насилие, в том числе и сексуальное! Это тяжкие преступления в нашей стране, Азат Наракиев!
— Доказательства?
— Они есть, поверьте!
— Тогда почему ты здесь? А не в полиции?
— Потому что… Нэй… Она чистая, честная и очень добрая девушка! Она никому не желает зла! Даже тому, кто ее обидел!
— Я не обижал ее! — неожиданно подрывает меня, да так, что из горла рычание вырывается. Безотчетно двигаюсь к ней навстречу, сжав обмотанные бинтами кулаки.
Но блондинка, надо сказать, не робкого десятка. Она не двигается с места, хотя, будь сейчас любой мужчина рядом, то точно отшатнулся бы.
Лаура же только независимо задирает нос и цедит сквозь зубы:
— Обижали! Удерживали! Насиловали! И сейчас преследуете!
Я не могу ей ничего ответить даже, настолько прихожу в ярость от той ереси, что она несет. Я? Насиловал? Мою сладкую Наиру? Мою девочку? Да как она…
— Стоп! — Адиль бесстрашно становится между мной и наглой блондинкой, не пуская к ней ближе. Рассматривает ее, заложив руки за спину, потом коротко приказывает, — говори, зачем пришла сейчас. Явно не рассказывать моему брату то, чего он не делал.
— Делал!
— Ах ты, дочь шайтана! — от бешенства я перехожу на родной язык, и Адиль, не отводя взгляда от Лауры, жестко прерывает меня, тоже на родном:
— Прекрати. Это провокация.
И снова, обращаясь к Лауре:
— Чего ты хочешь?
