«Бобби вернулся домой без десяти девять, как и обещал. Бобби всегда приходил вовремя. Снял синий пиджак, повесил в шкаф, потом зашел на кухню и поцеловал меня.
— Я по тебе соскучился, — сказал он.
Он всегда так говорил. Я разогрела ужин, села за стол с Бобби и смотрела, как он ест, слушала о том, как он провел день. Так проходили все вечера.
Потом мы легли спать, и, так как была среда, Бобби повернулся ко мне и потянул за лиф моей ночной рубашки. Бобби предпочитал заниматься любовью по средам. Только в ту ночь я не застыла неподвижно, считая до шестидесяти и молясь, чтобы все поскорее закончилось. Я закрыла глаза и представила, что я с Эллиотом.
За три года до нашей свадьбы с Бобби я была помолвлена с Эллиотом, и тогда жизнь казалась прекрасной. Помню, как похолодало за день до традиционного пикника на морском берегу. Тогда я еще не знала, что это предвещало начало конца.
Фрэнсис, одна из моих лучших подруг, предложила мне надеть перчатки, но Роуз, еще одна лучшая подруга, встала на мою защиту.
— И спрятать кольцо? Глупости! Нельзя скрывать такое красивое кольцо. Это кощунство!
Мы похихикали, потом нарядились и припудрили носы. Через час мы рука об руку уже спешили на главное событие сезона, благодаря которому все мужчины, женщины и дети собирались на пляже в Орлиной бухте. Берег был усеян столами для пикника и кострами, где свежевыловленные моллюски и крабы жарились рядом с котлами горячего супа-чаудера[7].
Повсюду висели гирлянды лампочек, а еще на пикнике всегда играла музыка и устраивали танцы. Мы втроем радостно вскрикнули, когда из динамиков полилась «Серенада лунного света», наша любимая мелодия Гленна Миллера. Я пританцовывала под музыку, когда сзади меня обняли сильные руки Эллиота и он поцеловал мою шею.
— Привет, любимая, — прошептал он, увлекая меня на танцплощадку.
Наши тела двигались в унисон под лунным светом. Когда песня закончилась, мы подошли к скамье, где в одиночестве сидела Фрэнсис.
— А куда делась Роуз? — спросила я.
— Наверное, пошла искать Уилла, — ответила она, пожав плечами.
Услышав в ее голосе обиду, я высвободила руку из пальцев Эллиота и протянула Фрэнсис.
— Ну что, девушки, повеселимся? — галантно предложил Эллиот.
Мы подхватили его под руки, и Фрэнсис сразу оживилась. Эллиот расстелил на берегу плед, и Уилл с Роуз присоединились к нам. Мы пили пиво, ели моллюсков из жестяных мисок и любовались красотой прохладной звездной ночи. Эллиот взял свой темно-зеленый рюкзак, достал оттуда фотоаппарат, повозился со вспышкой и махнул рукой, привлекая мое внимание.
— Хочу навсегда запомнить тебя сегодняшней, — сказал он и отщелкал один за другим три кадра.
Эллиот почти никогда не расставался с фотокамерой. Он мог запечатлеть сцену в черно-белом цвете так, что от умиления наворачивались слезы.
Вспоминая ту ночь, я жалею, что не уговорила его остаться. Как бы мне хотелось повернуть время вспять! Но около десяти часов вечера он сказал мне:
— У меня сегодня дела в Сиэтле, придется ехать. Увидимся завтра вечером?
Я не хотела, чтобы Эллиот уходил, однако кивнула и поцеловала его.
— Люблю тебя, — шепнула я, оттягивая момент расставания.
Наконец Эллиот встал, отряхнул песок и, как обычно, насвистывая, зашагал к паромному причалу.
На другой день мы с Фрэнсис и Роуз отправились утренним паромом в Сиэтл за покупками. Роуз собиралась зайти в универмаг «Фредерик и Нельсон», чтобы купить платье, которое видела в последнем номере журнала «Вог». Фрэнсис нужны были новые туфли. А я радовалась возможности покинуть остров. Мне нравилось бывать в городе. Я, наверное, раз сто говорила Эллиоту, что мечтаю о большой квартире в центре и с видом на залив. Я бы выкрасила стены в розово-сиреневый цвет, а шторы сделала бы кремовыми, с изящными подхватами, как в журналах.
Вдруг я увидела Эллиота — он вышел на Марион-стрит у отеля «Лэндон-Парк», огромного кирпичного здания с двумя массивными колоннами. Эллиот был не один, но только через пару секунд, когда движение на дороге поредело, я разглядела, с кем именно. С блондинкой, почти такой же высокой, как он сам. Эллиот обнял ее, казалось, объятие длилось вечность. Я стояла рядом и слышала их разговор, вернее, обрывки, но мне хватило.
— Вот ключ от квартиры.
Женщина протянула ключ Эллиоту, он сразу сунул его в карман и подмигнул. У меня похолодело внутри.
— Увидимся вечером? — спросил он.
Рев проезжающего грузовика заглушил ответ незнакомки. Эллиот помог ей сесть в такси и помахал вслед.
«Увидимся вечером?» Я вдруг вспомнила книгу, которую прочитала несколько лет назад. Ни одна из выдуманных героинь не была мне так близка, как Джейн из романа «Годы милосердия».
От удивления у меня округлились глаза. «Годы милосердия»! Я изумленно покачала головой и стала читать дальше.
«Из-за того, что Джейн, будучи замужем за Стивеном, влюбилась в другого мужчину и в своей страсти зашла довольно далеко, нарушив брачный обет, моя мать назвала книгу «чушью». Я сказала, что роман получил Пулитцеровскую премию и мне его порекомендовал учитель английской литературы, но мама осталась при своем мнении. Она заявила, что подобные книжонки внушают молодым женщинам странные и опасные мысли, и мне пришлось прятать «Годы милосердия» под матрасом.
И вот, пока я стояла в тот день на тротуаре, на меня обрушились воспоминания, только теперь история Джейн болезненно переплелась с моей. В голосе Эллиота звучала нежность, когда он говорил с той женщиной. Я подумала о том, что нас связывает, о наших клятвах и об измене. Если Джейн смогла выйти замуж за Стивена, но любить другого, то что мешает Эллиоту встречаться еще с кем-нибудь, кроме меня? Все может быть. Отношения Джейн с Андре, а потом с Джимми, ее любовью в зрелом возрасте, в книге казались романтичными, однако сейчас я увидела подобную историю своими глазами, и мне это не понравилось. Неужели нельзя любить всю жизнь одного человека? Держать слово? Эллиот мог бы добиться любой женщины, но до сегодняшнего дня я верила, что ему, кроме меня, никто не нужен. Как же я ошибалась!
Письмо. Я вспомнила ужасное письмо Андре, которое получила Джейн через несколько лет после того, как он признался ей в любви. В книге оно приводилось полностью. Андре разбил сердце Джейн, решив уехать в Италию вместо того, чтобы вернуться к ней в Чикаго. Поэтому-то она и решила выйти замуж за Стивена, что навсегда изменило их жизнь. И перед самой войной отправила Андре резкое и холодное послание, написав, что между ними все кончено, хотя любовь еще долго тлела в ее сердце. «Если убиваешь, то убивай сразу», — сказала Джейн. Она действовала решительно, и я тоже знала, как поступить.
