— Ну, хорошо, — он устало и как-то обречённо опустил свои руки, — Говори…
— Дима… — в её голосе послышалась неподдельная тоска, — Мне очень плохо… Очень…
— Что случилось? — он терпеливо смотрел на неё в темноте, — Почему тебе плохо?
— Мне плохо… мне плохо без тебя… — с отчаянием проговорила Кристина, — Ты только дослушай… не уходи…
— Хорошо, я слушаю.
— Димочка… Я так измучилась… правда… Я больше не могу… Я люблю тебя… — неподдельные слёзы покатились по её щекам, — Я так и не смогла тебя разлюбить…
— Кристина… — его голос звучал очень серьёзно, — Я не знаю, что тебе сказать. Всё давно сказано. Ты же понимаешь, что приказать себе я не могу… Даже если бы мог — то теперь бы уже не приказал.
— Я понимаю, — она сжимала и разжимала кисти, как бы массируя его плечи, — я понимаю, у тебя семья… сын… Я всё понимаю… Я поэтому и пришла сюда…
— Не нужно мучить себя, Кристина, — он взял её за руки выше локтей, — И меня тоже не нужно мучить… Я с собой ничего не поделаю.
— Да… да!.. Вот так!.. — снова потянувшись к нему, она стала осыпать его лицо лихорадочными поцелуями, от которых он не успевал уворачиваться, — Вот так… обними меня… пожалуйста… Хотя бы один раз!.. Ну, пожалуйста!.. Я так тоскую по твоим рукам…
— Кристина… — он осторожно пытался отстранить её от себя, но она только распалялась, — Хватит, перестань…
— Я перестану… перестану, — послушно кивая, она не оставляла попыток поцеловать его в губы, — только один раз… последний… никто не узнает… иди ко мне… она не узнает… она не…
— Кристина, всё, — резко оттолкнув её от себя, Дима отступил на шаг, — прекрати этот спектакль.
— Это не спектакль, Димочка… это не спектакль… — со слезами в голосе повторила Кристина, — Ты меня знаешь, я никогда никому бы таких слов не сказала… Тебе только говорю, вот до чего ты меня довёл… Хочешь, я на колени встану? — она говорила так жалобно, что Дима и вправду не узнавал её… Надменная, насмешливая, эгоистичная, сейчас она казалась абсолютно раздавленной, готовой на всё ради малой прихоти, даже на унижения…
— Кристина, — Дима постарался смягчить тон, — ни к чему это всё. Ну, зачем лишняя боль и тебе, и мне?
— Никакой боли не будет… — она умоляюще смотрела на него, — Дима… Никакой боли… Тебе это ничего не будет стоить, ты уйдёшь и забудешь… А мне… мне это будет как лекарство… Ну, решайся… — глядя на него, она внезапно взялась за подол короткого платья и привычным движением сорвала его с себя через голову, оставшись совершенно без одежды, — Иди ко мне… ты же всё помнишь…
— Всё! — оттолкнув её от себя, он резко развернулся и вышел из студии. Уже сидя в машине, набрал её номер, — Ты сказала, что у тебя машина не заводится. Если так, то выходи, я тебя довезу…
— Пошёл к чёрту. Импотент… — её голос звучал зловеще, — Запомни, Морозов, эту ночь. Я её тебе никогда не прощу.
* * *
— Дим, почему ты так долго? — выскочив на звук хлопнувшей двери из их комнаты, Наташа обняла его за шею. Привстав на цыпочки, на мгновение прижалась щекой к его холодной, с мороза, щеке и, потянув за «собачку», расстегнула замок куртки, — Раздевайся, я тебя жду, жду…
— А Валерка спит? — улыбнувшись, он поцеловал Наташку в щёчку и, раздевшись, прошёл в квартиру.
— Спит, — радостно устремившись за ним, Наташа подпрыгнула и, обхватив руками сзади, повисла, подогнув коленки, у него на шее, — Вези!..
— Поехали, — обречённо улыбаясь, сказал Дима, — ты что на ужин ела? Тяжёлая — ужас…
— Кто — тяжёлая?! — возмущённо спросила Наташа, но ответить Дима не успел, — Дим… — улыбка сползла с её лица, — А почему от тебя духами пахнет?..
— Ну, так твоими и пахнет, наверное, — он попытался отшутиться, — ещё скажи, что у меня помада на воротнике…
— У тебя помада на воротнике, — упавшим голосом повторила Наташа, — вот… и вот…
— Где? — оттопырив воротник джемпера, Дима пытался разглядеть пятна от помады, которые померещились Наташе.
— Вот здесь, — ответила она глухо и, не глядя, дотронулась до светлой трикотажной ткани, — ты в зеркало посмотри.
— Точно… — подойдя к зеркалу, Дима бросил быстрый взгляд на своё отражение. Неожиданность её появления, а потом — темнота в студии не позволили ему разглядеть, что Кристина густо накрасила губы, а отсутствие вины притупило бдительность… Запах духов и вовсе выпал из головы, как возможная улика…
…Глядя, как Наташа одевает Валерика, он не знал, как объяснить ей всю глупость и надуманность ситуации. Рассказать всю правду — не по-мужски… Обманывать, когда нет вины на самом деле — абсурд, да и что можно придумать в таком случае?
— Наташа, подожди… — он попытался забрать ребёнка, но она не отдала, прижав его к себе, — Наташка, я тебе сейчас всё расскажу…
— Не нужно, Дима… — она говорила тихо, без истерики, украдкой смахивая редкие слезинки. Всё было так явно, что сомнений не оставалось: Кристина позвонила, он помчался в студию… там встретился с ней и не устоял… Улики налицо, он даже не пытался от них избавиться… Напрасно она убедила себя в том, что между ними ничего нет и не может быть. Всё очень банально.
Положив одетого Валерика на кровать, Наташа открыла шкаф, чтобы одеться самой. Когда повернулась — ни Димы, ни ребёнка в комнате не было.
— Наташа… что у вас случилось?! — щурясь спросонья, Анна Сергеевна тревожно смотрела на невестку, — Дима пришёл с Валериком к нам в комнату, сказал, что ты хочешь от него уйти…
Поняв, что не сможет пойти и отобрать ребёнка у любящих бабушки с дедушкой, и что теперь придётся объясняться со свекровью, Наташка села на кровать и, закрыв лицо руками, расплакалась. Не привыкшая переваливать всё на чужие плечи, она не знала, как сказать Диминой матери правду… Но делать было нечего, и, взяв в руки джемпер, который Дима успел снять, она молча показала на след от женской помады на светлом воротнике.
— Что это? — Анна Сергеевна вопросительно посмотрела на Наташу.
— Это помада. Не моя…
— А откуда она взялась у Димы? — задала резонный вопрос Анна Сергеевна.
— Не знаю… Видимо, испачкался, когда ездил в студию, — тихо ответила Наташа, — там же окунулся в женские духи…
— Дима! — Анна с возмущением посмотрела на сына, который вошёл в комнату, — Что это?
— Это помада, — со вздохом ответил Дима.
— Ну, объясни Наташе, как она попала на твой джемпер, — Анна всплеснула руками, — это просто недоразумение, Наташа, ты что, Диму не знаешь?
