– Нет, Овечкин – пройденный этап. – Как она только сказала эти слова, у меня от сердца отлегло. Честно говоря, я не ожидала, что Женька окажется такой свиньей – он после развода с Икки и мне ни разу не позвонил, а еще друг называется! – Печаль у меня на сердце совсем не из-за него.
– Из-за Иннокентия со Светкой, что ли?
– Ой, да пусть они сами разбираются! Буду я еще о них думать! Понимаешь, тяжело мне. Мысли унылые в голову лезут. Мне уже не двадцать, а у меня ни мужа, ни детей. Когда я рожать-то буду?! В сорок, в пятьдесят? Пулька говорит, сейчас у всех ранний климакс, у некоторых даже в 28 лет начинается! Ну что у меня за жизнь?! Днем свечки выкатываю да созерцаю шальные физиономии Иннокентия с Катей Кучкиной, а вечером с мамашей ругаюсь! Вот умру – после меня ничегошеньки не останется! После тебя хоть книжки останутся, а после меня – ничего!
– Ну, не знаю... – призадумалась я. – Может, тебе дерево посадить?
– Загнется.
– Ну сад, сад вишневый посади! Он разрастется, как раз к старости в парк превратится, платный вход сделаешь – неплохая прибавка к пенсии будет. – Шампанское ударило в голову, и меня понесло.
– Совсем я не об этом! Ты тоже сравнила сад (пусть даже вишневый) с семьей!
– Ох! Не знаю, что тебе и посоветовать! – беспомощно воскликнула я, наконец отрезав нам по кругляшку ананаса. – Вот, съешь лучше.
– А Пулька все-таки противная! Мне ни с кем знакомиться не дает, говорит, все мужики – сволочи, а сама якобы в больницу поехала, на дежурство!
– Почему – якобы?
– Да потому что ни в какую ни в больницу она поехала! – прошептала Икки так, будто вот-вот откроет мне страшную тайну. – Она к любовнику понеслась!
– Откуда ты знаешь? – у меня даже рот сам собой открылся: как это возможно – Пульхерия, которая в данный отрезок своего жизненного пути мужиков на дух не переносит, вдруг взяла предала нас и отправилась ни в какую ни в больницу, а к любовнику!
– Что тут знать?! Тут и догадаться не сложно! Как же, проживет наша Пулька два месяца без мужика! А если и в больницу поехала, то не на дежурство, а к какому-нибудь очередному медбрату! Э-эх! Бессердечная! А мне Аркадий Серапионович каждый день звонит, все узнает, не переменила ли его Пульхэрия решение, все спрашивает, не надумала ли она снова с ним соединиться. И мамаша у нее такая же очерствевшая! Отца из дома выгнала! Так он теперь при институте, где свои семинары о творчестве Гоголя проводит, в каморке сторожа живет.
– Так он у этого, коллеги своего жил... Как его... Специалиста по Жуковскому! – удивилась я.
– Леонид Михалыч Протычкин тоже его вытурил! Вторая неделя уж пошла, как вытурил! А Вероника Адамовна все ребро это проклятое ищет! Каменная женщина! Никак я от нее такого не ожидала!
– А почему Аполлинария Модестовича Протычкин прогнал? – мне стало ужасно жаль Пулькиного отца.
– Во взглядах не сошлись. Оно и понятно: Протычкин – Жуковским болен, Аполлинарий Модестович грезит Гоголем. Где ж тут сойтись?! Подробностей не знаю, знаю лишь то, что переругались они. По-моему, выясняли, кто в литературу больше привнес: Василий Андреевич или Николай Васильевич.
– Откуда тебе это все известно?
– Пулька сама позавчера и рассказала. А сейчас она, точно тебе говорю, с каким-нибудь санитаром забавляется!
– Это только твои предположения! – вздохнула я. – Мне все-таки кажется, что ты по Овечкину скучаешь.
– Я ведь сказала – Овечкин для меня прочитанная книга. Я поняла, что это за человек, и поняла, что он мне не подходит. Он постоянно одержим какой-то новой бредовой идеей, которая поглощает его всего, целиком! Ему всегда будет не до меня. А женился он на мне знаешь почему? Знаешь почему? – с жаром спросила она.
– Почему?
– Потому что на тот момент я была его идеей. Вот и все. – Икки замолчала на минуту, а потом как закричит: – Без мужика я тоскую! Без мужика! И с ними плохо, и без них невозможно. Как тебе объяснить... Это, знаешь, как свет ночью. С одной стороны, он совсем не нужен, мешает только! Ну ты сама подумай, со светом-то кто спит? А вот проснешься среди ночи – пить, положим, захочешь, – нужно на кухню идти. А как в темноте, без света дойдешь? Нет, дойти-то, конечно, можно! У нас вчера отключили электричество, я в туалет пошла – и вот результат! – И Икки, задрав юбку, показала мне лиловый синяк размером с горлышко от трехлитровой банки.
– Нечего ночью по квартире шляться! Можно стакан воды на прикроватную тумбочку поставить. Я всегда так делаю!
– А по нужде?! По нужде-то как? В кровать, что ли?
– Ночную вазу поставь! – не сдавалась я.
– Да ну тебя! Это ж надо – два месяца секса не видеть! Ненормально это! На здоровье отражается самым что ни на есть губительным образом! Так и засохну, никому не нужная, в расцвете сил! Так ведь и засохну! – воскликнула она и залпом выпила бокал шампанского.
После сего откровения мне сразу стало все понятно – все встало на свои места: Икки совершенно не заботило демографическое положение России и даже то, что она в данный момент в разводе, —ее волновало только одно – секс. Моей подруге был просто необходим постоянный партнер.
Дзз!... Д-зззззз-дз-дз! Д-зззззззззззззззз!
– Кто может звонить в такое время?! – удивилась я и схватила трубку.
– Сестрица! Сестрица! Сестрица! Я придумала летний вариант формы! С крылышками, с крылышками, как у ангелочков! Из комбинированного материала – льна, батиста и сатина! Лучше использовать сатин, а не ситчик! Сатин прочнее! Он прочнее! – возбужденно кричала мне в ухо Адочка. По-моему, она была абсолютно счастлива и не страдала унынием и меланхолией по поводу того, что у нее нет ни детей, ни мужа, ни секса.
– Адочка, давай завтра обо всем поговорим, сейчас уже поздно.
– Да, да, да! Только ты передай Икки, что мне нужно, мне просто необходимо приехать к ней в аптеку, ознакомиться со спецификой работы. Это очень важно! Форма должна быть конструктивной, удобной, практичной! И снять мерки! Мерки снять! А к маю у них будет форма! Форма будет!
– Хорошо, я все передам! Спокойной ночи, Адочка, – проговорила я и положила трубку.
– Начинается! Я так и знала! Что хотела твоя бесценная сестрица?
– Ей нужно приехать к тебе в аптеку, снять мерки с сотрудников. Она придумала летний вариант формы с крылышками – сказала, будете как ангелочки ходить.
– Час от часу не легче. – И только Икки успела произнести эти слова, как задребезжал ее мобильник. – Мамаша, наверное. Домой пришла, а меня нет. Как же так?! Как же так?! Сейчас опять орать будет! Але! Да! – растерянно пролепетала она. – Да, конечно же, помню. – Подруга моя заметно оживилась, глаза заблестели. Она закрыла трубку ладонью и сказала мне шепотом: – Это юрист из кафе! – Похоже, Икки пришла в восторг от столь скорого звонка, которого она, судя по всему, и не ждала. – Сейчас? Свободна. Давай встретимся. – И она, теребя от волнения шкурку ананаса, продиктовала ему адрес аптеки. – Я через полчаса буду тебя ждать у вывески «Моторкина и Сº». Договорились. Пока. – Икки бросила в сумку сотовый, подлетела к зеркалу, посмотрелась в него и, задрав голову к потолку, возгласила: – Наконец-то господь услышал мои молитвы! Как я выгляжу? Дай мне тушь и румяна! По-моему, я бледная, как поганка! Надо причесаться! А может, голову вымыть или вообще душ принять? Хотя я чистая и голову вечером мыла!
