Нашептывая нежные слова, Грант погладил чуть выступающий холмик, и Шелли обмякла, желая принять в себя настойчивую плоть Гранта.
– Шелли, я хочу любить тебя, я иду к тебе, дорогая, – простонал он, крепче сжимая ее в объятиях.
Господи, что же она медлит?! Чего еще ждет? Об этом мужчине она мечтала всегда – и вот он, рядом, готовый отдать ей свою безудержную страсть. Почему же она так упорно отказывается ее принять? Потому что это не сказка – это жизнь. В реальном мире так не бывает. И мужчина, которого женщина любила и желала долгие годы, никогда не возвращается в ее жизнь подобно рыцарю на белом коне. Слишком это было бы хорошо. А чудес не бывает. И когда-нибудь неминуемо настанет час расплаты.
Легче всего было бы поддаться сейчас магии его нежных слов и своему жгучему влечению. Да, она хочет его – вполне возможно, без него она вообще не сможет жить, но они не вправе ставить на карту их жизнь и карьеру ради удовольствий одной ночи. А все, быть может, этим и ограничится.
Сейчас Грант горит желанием рискнуть, завести интрижку. В конце концов, он всегда сможет освободиться от нее. Когда она ему надоест, он снова переступит через все, что было между ними, и сможет попросту исчезнуть, а она вынуждена будет заново собирать обломки своей жизни.
Нет, она вовсе не считает Гранта столь бессердечным. Но ведь прежде она и в Дэриле не предполагала подобной жестокости. В подобных ситуациях женщины всегда оказываются во власти мужчин, которых любят.
Как бы сильно она ни любила Гранта, она не станет снова зависеть от его прихоти.
Сначала Грант даже не понял, что она пытается высвободиться из его объятий. Тело ее вдруг напряглось, она словно закрылась вся наглухо, руки отчаянно старались оттолкнуть его. Грант растерянно смотрел на нее, не допуская мыс – ли, что Шелли не хочет разделить его страсть.
– Шелли, что случилось?
– До свидания, Грант, – Шелли отодвинулась от него и, резко распахнув дверцу машины, выскочила на тротуар.
– Шелли! – крикнул Грант ей вслед, но она не оглядываясь понеслась по аллее, влетела в свой дом и захлопнула дверь, будто за ней черти гнались.
Словно запрограммированный робот, начисто лишенный чувств, она побрела в спальню. С ужасом взглянув на два влажных пятна на блузке, она освободилась от одежды. Все же придется сдать ее в чистку, подумала Шелли и отчаянно разрыдалась.
Воскресенье она провела, уединившись дома. Весь день лил дождь, да ей и без того не хотелось выходить на улицу. С утра позвонила мама, поинтересоваться, что нового в жизни Шелли и правится ли ей в университете. Шелли не стала ничего рассказывать о своем преподавателе политических наук.
Целый день она бродила по дому, время от времени поглядывая на телефон. Шелли надеялась, что Грант позвонит, но он так и не позвонил.
В понедельник вечером она спорила сама с собой, пойти ли завтра на лекцию Гранта или же бросить этот семестр, как она грозилась неделю назад. Причин для принятия такого решения было предостаточно. Однако она ухитрилась выдвинуть основания.
Во-первых, она не желает доставлять удовольствие ректору Мартину, поддаваясь на его угрозы. Сама мысль сдаться так легко была невыносима.
Во-вторых, она не хочет, чтобы Грант считал ее трусихой. Однажды он уже назвал ее так и был недалек от истины, но выглядеть в его глазах пугливой овцой ей совершенно не хотелось. Она ведь похвасталась ему, что смогла «навести порядок» в своей жизни, стать независимой и самостоятельной. Хороша же она будет, если спасует при первых же трудностях и позорно отступит, – да он сочтет ее законченной дурой и недостойной того внимания, которое он ей уделял. Мысль эта больно ранила ее, такого она не переживет.
Во вторник, с заплаканными глазами и мрачной решимостью во взоре, Шелли вошла в университетскую аудиторию. Грант стоял, склонившись над письменным столом, и просматривал свои записи. Подбородок его дернулся и напрягся, явно выдавая: Грант понял, что она пришла. Но взглядом ее он не удостоил.
Так продолжалось две недели. Он ни разу не взглянул на нее. Несколько раз Шелли так и подмывало принять участие в жарких дискуссиях, которые устраивал мистер Чепмен, но она воздержалась,
Она будет хранить молчание, пока молчит он.
Однажды, намеренно придя на занятия пораньше, чтобы попытаться вынудить Гранта с ней заговорить, Шелли застала его в обществе мисс Циммерман.
Девица устроилась на краешке его стола в весьма обольстительной, откровенной позе. Грант смеялся, откинувшись на стуле, так что ноги его упирались в стол в непосредственной близости от мисс Циммерман. Шелли с трудом поборола искушение выбить из-под Гранта стул и звучно отхлестать мисс Циммерман по нарумяненным щекам.
Разозленная на него и на себя – за то, что так близко к сердцу все приняла, – во время лекции она не сделала ни единой записи. Кипя от злости, она не отводила взгляда от окна, вид из которого, похоже, целиком поглотил ее внимание. По окончании занятия Шелли схватила свои книги и бросилась вон из класса. – Миссис Робинс?
Шелли резко остановилась – и шедший сзади молодой человек тут же налетел на нее сзади. Сначала она не хотела откликаться – но остальные студенты слышали, как Грант к ней обратился, и ей совсем не хотелось давать ему дополнительную пищу для насмешек. Расправив плечи, Шелли обернулась и взглянула в его серо-зеленые глаза.
– Да? – произнесла она как можно прохладнее, хотя кровь закипела в ее жилах, едва он произнес ее имя.
– Мне нужен ассистент в исследованиях. Возможно, вас заинтересует эта работа… миссис Робинс?
Поток студентов, покидающих аудиторию, обтекал Шелли, которая стояла как вкопанный столб и смотрела на Гранта.
За кого он ее принимает, за куклу, которая будет плясать, стоит ему дернуть за нужную веревочку? Несколько недель даже не взглянул на нее, а теперь просит быть его ассистентом!
– Я… вряд ли, мистер Чепмен, – ледяным тоном отозвалась она.
Но не успела Шелли отвернуться, как он поспешно добавил:
– По крайней мере, позвольте мне подробно рассказать вам об этой работе, а уж потом, если вы не заинтересуетесь, я обращусь к кому-нибудь другому.
Со стороны их разговор выглядел вполне обычно, но за любезными фразами таилась отвергнутая страсть и враждебность. Шелли так и подмывало накинуться на Гранта с гневными упреками – ведь несколько недель он не обращал на нее внимания! – и в то же время так хотелось броситься к нему на шею, умоляя обнять и приласкать ее.
Шелли презирала себя за эту слабость! Не желая выдавать своих чувств, она сохранила на лице бесстрастное выражение и держалась подчеркнуто сдержанно.
