Ход ее мыслей прервал телефонный звонок.
— Привет!
— Джек.
Услышав его голос, Кендра почувствовала, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из горла.
— Я в вестибюле. Выходи.
— Ты с ума сошел? Уже полночь.
— Так что ж? Это Париж. Здесь не запирают засовы в десять. Пойдем погуляем вдоль Сены, выпьем немножко в каком-нибудь милом кафе на левом берегу и, наконец, поговорим.
Она заколебалась. Боже, как велико было искушение! Какой нормальной женщине не хочется прогуляться в полночь по одному из самых романтических городов мира? Особенно с таким мужчиной, как Джексон Рэндалл. С ним она будет в безопасности — такой он сильный. А остальные его качества гарантируют, что ей будет интересно.
— Я не могу оставить девочек одних.
— Кендра, они не младенцы. Спускайся, выпьем по капельке на сон грядущий.
— Не могу. Вдруг кто-нибудь из них проснется, и от меня что-нибудь понадобится? Будет нехорошо, если меня не окажется в номере.
— Ладно, тогда я поднимусь к тебе.
— Не очень удачная мысль. Я собираюсь спать. Я уже надела ночную рубашку…
— Это скорее вдохновляет.
— Ты можешь говорить серьезно?
— Я совершенно серьезен. Завтра в шесть я на сутки заступаю на дежурство, послезавтра ты увозишь девочек в Версаль на весь день, в субботу вы улетаете. Так когда же мне еще тебя увидеть?
— А может быть, нам больше не стоит видеть друг друга? Я благодарна тебе за помощь с Реми…
— Хватит благодарностей. Я хочу…
— …и мне очень понравилась прогулка на автомобиле, но…
— Черт возьми, Кендра, ты можешь дослушать?
— …но, мне кажется, это… это бессмысленно, Джек.
— Кендра, я предлагаю не оргию с сексуальными извращениями, я просто ищу возможности поговорить с тобой.
— Я не знаю, — она почувствовала, что уступает.
— Разве девочки не уснули в своих номерах?
— Уснули, — согласилась она.
— Тогда что плохого в том, что я зайду выпить рюмочку на сон грядущий, и мы поговорим?
Кендра ответила не сразу.
— Перестань упираться. Мы должны поговорить. — Он помолчал. — Если только я не понял… если только я не ошибаюсь. Если ты не хочешь видеть меня, так и скажи. Я повешу трубку. И ты никогда обо мне больше не услышишь.
В его голосе Кендра уловила одновременно гордость и ранимость.
— Итак, что мне делать? — сухо спросил он. — Подниматься или нет?
— Я… я хочу тебя видеть. Комната 714.
— Я буду через пять минут.
Кендра метнулась в спальню переодеваться, не задаваясь больше вопросами, что она делает и зачем, а также в своем ли она уме, что согласилась опять увидеться с Джексоном Рэндаллом.
Она торопливо натянула чистое белье, льняные брюки темно-рыжего цвета и бледно-персиковую тонкую шелковую рубашку. Дрожащими пальцами открыла новый хрустальный флакончик и капнула духами на мочки ушей и в ложбинку между грудями, и едва успела обуться в туфли без каблука и провести щеткой по волосам, как услышала негромкий стук. Нервно сглотнув, она прошла через гостиную и открыла дверь Джеку. Он заполнил собой весь дверной проем. Свет из коридора бросал бронзовый отблеск на его темные волосы. На нем была та же одежда, что и раньше: те же угольно-черные джинсы обтягивали стройные мускулистые бедра, и тот же вязаный джемпер цвета слоновой кости выгодно подчеркивал темный загар. Он побрился и снова воспользовался лосьоном после бритья с цитрусовым запахом, который так ей понравился — это была единственная перемена в его облике.
— Будем разговаривать через порог? — вдруг охрипшим голосом спросил он.
Она залилась краской и отрицательно покачала головой, шире открывая дверь и пропуская его в гостиную.
— Я удивляюсь, как ты в Париже так загорел?
— Это не в Париже. Перед этим у меня была командировка на год в пустыню на Среднем Востоке.
Она наморщила нос.
— Ты шутишь?
— Хорошенькие шутки! Последние полгода я спал в походной койке на песке. Должен отметить, что это гораздо лучше, чем вовсе без койки, как в первые полгода. Ни выпивки, ни женщин, ни уединения. Зато вволю песка, ветра, жары, и солнца столько, что можно загореть на всю оставшуюся жизнь. — Он провел рукой по коротким волосам и нервно улыбнулся. — Помоги мне. Я болтаю, как неловкий подросток на первом свидании.
— Пожалуйста, не надо о подростках, — с чувством сказала она, закрывая дверь.
Он засмеялся, прошел в комнату и огляделся.
— Представляю, сколько стоит такой номер. Это один из сладких кусочков, о которых ты говорила?
Она пожала плечами:
— Родители девочек выбрали эту гостиницу из-за ее расположения — поблизости от достопримечательностей — и еще за то, что в ней безопасно. А я их сопровождаю.
— Не извиняйся. Этот номер гораздо приятнее, чем койка в пустыне. А потом, мне кажется, ты заслуживаешь всех возможных сладких кусочков в этой жизни.
Кендра подошла к мини-бару.
— Хочешь выпить чего-нибудь холодненького? Здесь должно быть двенадцать разных сортов пива.
— А ты будешь пить пиво?
— А мне безумно нравится вот этот оранжад. У нас в Штатах такого нет. — Она вытащила бутылочку и показала ему наклейку. — Мне кажется, он на вкус совсем как свежевыжатый сок, только газированный.
— Пожалуй, я немножко попробую.
Он подошел к ней и стал рядом, так близко, что она чувствовала тепло, исходящее от его кожи. Когда он потянулся за бутылочкой, она перестала дышать, замерев в ожидании момента, когда их руки коснутся друг друга. Но он вынул бутылочку у нее из руки, ухитрившись не дотронуться до нее, и она была весьма разочарована.
— Здесь есть орешки и чипсы, если хочешь.
— Нет.
Она сделала глоточек оранжада.
— Ну, Джек, чем ты занимаешься в своей морской пехоте?
— Воюю.
— А когда не воюешь?
— Учу воевать других.
— Понятно.
— Не думаю. Большинство гражданских воспринимают военных или на уровне ура-патриотичеких воплей, или на уровне философских дискуссий о войне и мире. — Он взял бутылочку и одним глотком осушил половину. — Послушай, я пришел не затем, чтобы обсуждать свою военную карьеру.
— А что ты хочешь обсудить?
— Отличный вопрос. Можем мы наконец прекратить ходить вокруг да около и поговорить? Поговорить начистоту?
Она кивнула:
— О'кей.
— Сядь, а то я нервничаю.
— Я не из тех, кто бегает по комнате как затравленный зверь.
— Послушай, я не силен в таких вещах. Прошло чертовски много времени с тех пор, как я был связан с женщиной. Чертовски давно я не был с женщиной. Вот мы с тобой одни, и я хочу тебе сказать… хочу тебя спросить… — Он засунул руки в карманы джинсов и зашагал по комнате. — Что ты прекрасно выглядишь, ты замечательно пахнешь, и я знаю, что, если к тебе прикоснуться, ты окажешься мягкой и сладкой, как в самых жарких моих мечтах… и я могу думать только о том, как… черт, я чувствую себя, как тот самый затравленный зверь.
