— Я всегда знала, что ты просто притворяешься хорошеньким, — не пустив меня на порог, начала Алиса, воинственно уперев руки в бока. Я посмотрел на лучшую подругу жены с таким непониманием, какое может испытать человек, которого вытащили из постели и тут же обвинили в измене. Причём не супруге.
— Ты о чем вообще?
С расставания с Ксенией меня не отпускало чувство словно я что-то просераю. Просто не знаю что, но интуиция, а именно инстинкты, они намного древнее чем разум, и теперь, глядя на нервную и злую Алису, я почти в этом убедился.
— Обо всем. Такой милый, добрый, а сам! — мне в грудь прилетел острый пальчик и казалось бы должен был пробить грудную клетку, но нет. Алиса отдёрнула руку и брезгливо вытерла о карман домашних штанов. — Все это твое показное. Так и знала, что дело не чисто. Как ты мог с ней так?
Я понимал прекрасно последствия своего решения обратиться к Алисе, чтобы она стала мостиком между мной и Ксюшей. Но сейчас меня просто выбешивала ее нахальная и грубая обличительная речь. Не думал, что будет так непросто. Алиса действительно привязана к Ксюше и наоборот, поэтому и реакция вполне логичная. Однако неприятная.
— Ты можешь хотя бы не нападать так активно и не обвинять не пойми в чём? — начал терять терпение я. — Я приехал тебя попросить…
— Попросить? — растягивая гласные, уточнила Алиса и сложила руки на груди. — Я ничего не буду делать, чтобы ты там чего-то исправил. Правильно Ксюша ушла! Раньше надо было.
Я оторопело выдохнул, не понимая сути претензий. Я совершил ошибку сейчас, а не когда-то там давно. Так к чему эти танцы?
— Алиса, не беси…
— А ты не рычи, — фыркнула подруга жены. — Я не Ксю. Я и постоять за себя могу!
Это было для меня таким шоком, что я прикрыл глаза и постарался максимально доходчиво сформулировать:
— Прошу тебя, Алис, успокойся и прекрати создавать конфликт там, где его нет. Я не пришёл тебя просить уговорить Ксю вернуться ко мне. Мне просто надо, чтобы ты была с ней всегда в контакте и если произойдёт что-то страшное…
— Ты думаешь я ещё стукачеством заниматься буду? — вспыхнула Алиса и схватилась за ручку двери. Я благоразумно шагнул и придержал дверное полотно.
— Алис, она уехала к водохранилищу. Она много плачет. Не позволяет ей помочь, подумай сама, долго она так сможет жить?
На этот раз подруга жены ничего не сказала, а только поджала губы. Нехотя кивнула и я развернулся к лифту. На прощание услышал:
— Ну ты и мудак… Она же тебя больше жизни…
— Я знаю Алис… все знаю…
Осадок после разговора остался очень неприятный. Я не подумал, ты что Ксю так много делилась с подругой, что Алиса в курсе о размерах нашей привязанности. И слова больно резанули по сердцу, превращая его в фарш.
Звонила мать с непонятными претензиями на счёт брата, но у меня голова была забита Ксюшей и своей работой, которую надо было сделать максимально автономной, чтобы жена не мучилась с проблемами, которые могут вылезти в процессе… Позже…
Элина бесила одним своим наличием. Она возомнила, что может просто взять и перейти границы моих требований. Эта шлюха звонила и противно тянула в трубку: «Зааай…». Хотелось орать. Но пока срок маленький не стоило. А вот когда выяснится, что ребёнок не мой…
Не выдержал и поехал к Ксюше через несколько дней. Черт. Меня трясло. Я просто не знал, что скажу ей. Наверно просто буду смотреть. На неё всегда приятно было смотреть. Ксю настоящая женщина. Нежная, отзывчивая, трепетная. У неё это даже во внешности виднелось. Лёгкая вуаль чисто женской мудрости. И меня рвало на части от невозможности, от того, что лишился всего этого.
И ещё сильнее ударило, когда на пороге дома встретил незнакомого мужика.
Глава 26
Мне казалось, что случится что-то нехорошее. Что кто-то не выдержит и нажмёт на спусковой крючок. Но Матвей пропустил в калитку Егора и только проводил его насупленным взглядом. Таким очень подозревающим. Егор, мне кажется, мало, что понял. Его интересовала выпечка. Не более. Поняв, что хлопать дверью перед лицом супруга как-то совсем свинство, я зябко повела плечами, жалея, что не накинула на себя вязаную пушистую шаль. Мне очень нравилась осень именно за это: за тёплые уютные шарфы и свитера, желательно с широкими воротом, в который можно уткнуться носом, за шерстяные носки, за шаль и аромат яблок.
И каждая осень с Матвеем по-своему дорога. Только эта вот подкачала. Я дождалась, когда муж поднялся по крыльцу и несмело подняла на него глаза.
Сказать.
Но это так страшно, тем более в контексте того, что Матвей не хотел детей. И вполне может получиться, что я ещё зря призналась. Никто не даст гарантию, что эта беременность будет успешной, что не произойдёт очередного выкидыша. Или того хуже…
Взгляд Матвея прожигал во мне дыру. Я физически ощущала, как по мне проходились острым лезвием глаза супруга. Мерзкое чувство, когда приходиться врать близкому человеку.
У меня такое в голове творилось… плюс ещё гормональный фон, наверно, скакал, потому что на глаза набегали слёзы. И ничего не могла я поделать, чтобы они не пролились.
— Знакомый? — хрипло уточнил Матвей, не решаясь пройти в дом или попросить приглашения.
— Сосед, столкнулись на трассе… — сказала почти правду я.
— В каком смысле? — напрягся Матвей и засунул руки в карманы брюк.
— Остановилась уточнить дорогу по навигатору, а он к себе ехал и на повороте уточнил не нужна ли помощь… — эта ложь далась сложнее, потому что импровизации не мой конёк. Мой конёк вообще ничто, но сейчас как нельзя остро я поняла, что актриса из меня никудышная.
— А сейчас тоже помогал? — холодно уточнил Матвей, разглядывая за моей спиной дом.
— Нет, проезжал мимо, увидел машину, решил уточнить. Вот и познакомились, — ладони вспотели и стали липкими. А ещё щемящее чувство тоски накрыло с головой. Кто бы знал как хотелось и горем поделиться, и счастьем. Но ненужное оно. Лишнее.
— Наверно хороший человек раз выпечкой угостила…
А вот это прозвучало с такой обидой, словно Матвей меня застукал за изменой. Немного чего-то детского прозвучало в словах, и я чуть было нелепо не растянула губы в улыбке.
— Ты же знаешь… — развела руками я, намекая, что когда снимаю для блога постоянно много блюд остаётся, но все же обида зашелушила голос разума, потому что Матвей не отреагировал, а сильнее сжал губы. Потом перевёл взгляд на меня и уточнил:
— У тебя все хорошо? Тебе нездоровилось в нашу последнюю встречу…
Надо молчать. Сейчас точно надо молчать, чтобы хотя бы самой разобраться в ощущениях и предчувиях. Я постаралась как можно беззаботнее оправдаться:
— Несварение. Немного не рассчитала нагрузку на поджелудочную.
Стоять с открытой дверью становилось некомфортно. Сейчас все собранное в доме тепло сбежит, а мне ещё ночевать, и то ли молиться на котёл отопления, то ли проклинать, потому что он упорно не хотел нормально работать. И Матвей не отказал бы, но это даст иллюзию не прошения, но потепления. Поэтому перебьюсь.
Даже если все будет хорошо, и беременность переползет на второй триместр, и я все же рискну рассказать о ребёнке Матвею, прежнего ничего не будет. Просто измена это ужасное, страшное и безжалостное. И она случилась со мной. А такое не прощают.
— А в остальном? Ты в чём-то нуждаешься? — Матвей пытался отыскать на моем лице ответы, но безуспешно. Я кусала губы, но я так постоянно делаю.
— Нет, все хорошо, — соврала я снова, не понимая чего хочет узнать Матвей. А потом догадалась. — Твоя мама приезжала. Мы поругались.
Эта новость никак не повлияла на настроение мужа. Он только уточнил:
— Она тебя обидела?
— Не думаю, — расплывчато призналась и дёрнула плечом, озноб от воспоминаний прошёлся по спине.
— Хорошо. Если станет докучать, скажи мне. Я решу этот вопрос…
— Я понимаю. Только она в курсе, что мы разводимся… и наверно следующий раз уже захочет с тобой говорить…
