— Ты что, не любишь ничьё общество? — заметила я его склонность к уединению. Ви открыл веки и приблизился к краю, положив подбородок на бортик. Мы были похожи на два поплавка, ждущих, у кого первого клюнет, чтобы можно было сматывать удочку. Но у меня раньше, чем у Ви, не клюнет точно.
— Не то чтобы не люблю, — поморщил он нос и собрал губы недовольной синусоидой. — Я не привык ещё к такому. Я обычно один… мне так проще.
— Почему? — похлопала я непонимающе ресницами. Мне казалось, что все парни — компанейские личности по своей природе, но Ви отличался, и это было заметно и без его признания.
— Обычно я не люблю о себе говорить или отбалтываюсь, — он потряс головой, стряхивая капли с намокших кончиков волос. — Но тут вроде как нельзя врать, и надо быть честным. Тебе правда интересно?
— Да, серьёзно! — мне интересно всё, что поможет узнать вас получше, и вычислить виновника. И отправить тебя отсюда скорее спать. Пора же уже, пора!
— Я вырос в детском доме… трудно передать, как там обстоят дела, если не был там сам. Не скажу, что это совсем плохое место… но там никто никому не нужен. Там все друг другу чужие. Сначала дети, даже самые маленькие, соревнуются между собой в пригожести, чтобы их усыновили первыми. Учатся врать чуть ли не с пеленок, чтобы лицемерить перед потенциальными мамами и папами. А когда никто не смотрит, все ведут себя, как хотят… — Ви вздохнул. — Не буду внедрять тебя в подробности того, как себя ведут беспризорники, где на десяток один воспитатель… В общем, мне никогда неинтересно было рисоваться и участвовать в их состязаниях. Я сбегал с уроков и бунтовал против заведенных правил. Не буйно, скорее просто уходил от всего, что связывало бы меня с этим убогим и тошным сообществом брошенных. Я никогда не хотел определять себя, как брошенного, и сочинял для себя, что на самом деле у меня есть семья, но временно они живут отдельно. Плюс ко всему, у меня врожденная безграмотность, — Ви грустно улыбнулся. — Если бы специально кто-то занимался, наверное, можно было бы её преодолеть, но чуть больше сил ни на кого там не затрачивалось. В итоге я писать почти не научился. Когда пришло время получать паспорт, я поставил галочку, потому что не мог написать своего имени… надо мной всегда смеялись из-за этого, в классе, и даже учителя подтрунивали, что я бездарь. И когда в паспортном столе мужик пошутил, что я ставлю галочку от тупости, я сказал, что это буква Ви, и меня так и зовут. Вот ко мне эта "Ви" и прицепилась, и даже пригодилась, раз тут надо было менять имя… — он посмотрел на меня и испугано приподнял лицо. — Хо, ты чего, ревёшь что ли?
— Кто — я?! — испугалась я не меньше, не уследив за своими эмоциями и растрогавшись от печальной судьбы Ви. Выжав из себя улыбку, я замотала головой. — Нет, это вода с челки падает, ты чего?
— Да ревёшь ты! — засмеялся он, брызнув на меня с мокрой руки. — Ты чего такой слюнтяй? Сам что ли отказник? Я так и подумал, что у тебя жизнь неблагополучная, потому что за те гроши, что тут, наверняка, платят, нормальный школьник бы не стал вкалывать и дворы мести. Всё совсем плохо у тебя, да?
— Ну да… неважно так, — вопреки тому, что тут нельзя врать, солгала я.
— Ничего, тут зато всё по-доброму, — Ви отплыл на противоположный конец и опять положил руки по сторонам от себя. Как хорошо, что ванны не прозрачные! — Я когда поговорил с учителем Хенсоком первый раз, сразу же решил, что приду сюда и тут останусь. Он классный старик, да? Душевный такой. Я с ним себя ощущаю его родным внуком. Да он со всеми так, как со своими детьми.
— Да, он здоровский, — подтвердила я, подумав, что, возможно, история Ви ещё не самая драматичная, которую мне доведётся тут услышать. Даже богатенький наследник Джей-Хоуп вызывал чувство сострадания, и никто не был счастлив за стеной, в прежней жизни, иначе бы и не пришёл сюда. — А как же ты пишешь на уроках мастера Ли?
— С трудом, — расплылся во все зубы юноша, напомнив какого-то взлохмаченного промокшего котёнка или лисенка из давнего диснеевского мультика. Пока он говорил или улыбался, то хотя бы переставал быть галкой. Кстати, когда он сказал, что вместо подписи у него именно она, я подумала, что это знак свыше. — Но мастер Ли занимается со мной дополнительно. Думаю, что всё-таки смогу овладеть этим ремеслом. Хотя тут это уже не важно, правда? Нам не поступать в универы, не устраиваться на офисные работы. Здесь мы можем быть такими, какие есть.
Кивнув, я разочарованно пронаблюдала, как он опять закрыл глаза и попытался дремать. Из-за угла внезапно вылетел Шуга. Да что ж за вечер сегодня такой? А то и ночь уже… Я опять максимально погрузилась в воду. Только ты не лезь в ванную, умоляю, не лезь! Парень был одет в уличную одежду и приближаться к нам не собирался. Счастье!
— Чего сидите, лягушки? — поставив руки в бока, он обратился к Ви: — Я тебя потерял! Ты спать идёшь? А то погашу свет, ты потом сшибёшь чего-нибудь в темноте и меня разбудишь.
— Блин, иду я! — упершись о края, Ви вырвался с плеском из воды, но я уже успела предугадать маневр и увлеклась якобы изучением своих пальцев. По шлёпанью влаги о деревянный пол определился его уход из помещения. Я подняла глаза и встретилась взглядом с Шугой.
— Замотал тебя наставник? Даже мыться ночами приходится, да?
— Ничего страшного, — натянуто выговорила я.
— Ладно, спокойной ночи! Я пойду, а то уже с ног падаю.
— Спокойной ночи… — прислушавшись, чтобы шаги наверняка растворились на горизонте, я поспешила выпрыгнуть и понеслась к халату. Впредь я буду просить Хенсока постоять на шухере! И пусть попробует отказаться!
Утром я петухов не услышала и проспала. Разбудил меня наставник, к счастью, не слишком поздно, так что я, не отдохнувшая толком, принялась собираться на кухню. Хенсок стоял поодаль и следил, как я торопливо завязываю оби.
— Хо, я предупреждал, что легко не будет…
— Я знаю, да, мне очень стыдно! Пожалуйста, простите, этого не повторится…
— Хо, если ты не выдерживаешь, то я ведь не держу тебя здесь силой.
— Простите! — справилась я с поясом и подошла к дедушке. — Я сейчас принесу вашу выстиранную одежду, она сушится возле душевых, на веревках.
— Не надо, мне её уже принесли мальчики, — он улыбался, и от этого я ощущала себя ещё более виноватой. Лучше бы поругался на меня. Я такая растяпа и неумеха! — Почему ты проспал?
— Я… мне пришлось задержаться в бане вчера, — покраснела я. Хенсок обратился во внимание, напрягая морщинистый лоб. — В общем, я не могла выйти, пока оттуда все не ушли, чтобы никто не увидел меня…
— И тебя не увидели? — насторожился он.
