— Спокойной ночи, Даша.
— Спокойной ночи. — Она проскользнула за дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце стучало часто-часто, в ушах и горле одновременно. И сквозь тонкую преграду, разделяющую их, она слышала, что он все еще стоит там, в подъезде. Вот наконец шаги застучали вниз. Даша вздохнула. Романтическое приключение окончилось.
Саша Бухин вышел из подъезда в полном смятении чувств. Какая девушка! Когда за ней уже закрылась дверь, он вспомнил, что так и не отдал ей блокнотный листок. Он вынул его — тоненький мятый листочек — и, стоя на площадке между этажами, под тусклым светом пыльной лампочки прочитал торопливо написанные строчки:
Я ждала тебя тысячи, тысячи, тысячи лет —
Между тем только восемь минут простучало ленивых.
Здесь, в метро, где искусственный воздух и мертвенный свет,
Замыкало пространство свой круг не спеша, терпеливо.
Я попала в ловушку, в кольцо, невидимкой силок
Захлестнул, и сковал, и замедлил движенье,
И все тысячи лет время шаркало свой оселок
О меня, истончая до полного исчезновенья.
На границе, на тоненькой нити над бездной вися,
Все же слыша шипенье дверей и гуденье вагонов,
Тихий времени скрип и гигантский размах колеса
Средь вселенных простерт. И секундного крена, наклона,
Легкой дрожи достаточно, чтоб проходили века
Чередой императоров, войн, парадоксов, религий…
Протоплазмы каприз — как жива, как подвижна рука…
Всего восемь минут здесь, в метро, на скамеечке, с книгой.
На другой стороне было еще:
Куда ты едешь, дурочка?
Господь тебя спаси!
Какая же я дурочка?
Я бедная Снегурочка
Из сказки о любви.
Куда ты мчишься, девочка?
И пусто, и темно,
И снег валит, душа болит,
И выпито вино…
Строчки обрывались. Саша вздохнул и аккуратно положил листочек в бумажник. Какая девушка! А он, дурак, даже телефона у нее не взял. Ничего. Адрес он знает, утром придет на работу и пробьет ее телефон. Как хорошо, что можно воспользоваться служебным положением! «А вдруг она замужем?» — внезапно испугался он. Нет, кольца у нее на руке точно не было. Да и какой муж отпустит так поздно одну? Наверное, из гостей ехала… Он поскользнулся на замерзшей, припорошенной снежком луже. Мысли его текли все в том же направлении. «Глаза у нее красивые… У такой девушки, наверное, отбоя нет от поклонников». Но он все равно позвонит. И имя у нее красивое — Даша. Снегурочка…
* * *
— Ё-моё! Ты смотри, Катерина, какие хоромы! — Лысенко завистливо крутил головой в прихожей, оглядывая высокие потолки. — Это ж сколько у тебя комнат, две?
— Три, Игорь Анатольич.
— Ё-моё! Ты смотри, с женихами поосторожнее… У тебя тут сколько метров?
— Игореша, ты в гости пришел или свататься, я не понял. — Банников пристроил на вешалку куртку и шапку. — Веди в кухню, Катюха. Салаты будем резать, чего там еще нужно…
— Ой, да у меня почти все готово и накрыто уже, — засуетилась Катя.
— Водочку в холодильник поставила? — поинтересовался Лысенко. — Ну и умница, соображаешь. Ты смотри, елка какая! А лампочки есть? Давайте включим. Елочка, зажгись! Ого, мигают! А вы знаете, что наш Бухин не один придет?
— А с кем? — поинтересовалась Катя, доставая еще один прибор.
— Катька, сама подумай, ну не с мужиком же он придет! С девушкой он придет, с девушкой.
— Ого, какой Катюха стол отгрохала. О, грибочки маринованные! — обрадовался Банников.
— Ешьте их сами, — поморщился Лысенко. — А ты чего, Катерина, не поменяешься с доплатой? Такая квартирища, да еще в центре, — ты что! Взяла б двушку где-нибудь, хоть на Салтовке. Тут и на ремонт хватит, и на мебеля, и еще погулять останется. Какой, говоришь, у тебя метраж?
— Да, пропал Новый год, — прокомментировал майор. — Не даст ему твоя квартира, Катюха, покоя. Он теперь только о ней и будет говорить.
— Не делайте из меня монстра. — Лысенко надулся. — Не любите вы меня, уйду я от вас. Где тут у тебя, Катерина, руки помыть можно?
Из ванной он вернулся в полной прострации.
— Ой, мама моя родная! У Катерины ванная, как вся моя халупа. Даже два окна. Конем гулять можно. Катька, если б я раньше знал, что ты у нас невеста с приданым…
— Ну, все. Я так и знал, что этим кончится. Теперь он тебе проходу не даст.
— Злой ты, Предбанников, как собака. — Лысенко хищно утащил с тарелки кусочек колбасы. — Может, за стол уже пора, а? И где этот Бухин ходит! С девушкой своей! Десять уже! У меня скоро будет гастрономический криз. Если вы не хотите, то я сам старый год провожать буду, что ли…
* * *
— Ну что, — сказал Владимир Парасочка, — давайте старый год проводим, что ли…
— Пусть уходит, — потянулась к мужу Светлана, — и новый чтоб был лучше старого…
* * *
— И чтоб новый год был лучше старого. — Андрей Литвак нежно обнял жену. — Оленька, родная, я так с тобой счастлив…
* * *
— С Новым годом, с новым счастьем! Ура! — Лысенко раздавал сидящим за столом хлопушки. — Давайте вместе залп из табельного бахнем! В честь нового года. И чтоб был не хуже старого! Ура!
Хлопушки дружно выстрелили, конфетти дождем посыпалось в тарелки, но никого это, кажется, не смутило.
— Ё-моё, хорошо сидим. — Лысенко уписывал оливье. — Нет, правда! Красивые женщины, елка с лампочками, шикарный харч… Кстати, какой там еще ближайший праздник? Давайте тоже вместе погуляем, а? Создадим традицию? Ударим праздником по серым будням уголовки! По-моему, идея хорошая. Так какой ближайший?
— Рождество, Игорь Анатольич, — подсказала Катя. — А потом — старый Новый год.
— Многовато что-то, — задумался Лысенко, — дороговато выйдет. Ну, на Рождество можно подоедать, что от Нового года осталось, а вот на Старый год…
— А самое главное, что все равно выдернут, — заметил Банников. — Это счастье, что сегодня тихо. Еще первого с утра тихо будет, а потом начнется…
— Так сегодня уже первое, — напомнил Бухин.
— Как первое? — вскинулся Лысенко. — Врешь, Сашок. Первое только после обеда начнется, когда все проснутся. А сейчас еще Новый год. Первого посуду мыть кому-то придется. И, опять же, на работу выдернут…
* * *
— Что, что случилось? В какой больнице? Не может быть… — Даша в полном смятении положила трубку. Ольга в больнице. Вчера «скорая» забрала с кровотечением. Как же так? Ведь все хорошо было!
— Олечка! Олечка! Что случилось? — Наконец Даша увидела подругу и про себя ахнула: темные круги под глазами, заострившийся нос, волосы висят тусклыми прядями. — Как ребенок?
