– Ой, ничего не было. Ревнуешь? Или злорадствуешь?
– Радуюсь, что у тебя ещё есть шанс улизнуть из этого капкана, – честно сказала Маша.
– Ха! Всем бы такой капкан! – гаркнула Наталья. – Вот ты балда! От него такая аура, такой драйв, он такой решительный, такой прям, знаешь, гусар на коне. Нахрапистый, грубый. Мы договорились созваниваться. Я ему скажу, что с тобой разговаривала…
– Ты что! – испугалась Маша.
– Да я скажу, что ты из Австралии звонила. Но, мол, мне кажется, что ты врёшь. Я ж не хочу в его глазах выглядеть противоборствующей стороной. Мы ж с ним типа в одной лодке. Скажу, что мне послышалось, что ты в аэропорту, и вроде там что-то про Владивосток говорили. Или Владикавказ. Ну, как тебе идея?
– Натуся, если он поймёт, что ты его дуришь, он свернёт тебе шею, – прошептала Маша. – Не надо. Устранись…
– Ландышева! А как я буду его завоёвывать-то, а? Мне контакт нужен и общение. И вообще! Паранойю свою лечи. Бабка, божий одуван, тебе кажется маньячкой, Саша – мечта всех девиц, садист.
– Ладно, хватит, – оборвала её Маша. – А что там твоя косметичка сказала, какой у бабки зверь-то? Она такого тумана напустила, что я теперь даже боюсь предположить, что там такое ползает. Ой, Нат, а вдруг там питон?! Я змей до ужаса боюсь.
– Ещё может быть гигантский паук, – заставляя Марусю содрогаться, принялась перечислять Ната, – аллигатор, бегемот, ленивец, варан – да мало ли у этих олигархов заскоков. Давай ты раньше времени паниковать не будешь! Не понравится животина или старушка – вежливо попрощаешься и уедешь.
– А куда я уеду-то? У меня деньги есть, но если эпопея с Сашей затянется, я ж долго снимать жильё не смогу, – вздохнула Маруся. – Ты права, мне надо, чтобы была именно работа с проживанием.
– Да, быстро женить на себе Александра я не обещаю, он орешек крепкий, – мечтательно протянула Наталья. – Так что постарайся не выпендриваться там особо. И помни: они тебе нужнее, чем ты им.
– Но в полицию позвони, если я до четырёх часов не объявлюсь, – на всякий случай напомнила подруге Маруся.
Наташка демонически хохотнула и, пообещав «всенепременно организовать десант на бабкин участок», отсоединилась.
По причине неопытности Маруся умудрилась сесть в маршрутке на переднее сиденье. В дороге она планировала обдумать план ведения беседы с Ольгой Викторовной и прикинуть основные вопросы. О том, что с животными она дела никогда не имела, Маша предупредила сразу, но жизнерадостную работодательницу это совершенно не испугало. Зато испугало соискательницу. У неё всё чаще всплывала мысль, что дело там вовсе не в животном, и никакой нянькой ни к крокодилу, ни к бегемоту её не берут. Всё может оказаться гораздо страшнее. Как раз о том, что именно там может выясниться, Маша и собиралась подумать, пока будет ехать.
Именно ехать, а не лететь.
Как выяснилось, маршрутки ездить не умеют. Они летают, как вольные птицы, а бедные пассажиры мотаются в их некомфортных внутренностях, как шарики в детской погремушке. Даже на американских горках Марусе не было так страшно. Наверное, потому что там были хоть какие-то гарантии, и подсознательно она понимала, что никуда тележка с рельсов не денется. Здесь же всё зависело от улыбчивого чернявого мужика в гопницкой кепке. Он весело скалился и больше смотрел на Машины коленки, чем на дорогу. Кстати, именно его масленый взгляд с опозданием навёл девушку на мысль, что на собеседование лучше было бы пойти в брюках. Но сбежала-то она в платье, так что пока придётся экономить и обходиться той одеждой, которая есть. И тут она совсем скисла, так как сообразила, что пользоваться банковской картой тоже нельзя. В детективах нерадивых беглецов всегда именно так и вычисляли. Получалось, что работа нужна обязательно, и положение намного бедственнее, чем представлялось с самого утра.
Маршрутку швыряло по дороге, как мяч на чемпионате мира по футболу. А водитель, надо полагать, воображал себя как минимум слаломистом – он объезжал выбоины и попутный транспорт, даже не пытаясь притормаживать, поэтому одуревшую от духоты девушку основательно укачало.
Из «Газели» она вывалилась совершенно невменяемая. Хотелось ледяной воды и под кондиционер. А ещё хотелось лечь и не двигаться. Сто лет Мария Ландышева не ощущала себя такой жалкой, несчастной и зависимой от обстоятельств. Словно жизнь начиналась заново, и всего надо было снова добиваться с нуля. Самый страшный кошмар успешной и самодостаточной женщины. Надо же, и она в него попала. Всё же правильно говорят: за любовь приходится дорого платить. Ладно бы ещё любовь была настоящая, так ведь нет – ошибочная!
Коттеджный посёлок был не так чтобы совсем уж олигархический. Дворцов как в Петергофе там не имелось, но отдельные постройки поражали монументальным великолепием. Развалюхи, кстати, отсутствовали. Дом Ольги Викторовны выглядел вполне мило, он был похож на уютное альпийское шале. Красивый участок ухожен, засажен цветами и украшен каменными горками. Позитивный момент для трясшейся как осиновый лист Маруси, поскольку она помнила, что жильё может очень многое сказать о хозяевах.
Сквозь кованую решётку она ещё раз осмотрела вполне мирный бюргерский дом и позвонила Ольге Викторовне по мобильному. Чтобы не опоздать, Маша по рабочей привычке вышла заранее, поэтому сейчас понимала, что приехала на полчаса раньше, а это может оказаться неудобно для хозяев. Надо было предупредить.
– Ох, я ещё не дома, – сокрушённо отозвалась на том конце провода Ольга Викторовна. – Вы попросите Валю вас впустить, я предупредила, что вы придёте. Чайку пока попейте, познакомьтесь. Я буду попозже. И не звоните мне, я телефон отключу, у меня массаж.
– Хорошо, – покладисто кивнула Маруся, внутренне съёжившись. Валя какой-то. Почему-то имя «Валентин» у неё ассоциировалось с волосатым громилой неблагонадёжной наружности. Входить не хотелось. Подумав, Маруся отправила Наталье эсэмэску «я вошла в дом» и пошла звонить в домофон у ворот.
Домофон отозвался истошным воплем и запикал. Судя по всему – ворота ей открыли.
Вопль был издан существом непонятного пола, то ли басовитой дамой, то ли тонкоголосым мужиком.
«Наверное, этого Валентина крокодил там жрёт», – тоскливо констатировала Маруся, входя на участок. Жизнь повернулась к ней задом и вряд ли готовила приятный сюрприз.
Войти в дом она не успела. Двери распахнулись, и на крыльцо вылетела растрёпанная баба с белыми от ужаса глазами.
– Чупакабра! Гадская чупакабра! Всё в крови! Спасайся! – заорала она, пролетая мимо окаменевшей от неожиданности Маши. Прогрохотав тапками по мощёной дорожке, несчастная добежала до аккуратного маленького строения, похожего на теремок, и закрылась там, громко и безысходно подвывая.
