Я поднимаю руку.
— Подожди, можно бить по мячу? Как в соккере?
Он дышит через нос, и знаю, борется с желанием закатить глаза.
— Как в футболе, — поправляет он. — Соккером называют футбол только в Америке.
— А регби до сих пор называют регби?
Он прищуривается, глядя на меня.
— Да.
— Тогда какая разница.
Как и ожидалось, он закатывает глаза. Вздыхает, и, несмотря на то что он снова вернулся к себе задумчивому с резкой складкой между бровями, я молча получаю удовольствие от того, что раздражаю его, отвечая, словно девочка подросток.
— Ладно, — продолжает он. — Итак, ты можешь заработать очки за попытку или за сам гол. Но ты не можешь просто всю игру пинать мяч, это так не работает. Твоя главная цель состоит в том, чтобы набирать очки за попытки, то есть за занос мяча за линию соперника.
Я едва могу видеть сквозь дождь, но просто киваю.
— И ты делаешь это, бегая с мячом, или бьешь его ногой.
— Так это как в футболе, — говорю я. — Прости. Американском футболе.
— Нет, лапочка, — говорит он мне, и я не могу проигнорировать вспышку тепла в груди от этого ласкового слова. — Ничего подобного. Первое, ты не можешь сделать пасс вперед. Только в сторону или назад. Второе, регбисты не носят защиту. Мы делаем ставку на грубую силу и выносливость.
Мои глаза задерживаются на ширине его плеч и груди. Неудивительно, что он такой огромный.
— Хотя раньше я видела как какой-то парень играл в смешном шлеме, — говорю я.
— Это Скрам Кэп.
— Скрам Кэп. — повторяю я.
Он дергает себя за ухо.
— Чтобы защитить их во время схватки или просто во время игры.
— Вы что ребята откусываете друг другу уши? — восклицаю я. — Это даже хуже, чем бокс!
Он успокаивающе смотрит на меня.
— Нет. В любом случае, не нарочно. Но если ты не оденешь его, все может закончится изуродованным ухом.
— Фу. Это что вообще такое? Подожди, нет, я не хочу знать. — Я уже представила это.
Он пожимает плечами.
— Мне повезло, хотя мне вообще нет до этого дела. — Он пробегает пальцем по шраму на брови, другому на лбу, на щеке и в середине носа. — В любой момент рано или поздно твое лицо в игре могут подпортить. Мы не самая красивая куча мужиком и большинство из нас гордиться этим.
— Позволь не согласиться, — выпаливаю я. — Имею в виду, думаю, ты красивый. Может это не совсем правильное слово…
Он сухо смотрит на меня.
— Это определенно не правильное слово.
Но твои глаза словно грозовые облака и солнечный свет, обрамленные влажным папоротником, мечтательно думаю я. Я так чертовски рада, что он не может узнать, что за ерунда у меня на уме.
— Вернемся к игре, — говорит он.
— Правильно! — хлопаю в ладоши. — Давай испачкаемся.
— Есть еще несколько правил, — терпеливо говорит он. — Когда человека с мячом атакуют и валят на землю, он должен либо освободить мяч, либо передать другому игроку.
— Послушай, если ты меня атакуешь, я определенно не выживу, — говорю я.
— Я буду с тобой помягче.
— О, нет, ты не должен.
— А тебе не надо со мной осторожничать. — Медленно говорит он, заставляя меня сфокусироваться на его губах, на этом подобии улыбки.
— Определенно нет, — признаю я, воодушевляясь. — Я собираюсь поставить тебя на колени.
Он несколько секунд внимательно изучает меня, будто всерьез воспринимает то, что я сказала, а затем говорит:
— Посмотрим.
Поворачивается ко мне спиной и кладет мяч на землю, на линию между стойками ворот.
— А что за другое правило? — спрашиваю я его, вытирая дождь со лба.
— Обычно ты не можешь хватать противника за шею или голову. Но для тебя мы опустим это правило.
— А как насчет твоего паха?
Он смотрит на меня и хмурится.
— Это тоже запретная зона.
— Только во время игры или всегда?
Он смеется. На самом деле издает смешок и это прекрасный звук.
— Просто имей в виду, что в регби мы не носим ракушку.
У меня падает челюсть.
— Вообще?
Он качает головой и поднимает мяч, держа его перед собой.
— У меня был несколько раз сломан нос, разбито лицо, вывих плеча, сломаны ребра, разорвано ахиллесово сухожилие. У меня был миллион порезов и ушибов. Но у меня никогда не было каких-либо травм фамильных драгоценностей.
— Рада это слышать.
Снова смех.
— Правда? — И вдруг он начинает действовать, сбросив мяч, а затем бьет его одним взмахом ноги, мышцы бедра округляются под его крошечными шортами.
Мяч парит в воздухе вдоль поля, приземляясь почти в конце.
— Ой, да ладно, — говорю я, стоя там, когда он начинает убегать.
Он не останавливает, просто машет мне следовать за ним.
— Ты собираешься играть или нет, ты неженка?
Неженка? Я так не думаю. И даже если это крайне несправедливо, что маленькая босая азиатка должна бегать по мокрому полю за шотландским зверем регби, я это делаю.
Потому что на самом деле, как я могу позволить этому мужчине уйти?
Я бегу по полю так быстро, как мне позволяют грязь и узкие джинсы, и короткие ноги. Знаю, бесполезно даже пытаться, но Лаклан начинает замедляться.
— Ты хочешь, чтоб я догнала тебя? — Кричу я на него, едва не поскользнувшись.
Он останавливается возле мяча.
— Я понимаю, что шипы дают мне преимущество.
— Да, конечно, шипы.
Он движет к мячу, и я знаю, я достаточно близко, чтобы схватить его.
— Чего, черт возьми, ты ждешь? — говорит он мне, наклоняясь. Мяч у него в руках. — Когда ты меня атакуешь, я либо освобожу мяч, и ты можешь получить его, или я сделаю передачу другому игроку. В любом случаем тебе нужно помешать мне, сделать попытку.
Он просто дает мне разрешение облапать его. Такой шанс я упускать не собираюсь.
Я бегу на него, крича, словно какой-то воин, и бросаюсь ему на грудь. На самом деле это как врезаться в кирпичную стену. Я отскакиваю, ноги скользят по грязи, и я изо всех сил хватаюсь за его футболку, падая на землю
Конечно же, он не падает. Все это лишь растягивает ворот его футболки, и я повисаю на нем словно обезьяна. Но я отказываюсь отпускать ее.
— Если ты не отпустишь, то порвешь мою футболку, — говорит он, глядя на меня сверху вниз, дождь стекает по его лицу.
— А это идея, правда? — кричу я в ответ. — Ты должен мне что-то дать.
Он падает на колени в грязь рядом со мной, его бедра прижаты к моим. Через джинсы я чувствую тепло его кожи, от чего у меня между ног разгорается пламя. Я никогда не была к нему так близко. Его мокрая, блестящая кожа так близко, что я могу ее вылизать. Его огромное тело заставляет меня чувствовать себя такой маленькой, меня так легко одолеть, он пахнет потом и дождем, смертельный коктейль.
