Порою Асю начинала невыносимо мучить совесть. Ведет она себя неправильно, поэтому нужно все рассказать Гараевой, выслушать ее презрительный ответ.
Но… на подобные признания у нее не было сил. Ей было неприлично хорошо, даже несмотря на несчастье, случившееся с Павлом.
Были моменты, когда Репина вспоминала, что обманывает в этой комнате не только она. Да, конечно, когда все откроется (в том, что это когда-нибудь произойдет, сомневаться не приходилось), Лера может ее упрекнуть, что Ася сразу обо всем не рассказала.
А что Ася? Не рассказала и не рассказала, не велико преступление. Павел ведь тоже молчит, а его обман будет пострашнее Асиной недоговоренности!
В такие минуты Репина начинала вглядываться в уверенное лицо Быковского, в его спокойную улыбку. Как он может улыбаться Гараевой? А как же Курбаленко? Хотя с момента драки Лизу словно ветром сдуло – ее нигде не было видно. И казалось, оттого, что Быковский теперь один, он стал даже еще красивее.
Павел вдруг начал тереть щеку здоровой рукой, и Ася смутилась – она так пристально смотрела на него, что Быковский, видимо, решил, что он испачкался.
– Что ты так смотришь? – Павел последний раз провел пальцами по щеке.
Он? Говорит! С ней…
– Ничего, – грубо отозвалась Ася, переводя взгляд на окно. – Показалось, – добавила она и закашлялась, чтобы спрятать смущение. Опять этот чертов румянец разлился у нее по щекам.
– А вы где сегодня гуляли? – Павел забыл про Асю, он смотрел теперь на Леру. – Такие румяные.
Гараева начала возбуждено рассказывать, Репиной оставалось только бестолково хлопать ресницами.
Ну, как такое может быть? Говорит так искренне, радуется так открыто! А что же на самом деле? Не успеют они выйти за порог, как из шкафа шагнет Курбаленко, и они на пару начнут обсуждать их разговор?
Ася была бы и рада ни о чем этом не думать, но мысли настойчиво вращались вокруг одного и того же: парни – гады и обманщики, а девчонки… девчонки навсегда обманутые.
После таких мыслей ей хотелось поскорее уйти. Но стоило сделать шаг за дверь, как она всей душой рвалась обратно и уже с нетерпением ждала следующего дня, чтобы снова оказаться в этой небольшой комнате, где, кроме кровати, книжных полок и стола, ничего не было.
Но и на этом мучения Репиной не заканчивались. Возле дома Быковского они с Лерой расставались, чтобы снова встретиться завтра. Потом Ася бежала темными дворами к себе домой и где-нибудь непременно сталкивалась с Крошкой Ру. Он словно следил за ней. Какой бы дорогой Репина ни пошла, Андрей непременно оказывался на ее пути. Неожиданной огромной тенью он выдвигался из-за дома, из-за спин прохожих, перебегал перед машиной и вставал перед Асей.
– О, привет! – добродушно басил он, перекидывая большую спортивную сумку с плеча на плечо. – А мы вот тут с тренировки. – И, словно доказывая, что он действительно был в спортзале, а не где-нибудь, Крошка Ру сжимал кулак и подносил его к лицу. Здоровый такой кулак, увесистый, со сбитыми костяшками. При этом движении Алекс (он неизменно был рядом) фыркал и принимался ковырять разбитую губу. У него тоже пальцы были сбиты, видимо, на тренировках им здорово доставалось. В разговорах с Репиной он держался чуть в стороне, делая вид, что его все это не касается.
– Ну? Домой, что ли? – Крошка Ру снова перекидывал сумку с плеча на плечо, весело смотрел вокруг, словно пытался определить, в какой части света находится Асин дом. – А чо? Пойдем проводим. А то ходят тут всякие…
Репиной было страшно соглашаться на такое покровительство. Она бы давно объяснила незваному кавалеру, что не боится она темноты и случайных отморозков. Что страшнее него, такого здорового и такого непредсказуемого, ничего быть не может. Его, ну, и еще Жеребцовой, которая после того звонка хранила упорное молчание. И даже Лере нельзя было пожаловаться на все это. Тогда пришлось бы рассказывать, зачем они такой большой компанией пришли к дому Сидорова и почему здоровые десятиклассники гонялись за ней по темным дворам.
Говорить с Гараевой было бесполезно. Она бы не поняла Асю. Вон, у себя под носом ничего не видит, куда ей до чужих проблем…
Все эти мысли мелькали в Асиной голове, не давали спать, заставляя ворочаться с боку на бок, прислушиваться к ночным звукам.
Нет, не могло все это закончиться добром, не могло. Как не могла ничем хорошим закончиться странная драка, произошедшая на знаменитой закрытой вечеринке «червяков».
Никто никак не мог разобраться, кто с кем дрался и почему. Между девятиклассниками носилась сотня слухов, но большинство из них оседало в ушах «червяков». 9 «А» слухи старательно обходил стороной, хотя и до них кое-что долетало.
Точно было известно одно – вечеринку с назначенного места – у Сидорова – перенесли в квартиру Быковского и почему-то обошли приглашением Васильева. Сидоров на праздник пришел с Ветковской, но она сразу ушла, и Сидоров помчался ее провожать. Следом ушел Быковский. А вскоре в квартиру ворвался Васильев и заорал, что Павла убили. Вся толпа повалила на улицу. Мать Быковского принялась вызванивать «02» и «03», вызвать милицию со «Скорой помощью».
Драка во дворе, говорят, была грандиозная. В темноте разобрать что-то было сложно, но нашлись свидетели, утверждавшие, что дралось человек десять, а серьезно пострадал почему-то один Павел.
Вот и все, что было известно достоверно. Дальше шли сплошные легенды. Что Быковского с Сидоровым били кто-то из 9 «А». Вроде бы во дворе в тот момент видели Константинова и Жеребцову. По другой версии, Быковского бил Алекс. И бил он его, вроде бы, из-за Ветковской. Хотя при чем здесь Алиса, когда у него есть Курбаленко с Гараевой, никто не понимал. Еще говорили, что зачинщицей драки была Курбаленко. Что это она подговорила Алекса и Крошку Ру, чтобы за что-то отомстить Быковскому. Самой недостоверной версией было то, что Сидоров сам полез драться с Алексом, и тот его размазал по стенке. Правда, как при этом мог пострадать Быковский и остаться целым и невредимым Сидоров, никто не знал. И тот и другой хранили молчание.
Слухи, ожидания, волнения и недоговоренности носились в воздухе, перегружая и без того напряженную обстановку предновогодних дней. И все это неслось к какой-то еще никому не ведомой развязке. В том, что это должно было закончиться чем-то глобальным, сомнений не оставалось.
Этого ждали и боялись, это стремились приблизить и старательно отталкивали. Вот так, за переживаниями и пересудами, промчались последние дни уходящего года и, как всегда, неожиданно, подкралась заветная ночь.
Лера звала подругу пойти на Новый год к Быковскому.
– Пойдем, а? – в который раз предлагала Гараева, когда они в предпоследний день года вышли из дома Павла. – Я все равно одна, мать в клуб собралась, а мне неохота с ней идти.
