Мы действительно выглядим влюблёнными и счастливыми. Разве такое возможно? Что я в нём особенного нашла, если полюбила?
Заботливым быть он может — это факт. Чай налил, утешить пытался. Гладил так нежно, что заурчать захотелось, как кошка. Но этого мало.
Нет, он и раньше был внимательным. Переживал всегда за меня. Помогал. Но этого было мало.
Придётся покопаться в нём поглубже.
Глава 16
— Вы меня так и будете всё время взаперти держать? — готова прибить взглядом Стаську за ужином. — Я на свежий воздух хочу!
— Тебе пока опасно выходить на улицу, — заявляет сестра.
— Мне и через неделю будет опасно. Я ж нихрена не помню! В парк хотя бы можно выйти? Вот здесь недалеко есть симпатичный, из окна видела, — показываю вилкой направление. — Я даже согласна на конвой из этого громилы, — киваю на Алекса. — Сколько ты ростом, кстати?
— Метр девяносто, — спокойно отвечает он.
Понятно, почему я со своими метр семьдесят два на него снизу вверх смотрю. А я не такая уж и коротышка.
Они заговорщически переглядываются.
— Хорошо, ты пойдешь в компании Алекса, — соглашается сестра.
— Благодетели вы мои! Спасибо! — складываю ладони, как для молитвы и кланяюсь, ударив головой о стол. — Никогда не думала, что моей жизнью будет рулить младшая сестра. Обычно наоборот.
— Просто твоя сестра гораздо мудрее, — колет замечанием Алекс.
— Простите, дуру грешную, что позволяю себе жить, как хочется, — напевая церковным мотивом.
— Перестань паясничать! — стучит по столу Стаська.
А у неё характер. Материнский. Она по-любому своих в ежовых рукавицах держит. Я-то думала, что это я в мать пошла. А нет!
***
— За мной мой Цербер, — направляюсь к воротам парка, когда выходим из машины. — Или ты больше предпочитаешь — Пушок?
— Я предпочитаю кошек.
— Странно… А похож на кобеля, который трахает всё подряд: коврик, игрушку, подушку…
— Тебя… — язвит Алекс.
Подкол засчитан. Удар ниже пояса.
— Не напоминай. Я как подумаю об этом — в дрожь бросает.
— От желания? — нагло ухмыляется и засовывает руки в карманы спортивных брюк.
— От ужаса!
— Зря! Тебе нравилось, кисонька, — проговаривает почти у уха и урчит как кот. Потом обгоняет меня на несколько шагов.
А я застываю. Эта его "кисонька" и урчание показались до боли знакомыми.
— Ты чего? — останавливается и смотрит с беспокойством.
— Ничего… Просто показалось…
Он подходит вплотную ко мне. Даже на улице мне вдруг резко стало не хватать воздуха.
— Что показалось? В твоей ситуации любое "показалось" может быть воспоминанием, за которое можно зацепиться, — говорит серьезно, как доктор.
— То, что ты назвал меня кисой и это урчание. Они как будто знакомы…
Алекс легко сжимает мне плечи и глядит прямо в глаза.
— Я всегда тебя так называл.
— И урчал?
— И это тоже, — его глаза светятся каким-то ясным светом.
Он улыбается. По-доброму.
Тепло его рук передаётся и прокатывается волной по моему телу. Мне это нравится.
А потом бесит.
— Убери руки! — с шипением на него.
Он делает шаг назад и отпускает меня, выставляя руки вперёд.
Мы медленно идём по дорожке на расстоянии метра друг от друга.
Алекс вышагивает вальяжно, а я, уткнувшись взглядом в кончики своих кроссовок.
Несколько раз кто-то подходит с просьбой сфотографироваться. В эти моменты я смотрю на Гроу и жду его одобрения. Он кивает головой, и тогда соглашаюсь. Для меня непривычно такое внимание, точнее — для меня нынешней. Как себя вести в этой ситуации я не знаю, а он на этом собаку съел.
— Как мы начали встречаться? — нарушаю затянувшееся молчание, когда мы снова бредём по дорожке.
— Как всё… — пожимает плечами.
— Не поверю. Я тебе тогда в клубе чуть кадык не сломала. И ты так спокойно мне это простил? Нервы мотал полгода.
— Нет, — смеётся. — За это я отомстил, натравив на тебя своих поклонниц.
— Как?
— Поцеловал на сцене прямо вовремя концерта в зале на десять тысяч человек.
Я торможу и открываю рот от возмущения.
— Это подло!
— Знаю… За что и был наказан увесистой оплеухой от твоей щедрой ручки.
— Я молодец!
— Нифига! Именно тогда ты и ступила на эту скользкую дорожку. Я же ещё в первую встречу поставил цель добиться тебя. А тут сам Бог велел. С Роном у тебя не сложилось, и путь был свободен. Уговорил записать совместный трек, потом пригласил на свидание в Лос-Анджелесе.
— Я не согласилась? — предполагаю.
— Ну почему же? Согласилась… И это было самое лучшее свидание в нашей жизни. Особенно, когда мы проснулись утром вместе.
— Фу! Не могла я так быстро с тобой… Ну, ты понял! — морщу нос.
— Не волнуйся, не было ничего. Я два года был во френдзоне.
— Вот в это поверю.
— Но первая ты шаг сделала…
— Ты врешь!
— Ты болела, и я бы себе не позволил перейти эту грань. Но ты захотела сама.
— Вот же! Я была не в себе!
— Почти год потом тоже не контролировала себя? Я предложение собирался сделать, кольцо купил. А потом…
— Дальше я знаю, — прерываю его.
Алекс тяжело вздыхает. Груз всё ещё давит. Но если он здесь, значит, я его простила, пусть и через годы.
Мимо нас проезжает велосипедист, чуть не сбив меня. Гроу ловко притягивает меня к себе, чтобы избежать столкновения. Моя спина впечатывается в его сильный торс. Я чувствую каждую его мышцу, твердую, как камень. Рука лежит на моей талии. От его близости и запаха спирает дыхание. Тело покрывает гусиная кожа.
— Осторожно… — шепчет на ухо.
— Так можно и свою красивую шейку сломать… — продолжаю за него.
Почему я это сказала?
А потом ахаю…
Его губы касаются моей шеи. Тело трепещет. Внизу появляется тянущее и пульсирующее чувство.
Я до боли закусываю нижнюю губу и закрываю глаза. В своей голове я стою не посреди парка, а на лестнице в моей квартире.
— Алекс… — на выдохе его имя.
— Знаю, что хочешь сказать. Отвали… Но я просто хочу показать тебе, что память не только в глубинах сознания, — хрипит на ухо. — Тело тоже всё помнит, и его не обманешь. А вот ты обманула. Обещала не забывать, а сама забыла.
— Я не виновата…
— Но от этого не легче. Трудно привыкнуть к тому, что ты меня ненавидишь…
— Ты привыкнешь!
Сказала это и опять в памяти что-то скользит еле уловимое и знакомое. Поворот в руках Алекса к нему лицом. На его губах довольная улыбка.
— Что ты лыбишься? — ударяю кулаком по плечу.
Он даже бровью не повёл.
— Ничего…
— Тогда отпусти меня! Нас могут увидеть. Я, так понимаю, теперь не простой человек и мне публичные проявления чувств запрещены.
— Уже сумерки и здесь почти никого не осталось, — осматривается по сторонам. — Расслабься.
Алекс наклоняется и нежно касается губами моих губ. Поцелуй лёгкий, но в голове звенит.
Руки сами тянутся к его голове, и я запускаю пальцы в его волосы. Провожу от затылка к макушке. Он издает слабый стон и сильней притягивает к себе.
Поцелуй становится настойчивее. Голова кружится, ноги подкашиваются. Контроль потерян напрочь. Руками ему под футболку и слегка царапаю по спине. Он вздрагивает, издаёт гортанный рык, хватает меня за хвост и тянет его вниз. Моя голова откидывается. Он снова завладевает моей шеей. Целует, слегка покусывает, снова целует.
Я горю в пламени его объятий. Так не должно быть!
Он последний с кем я хочу этого. Совсем недавно я сходила с ума совсем от другого мужчины. Так же теряла голову. И вдруг Алекс!
Цепляюсь руками в его футболку и надавливаю, как можно сильнее. Нужно оттолкнуть, освободиться из его объятий, не таять от этих головокружительных поцелуев.
— Пусти, пожалуйста, — упираюсь в его плечи и сиплю низким голосом.
Он неудовлетворенно рыкает и опускает руки.
Я отхожу на несколько шагов от него, а потом бегом по дорожке к выходу из парка.
