Мэри оказалась дома. У неё тоже было отвратительное настроение. Она тоже поссорилась со всеми и теперь сидела обиженная на весь свет, зализывая душевные раны. Сью посетовала на свои беды, Мэри пожаловалась на свои несчастья. Через полчаса и две чашки кофе подряд, подруги послали в известном направлении всех своих обидчиков, и решили пойти проветриться. Мэри надела почти такие же, как у Сью шорты и майку, сделала похожую прическу, слегка подкрасила ресницы и теперь подруги были во всеоружии.
Уже идя по улице, и не без удовольствия ловя на себе мужские взгляды, Сью неожиданно спросила у Мэри:
– Ты помнишь, когда ты и Долли залезли к Артуру в кровать? Ну, когда мы познакомились?
– Конечно, помню!
– Между нами, как он тебе с мужской стороны?
– А тебе?
– Я хочу услышать твоё мнение, – ушла Сью от прямого ответа.
– Ну, если отбросить то, что я была под кайфом, то всё равно выйдет круто, что размеры, что сила, что талант. А тебе как?
– А вся беда в том, что мы-то с ним так и не были ни разу, – созналась Сью.
– Может быть, его подогреть чем-то нужно? Спиртным или травкой? – предположила Мэри.
– Не получается. Подогревала. Не ведется. От травы вообще отказался. Говорит, что это было так, разово.
– А ты не спрашивала, почему?
– Уперся, ты, мол, Артуровна, вот я и не могу. Смешно сказать, он даже целоваться не хочет.
– Бред какой-то. Чудит что-то мужик.
– Так вот и я о том же, – вздохнула Сью.
– Давай в скверике присядем, курнем, – предложила Мэри.
– Давай.
Они пошли в сквер напротив и устроились на крайней скамейке. Мэри достала пачку сигарет.
– Скучаете, девочки? – спросил вежливый баритон.
– А вы клоун? Веселить будете? – не слишком дружелюбно спросила Сью, оглядываясь в направлении говорившего.
– Могу и повеселить. Тем более, я не один.
Баритон принадлежал крепышу лет тридцати пяти, тридцати семи. Он достал зажигалку и предупредительно чиркнул.
– С обезьяной? – бесенок в Сью снова начал задирать хвостик.
– Нет, с другом.
– И где же ваш друг?
– Вон, в машине сидит, – указал крепыш на иномарку в начале аллеи. – Мы уже целый квартал за вами едем.
– Угу, – промурлыкала, подкуривая Сью. – Раз он не обезьяна, остается предположить, что он тоже клоун.
– Вы так цирк любите?
– Обожаю. Там и родилась. А вам что, контрамарки достать или билеты в первый ряд?
– Давайте лучше познакомимся. Меня зовут Никита.
– Его зовут Некитб, – многозначительным голосом сказала Сью. Бесенок щелкнул хвостиком и сказал: «Эни! Бени! Рава!». – А друга зовут Джеки Чан. Или Ван Дамм.
– Друга зовут Володя.
– Ульянов? – Сью слегка сощурилась. – Таки были у вождя дети!
– Нет, к вождю, как вы сказали, он никак не относится. И меня зовут не Некитб, а просто Никита.
– Извините, не как кто? Не какого кита?
– Девчонки, может, хватит придираться к именам? У нас предложение есть, – крепыш невозмутимо улыбался.
– Имена поменять?
– Нет, поехать, посидеть где-нибудь вместе.
– Сью, поедем? – спросила Мэри у подруги.
– Разве что не долго. Мне в одиннадцать нужно быть дома.
– Как скажете, девчонки.
Сью и Мэри поднялись со скамьи, и пошли вслед за крепышом к машине. «И без него обойдусь!» – подумала Сью, ловя себя на мысли, что сейчас её поведение напоминает поведение рассерженного ребенка, который сам сломал игрушку, обиделся на неё (или на себя?) и пытается себя же и уверить в сказанном. Они поехали в бар неподалеку. Никита ей совсем не нравился. Ещё меньше нравился его друг – Володя. О таких «реальных пацанах» рассказывали анекдоты. Его словарный запас сводился почти к словарному запасу Эллочки-людоедки, едва превышая его на десяток слов, а речь изобиловала выражениями: «типа», «ну, это самое», «в натуре», «чисто», «по понятиям».
– Володенька, – нежно глядя на него, спросила Сью. Бесенок в это время уже не только крутил хвостиком, но ещё и потирал свои пакостливые ручонки, – а что это ты всё о чистоте, да о чистоте?
– О какой чистоте? – не понял Володя.
– Ну, вот ты минуту назад сказал «чисто нормальный пацан», теперь «чисто классная тачка». А что, может быть пацан нормальный и грязный?
– Ты что, никогда из дому не выходила? – удивился Володя. – Базара не слышала?
– Ты имеешь в виду рынок? Так я туда с мамой хожу. А из дому я выхожу не часто.
– Нет, не рынок, – Володя явно начал нервничать. – Как это, Никита? Объясни, девушка не понимает.
– Сленг, – снисходительно пояснил Никита.
– Откуда ты знаешь такие слова? – изобразила удивление Сью, а про себя подумала, что Фима Собак была тоже очень образованной девушкой и знала такое умное слово, как «гомосексуализм».
– А в клуб к Артуру вы тоже с мамой ходите? – Никита криво улыбнулся. – Или он не так, как мы разговаривает?
– Ты прав, несколько не так. А откуда ты знаешь, что я там бываю?
– Я тебя там видел, а потом в кабаке видел вдвоем и ещё кое-где.
– Неужели в театре? – ахнула Сью.
– В казино. Он тебе объяснял, как в рулетку играть.
– Это он так, чтобы я имела общее представление об азартных играх.
Сью подумала, что стоит сделать ноги от этих «реальных пацанов». В половине одиннадцатого, она предложила идти домой. Никита и Володя возражать не стали, а, наоборот, очень вежливо подвезли каждую из них к дому. Ни к Мэри, ни к Сью никто не приставал. Всё было, пожалуй, даже очень хорошо, если отбросить в сторону речь Володи.
В тот вечер мать очень удивилась относительно раннему возвращению Сью домой, но заметила, что дочь не в настроении. Сью пошла в ванную, выкупалась и улеглась в кровать с книгой. Мать вошла в её комнату и спросила:
– У тебя что-то случилось?
– У меня? – Сью отложила книгу и очень удачно изобразила удивление. – Тебе показалось, ма.
– И всё-таки?
– С Артуром поссорилась.
– Из-за чего?
– Просто так. Слишком уж он правильный.
– Что значит, «слишком правильный»? – не поняла мать.
– Просто от его правильности начинает тошнить. Слушай, а родитель мой, он как, сильно правильный был? – Сью села, поджав по-турецки ноги.
– Нормальный. Подлости за спиной терпеть не мог. Почему ты спрашиваешь?
– Мне интересно, все Артуры такие зануды, или есть исключения?
– Юля, ты, по-моему, слишком просто смотришь на жизнь.
– О! Да вы с ним как сговорились! Вас бы вместе свести и нравоучение мне прочесть! – Сью начинала сердиться.
– Юля, а сколько лет твоему Артуру? – мать слегка нахмурилась.
– Какая разница? Я уже совершеннолетняя и сама за себя отвечаю.
– Не дерзи, пожалуйста. Насколько я поняла по голосу, это мужчина значительно старше тебя.
