И он по-прежнему не знал ответов на эти вопросы. Однако каковыми бы они ни были, в ее сознании они имели отношение к Холу, а не к нему. Дженни была уязвлена невниманием, небрежением, проявленным Холом к ней, после того как он впервые провел ночь в ее постели, стал ее первым возлюбленным. Она не могла понять, как он мог поступить таким образом, если это что-то значило для него. Хол не заслуживал ее гнева. Но и она невиновна тоже. Все это лежало на совести только одного человека, и, как всегда, этим человеком был он.
Должен ли он открыться ей сейчас, объяснить, что Хол невиновен в безразличном отношении к занятию с ней любовью, поскольку никогда не делал этого? Это освободит ее от вины, которую она ощущает сейчас. Должен ли он сказать ей?
- Нет, господи, нет. Ей и так предстояло воочию столкнуться со смертью Хола. Как справится она с осознанием того, что занималась любовью не с тем мужчиной? Простит ли любая женщина себя за это? Да как она вообще может простить мужчину, обманувшего ее?
Дженни, должно быть, почувствовала что-то в его объятиях, потому что внезапно распрямилась и отодвинулась от него.
— Я не должна надоедать тебе с этим. Уверена, моя личная жизнь не представляет для тебя интереса.
Как бы не так. Да они однажды были так близки, как только могут быть близки два любящих человека. Просто она не знала об этом. Она не знала, что он ласкал ее кожу, пока ее узор не впечатался в память его ладони, в подушечки его пальцев. Он знал форму его грудей, знал, каковы они на вкус, как реагируют они на прикосновение его губ, языка. Звуки, которые шептала она в порыве страсти, были столь же знакомым ему, как собственный его голос, поскольку он бесчисленное количество раз проигрывал их в голове, словно магнитофонную кассету, лежа ночью в кровати и думая о ней.
И уж точно ни один мужчина, даже его брат, никогда не целовал ее с такой страстностью, с такой сокровенной близостью, как он. Никто не знает ее вкус так, как знает его он.
Внезапно он прервал ход своих мыслей. Да что, черт возьми, он творит? Что он за презренный сукин сын? Его брат мертв, а он думает о том, каково было заниматься сексом с Дженни.
— Мы скоро садимся, — угрюмо заметил он, стараясь скрыть собственную вину и смущение.
— Тогда мне следует привести в порядок лицо.
— Твое лицо прекрасно.
Она помотала головой. Несмотря на недавнее отвращение к своим собственным мыслям, он не мог удержаться от того, чтобы посмотреть на нее.
Дженни взглянула в его глаза, внезапно осознав, что никто еще не поблагодарил его за то, что он взвалил на себя все формальности, связанные со смертью брата и его похоронами. Он занялся этими неприятными обязанностями, хотя его даже не просили об этом.
— Ты оказал нам огромную помощь со всем этим, Кейдж. Родителям, мне. — Она легко коснулась его руки. — Я рада, что у нас есть ты.
— Я тоже рад, что есть у вас, — ответил он с легкой улыбкой.
Кейдж был прав, не рассказав ей о том, что именно он оказался ее любовником в ту ночь. Старый, эгоистичный Кейдж никогда бы не допустил, чтобы честь быть любовником Дженни, честь доставить ей такую радость досталась брату. Однако обновленный Кейдж позволит ей думать, что она была с Холом, чтобы не превращать стыдливое чувство в трагедию.
Столица Монтерико оказалась шумной, отвратительной и жаркой.
Остатки бетонных конструкций с торчащими из них стальными прутьями выглядели как наглядное подтверждение того, что от некогда возвышавшегося здесь здания остались одни руины. Завалы кирпича и щебня делали некоторые улицы непроходимыми. Политические лозунги, намалеванные кроваво-красной краской на каждом доступном рекламном щите, словно выкрикивали кровавую историю гражданской войны.
Солдаты, одетые в полевую форму, армейские ботинки и железные каски, патрулировали улицы. На их лицах застыло угрюмое и сердитое выражение, вели они себя самоуверенно и грубо. Запуганное гражданское население, с настороженными глазами, крадущейся походкой пробиралось полупустыми улицами по своим повседневным делам.
Дженни никогда не видела более удручающего места. Неожиданно она почувствовала симпатию к делу Хола и испытала то же желание помочь исправить сотворенное здесь зло и положить конец царящим здесь издевательствам над человеческой природой.
Уизерс, чиновник Государственного департамента, встретивший их в Мехико, вызвал у нее разочарование. Дженни ожидала увидеть героя, похожего на Грегори Пека, чья осанка излучала бы уверенность и вызывала повиновение. Однако мистер Уизерс выглядел так, что вряд ли бы выдержал даже сильный ветер, не то, что отношение враждебного США режима. Он казался беспомощным и неуклюжим в этом своем помятом дешевом костюме. Она скорее могла представить его мишенью жестоких насмешек, чем угрозой воинствующей хунте.
Однако он проявил доброту и сочувствие их горю, сопровождая их через многолюдный аэропорт к самолету, который должен был доставить их в Монтерико. Он старался защитить ее.
Дженни доверила Кейджу вести большинство переговоров. Но, даже взяв на себя все официальные хлопоты, он ни на минуту не оставлял ее без внимания. Кейдж не отпускал ее от себя ни на шаг, постоянно был с ней бок о бок, держа свою крепкую руку у нее на плече или взяв ее под локоть.
Она вверила себя его силе, положившись на него без малейшего сожаления. Господи, что бы она делала без него? Дженни поражалась, почему люди отказывали Кейджу в чувствительности.
«Да этого Кейджа Хендрена ни черта никто и ничто не волнует».
Так его видели окружающие.
Однако они были не правы. Его волновало. Его волновал его брат. И он относился к ней с исключительной внимательностью и тактом.
Сразу после прибытия в Монтерико Дженни, Кейджа и мистера Уизерса запихнули на заднее сиденье старенького «форда». На переднем уселся водитель и солдат с советским «Калашниковым» в руках. Каждый раз, когда Дженни бросала взгляд на автомат, холодок пробегал у нее по спине.
Водитель и солдат представляли правящую власть. Они и не пытались скрыть презрение к своим пассажирам.
После нескольких кругов по городу они, наконец, остановились около здания, где ранее располагался банк. Сейчас оно служило правительственной штаб-квартирой. К одной из колонн фасада здания был привязан козел. Казалось, он излучал к непрошеным гостям ту же враждебность, что и жители Монтерико.
Прикрепленные к потолку вентиляторы лениво перегоняли жаркий, плотный и душный воздух. Однако бывший банковский вестибюль, по крайней мере, предоставил им передышку от удушающего зноя. Блузка Дженни буквально прилипла к ее спине. Кейдж уже давно расстался со своим пиджаком и галстуком и закатал рукава рубашки.
