И теперь у Джованни было достаточно поводов для недовольства. Ему пришлось давать свидетельские показания перед миланскими судьями, занятыми расследованием дела о существовании «черной кассы» при грандиозном химическом предприятии под названием «Рангони Кимика».
— Адвокаты хором твердят одно, — пожаловался он, — Бьянка говорит другое. Миранда часами висит на телефоне, угрожая подать на меня в суд. Маргерита тоже настроена против меня, а ее муж Бруно думает только о своей язве желудка.
— Маргерита моя дочь и твоя сестра. И она, и ты — вы оба всегда принимали сторону Джулиано и Миранды, пока дела шли хорошо, — заметила Лена, поняв, что настал момент прояснить некоторые недоразумения. — После смерти отца все вы признали Джулиано главой клана. Все, что он говорил и делал, было прекрасно. Деньги рекой текли вам в руки, а вы их тратили как будто наперегонки. Выхвалялись друг перед другом, кто больше просадит на всякие снобистские затеи, у кого на приеме соберутся самые именитые гости. Виллы, дворцы, драгоценности, яхты, самолеты. Не меньше дюжины самолетов, целый воздушный флот. И целая армия слуг: официанты, дворецкие, секретари, рассыльные, телохранители, шоферы, пилоты, шкиперы. И никому из вас даже в голову не приходило, что всему этому бесстыдному расточительству может в один прекрасный день настать конец. — От возмущения Лена повысила голос, и ее охватил приступ дрожи.
— Перестань, мама, тебе нельзя волноваться, — встревожился Джованни.
— Раз уж я начала, хочу договорить до конца. У нас с твоим отцом было множество недостатков, но было и одно большое достоинство: мы никогда не забывали, кто мы такие. Мы знали, что такое бережливость, стыдились выставлять себя напоказ, ценили простые вещи, а больше всего на свете — любовь и привязанность близких. А вы решили, что держите бога за бороду и что милостью всевышнего вам все дозволено. Не знаю, кому из вас пришла в голову мысль стать королями химии. Возможно, она принадлежала Джулиано, а может быть, тебе или Миранде. Но точно знаю одно: когда я пыталась вас предостеречь, вы все сплотились против меня.
— Мама, а ты когда-нибудь спрашивала себя, почему папе с годами приходилось работать все больше и больше?
— Он просто не переносил праздности. Работа доставляла ему огромное удовольствие. Каждый день Спартак ставил на кон свою предприимчивость, смекалку и опыт. У Джулиано все эти качества тоже были. Кроме того, отец любил риск. Если бы Спартак отошел от дел, он умер бы с тоски. После его смерти Джулиано встал у штурвала. И налетел на риф, затронув интересы международного лобби. Он вторгся на чужую территорию и за это поплатился жизнью. Если бы ты мог взглянуть на ситуацию со стороны, ты бы понял, что все не так уж страшно. Сейчас мы находимся в эпицентре землетрясения, но через несколько лет, а может быть, и раньше, никто о нас даже не вспомнит. Лихоимство и подкуп существовали и будут существовать всегда, при всех режимах и во всех странах. Пыль уляжется, и все встанет на свои места, — заключила Лена.
— А пока что судьи в Милане ждут от меня свидетельских показаний. Адвокаты на меня нажимают. Они считают, что лучший способ защиты — это на все вопросы отвечать: «Не знаю», «Не помню». Ты думаешь, этого достаточно?
— Джованни, нам больше нечего терять. Почему бы для разнообразия не рассказать правду? Если есть что-то, о чем ты знаешь и помнишь, скажи об этом прямо, без колебаний и без утайки. В конце концов правда непременно должна восторжествовать.
Лицо сына озарилось обаятельной улыбкой.
— Я все помню, мама. Прекрасно помню, как я ездил в Рим, возил деньги политикам. Разумеется, меня нельзя назвать невинным агнцем. Но я никогда не считал и не считаю себя коррупционером. Не наши предприятия были поражены гнилью, а их политика. Понимаешь, что я имею в виду?
Лена молча кивнула.
— Я тебе расскажу один случай. Вполне рядовой. Джулиано послал меня передать полтора миллиарда одному министру. А этот добрый человек в обмен на нашу щедрость должен был поддержать законопроект, предоставлявший фирме «Рангони Кимика» налоговые льготы. Ты хоть представляешь, мама, что такое полтора миллиарда в банкнотах по сто тысяч лир? Целый чемодан!
— Продолжай. Никогда я не представляла себе эти темные дела во всех подробностях. — Глаза Лены загорелись любопытством.
— Министр принял меня в подвальном этаже своей виллы на Аппиевой дороге. Там был оборудован спортзал. Мы были одни: он, я и чемодан денег. «Взнос в кассу вашей партии», — сказал я. Он даже не посмотрел в мою сторону. Я, конечно, не ждал от него никакой расписки, но не услышал вообще ничего, представляешь? Ни «здравствуйте», ни «спасибо». Поэтому я сказал ему: «Здесь полтора миллиарда, господин министр. Хотите пересчитать?» — «Можете идти», — ответил он, не прерывая упражнений. Я рассердился и сделал то, о чем за минуту до этого и помыслить не мог без ужаса. Подошел и закатил ему увесистую оплеуху.
Тут даже Лена не удержалась от улыбки.
— Молодец, сынок. А что было потом?
— Я ушел. Наверное, никогда в жизни я не испытывал более полного удовлетворения. Мне надоело смотреть на этих никчемных людишек. Они загребали миллиарды, которые папа честно зарабатывал, соблюдая правила игры, каждый раз рискуя всем, что у него было. Каждый день я видел их поганые рожи в газетах и по телевизору, где они распинались о падении нравов и росте преступности, а потом встречал их один на один, и тут они заводили другую песню: денег, денег, денег! Воры! Подлые вымогатели!
— А Джулиано узнал об этой истории с министром?
— Ты первая, кому я об этом рассказываю. Но были и другие забавные случаи, если хочешь, могу поделиться.
— А почему бы тебе не рассказать все судьям? Их это тоже могло бы позабавить, — предложила Лена.
— Это была бы незабываемая сцена, — усмехнулся Джованни.
— Когда у тебя назначено слушание?
— Через два часа. К сожалению, мне действительно надо бежать. Спасибо за завтрак.
— Дай мне знать, как все прошло. Ты вернешься вечером домой?
— Надеюсь, что да. Более того, я рассчитываю закончить все за пару часов. Во всяком случае, сегодня.
— Ну, тогда окажи мне любезность. Перед отъездом из Милана загляни к Роберто Кортезини, — попросила Лена.
— К ювелиру?
— Привези его ко мне, прошу тебя.
— Мама, мы не можем себе позволить покупать драгоценности, — встревожился Джованни.
— Успокойся, ничего покупать я не собираюсь.
— Значит, ты хочешь продать то, что осталось?
— Занимайся своим делом, — сказала Лена, смягчая резкость своих слов ласковой улыбкой.
