Сеск уже горел от возбуждения и начал подталкивать Таню к спальне, понимая, что теперь им ничего не мешает наслаждаться друг другом.
Но Таня грустно улыбнулась.
- Нет, - пальцами коснулась его небритой щеки, разворачивая к выходу, - так, больше не хочу.
Он не понял, что именно сделал не так. Прежде чем вытолкать за дверь, Таня еще несколько раз глубоко и страстно поцеловала в губы, лаская языком его язык, пробираясь под майку, царапая голую спину, оттягивая ремень брюк, как будто прощаясь.
* * *
Что тяжелее притворяться, что не любишь или любить того, кто не любит тебя? «А может к черту любовь?», - думала Таня, касаясь его шершавой щеки, утопая в черных глазах.
Его пухлые губы, сильные руки, его пальцы, от прикосновения которых тело млело, рассыпаясь на части, все это сводило ее с ума.
Никогда она не испытывала такого взрыва эмоций, подобного фейерверка наслаждения. В жизни не хотела секса настолько, что забывала, где она находится. От каждого его поцелуя Таня умирала. Она трепетала, прикасаясь к загорелой смуглой коже, сильной спине, мышцам на животе, к татуировке вокруг правого локтя, где изображен маорийский узор, с просматривающимися акульими зубами и другими замысловатыми рисунками.
Как ей забыть Сеска, если она влюблялась в него с каждой секундой все больше? Эгоист, самовлюбленный балбес, зажравшийся ублюдок, изменщик и предатель, от одного вида которого у Тани разрывалось сердце.
Ее собственный черноглазый рай, умеющий останавливать время.
Таня пустила его, потому что иначе не могла, ибо с тех пор как увидела впервые, по-другому просто не умела. Слабость такой силы, будто тело бил озноб в тридцать девять градусов.
Множество ночей она сходила с ума, представляя с кем проводит время Сеск, кого трахает на своих шелковых простынях, пока она, как последняя тварь, пытается заменить его Сесаром. Таня ревновала, не имея на это права.
Аспиликуэто – ее личный грех, что будет с ней до конца. Притворяться, словно не любишь Сеска и стараться полюбить Сесара. Боже, она сгорит в аду за эту безграничную тупость. Полноту своей ничтожности она почувствовала, когда Сесар влепил ей пощечину. Звон в ушах и резкая боль отрезвили ее, но не заставили пожалеть о том, что делал с ней Фабрегас. В тот момент она поняла, что не сможет больше отрицать очевидное, она отравлена этим мужчиной и никакой другой его не заменит.
Все совершают ошибки, и Таня ошиблась, попытавшись подменить страсть суррогатом. Таня хотела лишь одного, чтобы Сеск хоть раз взглянул на нее, как на Нину, чтобы не знал, что говорить, терялся, краснел и разглядывал носки своих кроссовок в ее присутствии. Но ему просто нравилось ее трахать и это ранило сильнее всего.
Глава 26
Подъезжая к спорткомплексу, Сеск почувствовал неладное. Первый гнилой помидор полетел в лобовое стекло еще при въезде на парковку. Футболист пригнулся, ибо следующим метили в лицо. Да что черт возьми случилось? Он ведь даже не играл в последнее время, чем мог заслужить столько ненависти в свой адрес?
Крик возмущенных фанатов и щелканье камер журналистов оглушили футболиста, заставив зажмуриться. Они что-то скандировали, но Фабрегас плохо спал этой ночью и соображал хреново, пытаясь понять, почему Таня отшила его. Он не хотел на этом зацикливаться, но не сомкнул глаз до утра.
В кармане разрывался телефон, Сеск не спешил брать трубку, ждал пока окажется внутри помещения.
- Сеск, - кричал его агент, пытаясь заглушить посторонний шум, - ты там как? Я уже связался с адвокатами! Мы подадим жалобы на все эти чертовы издания за клевету! Мы будем судиться, пока редакторы не принесут тебе извинения лично! Совсем уже чокнулись, не знают, как поднять рейтинги, придумывают всякую херню…
Продолжение его речи Сеск не слышал, он медленно шел к стойке со свежей прессой, где в ряд стояли утренние газеты, и каждую из них украшала его рожа. «Не знаешь, как отбить чужую невесту? Спроси Фабрегаса!» «Новая подлость от Сеска!» «Гнилой испанец!» «Он наплевал на всю команду!»
- Не надо никаких адвокатов, - повесил трубку Фабрегас.
В голове не укладывалось, что Сесар пошел в прессу. Он решил уничтожить Сеска публично, растоптать его карьеру, вынеся на всеобщее обозрение то, что случилось между ними. Сеска уже не брали в сборную, не ставили в основу Челси. Что теперь? Сожгут на костре? Главное, чтобы его не поперли из лидирующего клуба Премьер Лиги окончательно. Сеск надеялся, что все уляжется через некоторое время. Он может играть только в топ клубе! Он будет много тренироваться и вернет себе былую славу, сосредоточиться на футболе, выкинет все лишнее из головы.
Впрочем, досталось и Тане. Почти во всех изданиях девушку называли футбольной шлюхой. Ему это не нравилось, хотелось набить морду каждому журналисту за то, что так открыто оскорбляли женщину. У Сеска потемнело в глазах, он привык к разного рода вранью и приукрашиванию в прессе, но никогда он не был настолько уязвим перед ними, ведь, по сути, они написали правду. Фабрегас так увлекся девушкой, что не подумал к чему это может привести. Эгоистичный поступок растоптал все то особенное, что влекло их друг другу. После такого позора, которому она подверглась по его вине, Таня и близко не подойдет к нему.
А как же его мама, сестра? Какого будет им узнать, что их дорогой братец и сын – подлый развратник. Одно дело перейти в другую футбольную команду, воевать с валлийцем за расположение Нины, толком не определившейся в то время, но совсем иное трахнуть невесту одноклубника и коллеги по сборной.
Плачевность своего положения Сеск понял, когда, проходя по коридору, он получил удар плечом от резервного вратаря юношеской команды Челси, который раньше и заговорить то с ним боялся. Открывая шкафчик в раздевалке, он ничуть не удивился, обнаружив кучу дерьма. В столовой с ним никто не сел за стол, демонстративно отсаживаясь. Вся команда сплотилась вокруг несчастного Аспиликуэта, открыто ненавидя Фабрегаса.
Глава 27
- Таня, пожалуйста, перезвони мне, - прошептал Сеск, стоя в самом дальнем углу коридора спорткомплекса, - нам нужно поговорить.
Меньше всего он хотел, чтобы кто-то услышал, как он ей звонит. Это было десятое по счету сообщение, оставленное Фабрегасом за последние несколько дней, но Таня не отвечала.
В конференц-зал он пришел первым. Вскоре должно было начаться традиционное предматчевое собрание. Он сел на последний ряд, копаясь в телефоне, не подымая головы и не приветствуя одноклубников, делая вид, что жутко занят. Большой светлый зал с микрофоном на трибуне, мультимедийным проектором и плазменными панелями медленно наполнялся игроками лондонского клуба.
Сеску нравилось играть в Челси. В Арсенале он был лучшем игроком и капитаном, от него ждали космической игры, его боготворили, рыдали над его травмами, обожая до щенячьего визга. Там, в совсем еще в юном возрасте, он тянул на себе всю команду, иногда выдавая нереальные результаты. И, что греха таить, показывая свой самый лучший за всю карьеру футбол.
В Барселоне он старался так сильно, что упускал мяч, пасуя куда попало, нервничая, теряя концентрацию. Он мечтал об этом с детства, от того не был собой, чувствовал, что не слишком хорош для них. Так оно и вышло, Сеск продержался недолго, потому что слишком много думал о том, что у него не получается.
А в Челси ему нравилось. Он просто играл в свой футбол. Становился у кромки поля, безошибочно просчитывая, как высоко взлетит мяч, приземлившись на ногу форварду, который разорвет ударом сетку. Это фантастическое видение поля, умение моментально планировать несколько комбинаций игры сразу и делало Фабрегаса футбольным гением.
- Моральный дух команды – это очень и очень важная сторона тренировочного процесса! – громко начал тренер, пожевывая сигарету во рту.
Курить в конференц-зале было запрещено, но он никогда не расставался с сигаретами, потому фильтр висел на нижней губе итальянского футбольного специалиста даже во время подобных собраний.
