Понимаю, что сама я – фантом, летаю над собственным телом, находящемся в отключке.
Медсестра проводит манипуляции с ребёнком, заглядываю, рассматриваю малыша.
– Девочка! – счастье топит мою душу.
Из меня достают вторую малышку. Она в моей гранатовой крови. Девочку очищают.
Рассматриваю жадно.
На кого она похожа? На меня или на Дэна?
С удивлением смотрю в узкие глазки. Не пойму, какого они цвета. Нервничаю, не могу сконцентрироваться
В голове стучит одна мысль: – Наши доченьки.
Подлетаю крохотулькам, глажу лысые головки, нежно хватаю незримыми пальцами розовые пяточки и пальчики.
Девочки крохотные, игрушечные, недоношенные.
Провожу фантомными пальчиками по лицам дочек, мурлычу нежно: – Двойное мамино счастье!
– Говорят, она еще в тюрьме написала заявление, отказалась от ребенка, – сообщает та самая милая женщина, что помогала мне.
– Неправда! – кричу, что есть мочи, но меня не слышат.
Я ничто. Бесполое, бестелесное существо. Фантом.
– Кукушка!
– Еще неизвестно, выживет ли она после такой кровопотери.
– Организм молодой, будет бороться. Но вряд ли. Слишком существенное кровотечение.
– Если выживет, ей все равно еще срок мотать. Не надо даже показывать детей, – решает неприятный голос мужчины.
– Одну девочку могу забрать себе.
– Не стоит. Гены не водица, проявятся. Можно отдать ее сожителю, он дежурит на улице, предлагает хорошие деньги за помощь девушке.
– Прячется он, в бегах, куда ему двое детей. Одного хватит.
– Всё-таки вторую возьму себе. Попробую, – сообщает взрослая женщина.
– Нет! Нет! Нет! Вы не должны так поступать! Я здесь. Я жива! – Задыхаюсь от бессилия. Эти люди злые, слепые, глухие, бессердечные, и не обращают на меня внимания.
Живот невыносимо болит. Осматриваю себя – огромный некрасивый шрам рассекает живот от пупка до паха.
– Что вы наделали?! Неужели я останусь такой некрасивой, испорченной? – кричу громко, надрывно, до хрипа, пока не теряю голос.
С трудом успокаиваюсь. Занимаю место в собственном теле. Открываю глаза.
– Где мои дочки? – шепчу слабым голосом.
– Милочки, какие дочки?
– Вы родили сына. Недоношенного. Он не выжил.
Закрываю глаза. Отрешенно слушаю, что говорят обо мне.
– Если кровотечение не остановится, будем делать гистерэктомию.
– Она же еще такая молодая. Жалко ее, – мяучит женский голос.
– Вариантов нет! – обрезает мужской металлический голос. – Именно, что молодая. Пусть живет… хоть так…
После второй операции, о которой говорил мужчина, меня переводят в палату зализывать раны.
Дни и ночи тянутся как резина.
Медицинский персонал чего-то ждет, не отправляет меня обратно в тюрьму.
Нет сил, ни драться, ни бороться, ни умолять, ни спрашивать.
Всё время сплю. Кормят через капельницу. Шепчутся за моей спиной, делая ставки на моё выживание…
Я не хочу жить, но должна. Надо отомстить тем, кто виноват в смерти ребенка.
Все мои мечты стать мамой рушатся в одночасье.
Мне не приносят кричащие кулечки на кормление.
Хуже того, кто-то из заключенных родил двух визгливых девчонок. Они кричат и плачут днем и ночью. Душат меня. Поскорее бы их забрали отсюда, пока они совсем не свели с ума.
Затыкаю уши руками, прячу голову под подушкой.
– Пожалуйста, заткнитесь, – умоляю малышек.
Завидую их матерям черной завистью. Вижу во сне, как их маленькие губки складываются в бантики и причмокивают, когда они пытаются найти мамину грудь, тычутся, как новорожденные котятки в поисках еды.
Ощупываю свою набухшую грудь. Скоро принесут молокоотсос, чтобы я сцедила молоко.
Интересно, зачем им мое молоко?
Наверное, дают голодным деткам. Может, и этим двум крикуньям…
– Жить будешь! – сообщает доктор через десять дней, хлопает в ладоши, ему вторят медсестры.
– Виталина Лебедева, вас возвращают в тюрьму.
Белая комната превращается в черный ящик. Её стены сжимаются, так и норовят раздавить меня.
Громко кричу. Глохну от своего ора.
Просыпаюсь в липком поту…
Сразу вспоминаю кто я, где, зачем …
– Виталина Николаева, – шепчу как мантру собственное настоящее имя.
И я больше не хочу мстить!
Благодаря желанию отомстить я выжила, спасибо. Но больше не надо.
Сейчас я мечтаю вернуть в Россию, найти Дэна с Русланой.
Я так сильно люблю Дениса, что прощаю за все. Прощаю его за побег с игрой под мышкой. Наверное, у него был мотив, о котором я не знаю. В любом случае, я найду Дэну оправдание.
Если он женат, тогда я стану его любовницей, лишь бы быть с ним рядом. Всегда. Пока смерть не разлучит нас, как мы и клялись друг другу.
Хочу встретиться с мамой Мариной. Прощаю ее за всё.
Желаю любить тех, кого должна.
Поднимаюсь, иду на кухню. Включаю свет.
Время четыре утра, а Андрэ сидит у окна, глядит в темную глазницу, пьет кофе.
– Что-то случилось?
– Ты громко кричала во сне, – сообщает, бросая на меня тревожный взгляд.
Наливаю себе кофе, сажусь рядом.
Скоро рассвет, и вместе с ним в нашей жизни должно всё измениться. Знаю это наверняка, чую сердечком.
– Я знал, что этот разговор неминуем, – обреченно говорит муж, поглаживая мое колено.
– Я выжила благодаря тебе. Спасибо, что ты есть, – зажимаю его горячую руку в своей.
– Но… – продолжает за меня муж.
– Но кое-что изменилось, после поездки в Россию…
– Милая, всё изменилось, кроме моей любви к тебе, – Андрэ целует меня в губы.
Глава 20
Полина
Пятница
– Познакомьтесь, – это Руслана, она наша гостья, – знакомлю детей вечером с новым домочадцем.
Мои обнюхивают новенькую. Вроде, принимают. Улыбаюсь самодовольно.
– Кыш! Поиграйте. Скоро на ужин позову.
Убегают галопом. За ужином происходит что-то странное, дети отказываются от рыбных котлеток и любимой пюрешки.
– Аврора, в чем дело? – интересуюсь у няни.
– Руслана украла на кухне конфеты. Дети наелись сладостей.
– Кто разрешил? – ругаю Марию с Майей?
Показывают пальцем на Руську. Та радостно лопочет, делится впечатлениями, не слушает, в чем ее обвиняют новые подруги.
Вася не отрывает глаз от планшета, его как обычно не интересуют «мелочи жизни».
Весь вечер дети носятся по дому, мешают Василию работать. Он злится, но молчит, памятуя о разбитом мониторе.
– Боженька, дай сил, – молю небеса. Впервые осознаю, что легко совсем не будет, даже наоборот.
Изначально я думала, что девочки одного возраста, быстро сойдутся, найдут общие интересы, нащупают точки соприкосновения.
Но, пока мои мечты не сбылись.
Выходные
Наутро гляжу с тревогой в окно, на душе неспокойно.
Август – первая непогода, морось, холодно, детей из дома не выставишь, как мечтает Вася.
Пронзительные вопли разрывают привычную обстановку, царящую в доме.
– Полина, как я, по-твоему, должен работать? – цедит зло Вася.
Хлопаю невинно глазками
– Потерпи, дорогой. Всё образуется. Она же ребенок!
– Волчонок она! С неизвестными генами, – цедит зло.
В который раз убеждаюсь, как сильно Вася не любит посторонних.
– Ты нас любишь только за то, что мы Воронцовы? – нежно прикасаюсь к его груди.
– Не говори глупости, ты – Николаева, а я всё равно тебя люблю!
– Или благодарен за спасение собственной шкурки? – целую его в шею, чтобы сгладить обидную шутку лаской.
Сама жму на больную мозоль. В нашей семье эта шутка прямо царица над всеми шутками – Егор – отец Васи спас Ясю – маму, а я спасла Васю, когда он тонул. Когда кто-то из членов семьи зол на Васятку. Надо заметить он умеет выбешивать своим упрямством. То обязательно напоминает ему о том, что я его выловила в море.
