как никто другой. Так, что сразу видишь необходимое решение.
Хотя, когда включается свет в прихожей, и я вижу сестру при освещении, у меня возникает лишь один вопрос:
— Жас, что с тобой? — моя сияющая красотой и уверенностью в себе сестра сейчас похожа на свою зомби-версию: серо-зеленая, с темными кругами под глазами. Я же ее всего неделю, наверное, не видела.
Я бы сразу не смогла ответить на ее месте.
Но каждая из нас — на своем.
— Я беременна. Не от Славика, — не знаю, почему у меня это известие вызывает шок, но я пячусь назад и сажусь попой на банкетку.
— А как же замуж? — спрашиваю минут через пять молчания.
Жасмин вздыхает.
— Из-за одного козла вся жизнь под хвост. У-у-у! Как же я его ненавижу! — она разворачивается и идет в комнату. Ноутбук включен. Я забыла выключить.
И когда она входит туда, как-то срабатывает воспроизведение. Пошлые звуки совокупления раздаются на всю квартиру. Но этого мало — на экране девушка зажата между двумя мужиками. И изображение не оставляет простора для фантазии.
Теперь уже Жасмин ищет пятой точкой, куда присесть.
Находит.
— Это что?
Я открываю рот. И тут же закрываю его.
— Не говори мне, что ты согласилась! — орет сестра не своим голосом.
— Да что такого, если даже так?! Ты сама мне рассказывала, что этим занималась!
— Это я! А ты же сожрешь себя потом! И не один из них не прибежит тебя спасать! — она зачем-то тычет пальцем в сторону ноутбука и продолжает, — Даже не надейся!
— А сама-то? Что делать будешь? — собственная боль заставляет меня ковырять чужие раны. Без жалости, — Ладно, Слава — лох. Но его мама — нет. Ей ты не впаришь чужого ребенка. Не надейся!
Последнее слово ворую у сестры. Жасмин сникает, но уже через несколько секунд гордо вздергивает подбородок.
— Тогда я сделаю аборт! Мне нахрен не сдался ребенок от этого морально урода!
Это решение, озвученное вслух, кажется чудовищным. Нас не так воспитывали. В нас старались вложить крупицу добра.
— Он же твой! И он живой! — бросаю резко.
— Мне он не нужен. Мне нужна сытая и ленивая жизнь под боком у Славы. А остальной геморрой задолбал.
Она подрывается с места и направляется к двери. Останавливать ее у меня нет ни физических, ни моральных сил.
— А ты — имей в виду. Пойдешь у Янчика на поводу — наплачешься! — вылетает из ее рта, прежде чем она захлопывает за собой дверь.
Даниэла
После ссоры с сестрой ощущение, что нас с ней сглазили. Или прокляли. Не знаю, что более вероятно.
Мы с ней, бывает, ссоримся. Всё же мы — обычные люди. Чаще всего первой иду мириться я. Я вообще не люблю конфликты. Но и Жас, если чувствует за собой вину, тоже не упирается до последнего, а идет навстречу. Здесь же у меня нет даже желания ей звонить. У меня вообще ничего нет. Я в таком раздрае, что мне надо бы на кого-то опереться. А мне не на кого. Кругом пустота и одиночество.
Понятно, что я — педагог. И мне завтра на работу. Но прежде всего я — человек, которому сейчас очень не просто. И я вовсе не сильная, потому что следующее, что я делаю — это открываю бутылку шампанского. И пью его прямо из горлышка, закусывая консервированными персиками. Вкусно… И дышать становится легче… А все говорят, что пить вредно.
К концу бутылки я почти смиряюсь с несправедливостью мироздания. И мне даже делается хорошо. Я включаю музыку и танцую. Голова освобождается от тягостных дум. И сердце не болит. Почти.
Мою нирвану разрушает настойчивая трель дверного звонка. У меня нет желания кого-то видеть. Все люди приносят в мою жизнь какие-то сложности. А мне сейчас так хорошо одной… Вот только голова немного кружится. Но это даже прикольно.
Звонящий не унимается. Проверяю сотовый, решив, что это Валеев. Но от него ничего. Неужели Жасмин вернулась? Да быть этого не может!
Непрекращающийся шум всё же вынуждает меня направится к двери. Ее я распахиваю с одним лишь желанием — убить пришедшего. Алкоголь делает меня чересчур смелой, и я не смотрю в глазок. Поэтому явление Германа на пороге моей квартиры (Германа с букетом красных роз и пакетом) заставляет меня пьяно икнуть. Совсем неподобающе для леди. Но пьяной леди простительно же?!
— Как ты тут оказался?! — это первое, что приходит мне в голову. Мы не друзья, не обменивались номерами телефонов, я не называла мужчине свой адрес. Тогда кто? Демьян?!
— Соскучился, — звучит в ответ вполне серьезно.
Я чего-то определенно не понимаю.
— Мы были знакомы в прошлой жизни? — спрашиваю с издевкой и цепляюсь за дверной косяк, преграждая Герману вход в квартиру.
— Демьян мне не говорил твой адрес. Он вообще не знает, что я здесь, — эти признания мужчины окончательно меня обескураживают. Я изучала тему секса втроем. И вот такое поведение Германа — против правил. Но кажется, в нашей ситуации их просто нет.
— Я хочу пообщаться с тобой, Даниэла. Ты мне очень понравилась…
Опять он за своё!
— А то, что у меня отношения с твоим другом, тебя не смущает? — по-моему, я протрезвела.
— Отношения, из-за которых ты согласилась на секс втроем и пьешь? — он безжалостно наносит удар.
— Разве тебя это касается? — тут же парирую я. Не люблю, когда меня загоняют в угол. А сейчас у меня именно такое чувство, — И потом, если ты уж настолько правильный, то всегда можешь отказаться. Думаю, у Валеева много таких друзей.
— Я не правильный. Иначе бы не пришел к тебе. Потому что ты верно заметила — это против правил. Но тебе хреново, а рядом никого нет. Так какой смысл отталкивать меня? Ты можешь пустить меня в квартиру, и мы поговорим. Или, если настолько не доверяешь, давай спустимся во двор. Или поедем куда-нибудь.
К сожалению, мужчина прав. Мне плохо. И что делать, я не знаю. Попытка поговорить с сестрой обернулась руганью. С Демьяном я не могу разговаривать. А больше и нет никого. Я — в растянутой майке Валеева, пьяная, поэтому спускаться во двор не стану. А тем более ехать куда-то на ночь глядя.
Я освобождаю дверной проем. Герман заходит в квартиру, протягивает мне цветы.
— Это тебе. Не знаю, какие ты любишь.
— Сойдет, — милостиво принимаю огромный букет, — Я сейчас.
Подхватив свое сокровище, скрываюсь в ванной, где наполняю водой большое пластмассовое ведро. Цветы размещаю в раковине. Когда
