Таня, почти не дыша, сделала шаг к нему и взяла паспорта дрожащей рукой. Когда она обернулась, в её глазах стояли слезы.
Она скользнула по мне извиняющимся взглядом и бегом направилась к дверям подъезда. Заебись! А мне что делать?
— Пошли, подвезу тебя.
Ха! Три раза. Куда подвезешь? Прямиком в ад?
Я развернулась и зашагала по направлению к остановке, на ходу снимая кожанку и завязывая на талии, чтобы прикрыть дыру на джинсах. Меня порядком удивила легкость, с которой с моих губ сорвалась следующая фраза, прозвучавшая, как я поняла, от чистого сердца, как пожелания счастья и здоровья на юбилей.
— Иди нахуй, Черный.
Ответом мне был заливистый хохот.
38. Макс
— Ты, продажная тварь! Шлюха!
— А ты сам не лучше! Женился на мне, чтобы продвинуться по службе. И чего ты ожидал в ответ? Любви до гроба?
— Заткнись тварь!
За грохотом голоса послышался озлобленный женский смех. Истерический, с нотками безумия.
— Что, правда глаза режет?
Он снова не мог уснуть. Няня приготовила ему теплое молоко с медом, чтобы унять раздирающий горло кашель, но это не помогало. Таблетки понижали температуру, но ненадолго, глаза снова горели, значит, действие жаропонижающего закончилось.
— Убирайся из дома и прихвати это мелкое отродье! — звук шлепка, похожий на удар мяча о стену.
— Не смей так говорить о нашем сыне!
Он неуверенно поднялся с кровати и приблизился к двери, из-за которой доносились крики и ругань.
— Не нашем, а твоём. Твоём и этого мудака Дениса. Убью суку!
Ручка двери поддалась, и он увидел родителей. Мать, одетая в вечернее платье, стояла, сжав кулаки и грозно сверкая карими глазами. Отец был похож на медведя, которого держали на привязи, а он стремился разорвать противника, но цепь слишком коротка.
От скрипа петель они резко повернули головы и уставились на мальчика.
— Максим, иди в свою комнату! — голос отца заставил парня втянуть голову в плечи. Никогда раньше тот не кричал ТАК сильно. Надрывно, до хрипа в горле.
— Сыночек, — мать бросилась на колени перед ребенком и обняла его хрупкое тело. — Опять у тебя жар. Идём, я дам тебе лекарства. — Она коснулась пылающего лица губами и прижала прохладную ладонь к его лбу.
— Хватит сюсюкаться с ним, он не девка! — медведь подошел ближе и рывком отдернул женщину в сторону.
— Виталя, прекрати. Ты перебудишь весь дом.
Мальчик снова перевел взгляд на отца, и что-то подсказало, что надо послушаться его приказа. Он юркнул в комнату и щелкнул замком на двери.
Добежав до кровати, мальчик с головой спрятался под одеяло и затих. Они снова ругались. Как и в любой из дней за последние шесть лет. Только вот никогда раньше не было разговора о том, что матери надо уехать. Никогда. До этого дня.
Сон рассеялся, едва трель будильника ворвалась в сознание знакомым звоном. Я проснулся и еще долго лежал, ожидая, когда пульс придет в норму. Простыни неприятно липли к телу. Скинул их и почувствовал прохладный воздух влажной от пота кожей. Давно не было этого сна. Сна, в котором жизнь еще напоминала ту, где была она…
Я лежал, вспоминая то утро, когда обнаружил отца завтракающим за столом на кухне в нашем большом доме. Кухарка приготовила оладьи и омлет, и я привычным движением скользнул на стул, около своей тарелки.
— А где мама? — постарался вложить в голос как можно больше равнодушия, но дыхание все же задержал.
Отец, читавший утреннюю газету, отложил свое занятие и взглянул на меня в упор.
— Она уехала.
— Куда? Еще ведь так рано, — я отложил вилку и поёрзал на стуле. Слишком прямым был взгляд карих глаз. Слишком бескомпромиссным.
— Уехала навсегда, Макс.
Аппетит совершенно пропал. Стук сердца стал отдавать тошнотой в горло. Она не могла.
Следующая мысль молнией пронзила мозг, заставив встретить тяжелый взгляд.
— А где м… — Не успел договорить.
— Твой брат тоже уехал. Навсегда.
— Они не…?
— Нет, — отец отрицательно мотнул головой, заставляя меня отпрянуть. — Больше никогда не вернутся.
Понимание принесло с собой пронзившую сердце боль. Она заставила кровь вскипеть и понести по венам раскаленную ярость, не испытываемую мной никогда в жизни. От тихого мальчика не осталось и следа именно в тот момент. В ту секунду я понял, что жизнь уже не станет прежней.
— Я ненавижу тебя! Это все ты! Ты выгнал их! Ты виноват, что они уехали! Ты во всем виноват! Ты!
Не помню, как оказался в комнате, как хлопнула дверь, как сел спиной к кровати и уставился невидящим взглядом и свои руки. Они дрожали. Я чувствовал.
— Максим! — настойчивый голос отца из-за двери напоминал писк надоедливого комара. Ты не можешь прихлопнуть его, потому что не видишь в темноте, а он продолжает кружить около твоего уха, раздражая своим присутствием. И ты его ненавидишь, ненавидишь, ненавидишь все больше…
— Максим открой дверь. Давай поговорим как взрослые люди.
— Убирайся. Я не хочу тебя видеть, — даже мой голос стал чужим. Как и всё в этом доме.
— Вечером состоится разговор. Так что будь дома, к моему приезду.
Удаляющиеся шаги и тишина.
Оглушающая тишина. Как на кладбище.
Я полежал еще несколько секунд и резко поднялся с кровати. В душ. Потом в офис. Полтора месяца без отца подошли к концу. Сегодня он прилетает. И сразу заявится в офис, в этом я не сомневался. Значит, я увижусь с ним. И всё скажу. И стану свободен…
39. Лика
Малиновской на днях сняли гипс. Вчера была у неё — решили это дело отпраздновать. И она целый вечер мне проныла про свою скорую свадьбу. К чему спешить — не ясно. Я всегда считала, что идеальное время для свадеб — лето. Прекрасная погода, цветущие парки, фонтаны. Но отец Арины человек своеобразный — так я поняла из разговоров с подругой, решил устроить сие торжество в январе. Но кто я такая, чтобы лезть с непрошенными советами в чужую семью? Постепенно, перебирая наши встречи, я не заметила, как подружилась с Ариной. Она умела быть веселой и непосредственной. С удовольствием слушала меня и рассказывала о себе. Я ловила себя на мысли, что всё чаще вспоминаю о своей новой подруге. Сегодня надо будет обязательно навестить её.
— Анжелика, зайдите, пожалуйста, ко мне, — голос начальника вывел меня из раздумий. Я свернула файл с таблицей и заблокировала комп. Интересно, что на сегодня?
Каждый божий день Илья Сергеевич гонял меня с поручениями по всему офису. Свари мне кофе, забери рубашку из химчистки, унеси отчеты в отдел кадров, отксерь в пяти экземплярах…
Я понимаю, что должность секретаря подразумевает много нестандартных и странных поручений, но когда он отправил меня на другой конец города в кожвен, за его анализами я опешила. Это что, шутка?
— До обеда прокатаешься, потом останется время подготовить презенташку. Вечером у меня отчет перед генеральным — надо наглядно все показать.
Я продолжала стоять как истукан, не сводя глаз с начальника.
— Ты все еще здесь? Время не ждет, езжай, Васильева.
Я вышла из кабинета и, достав из шкафа пальто и сумочку, переобулась в замшевые сапоги. На такси что ли поехать?
На выходе из офиса я столкнулась с Максимом. Не видела его уже сто лет. Пару раз пересекались мельком, но не общались, было стыдно смотреть ему в глаза, раздевавшие меня при каждом удобном случае. Слишком много он знал о моей прошлой жизни. Слишком нехорошая дрожь пробирала тело, при его приближении. Слишком откровенными были сны с его участием.
Короче, я его игнорировала, что не скажешь о самом брюнете, стремившемся перехватить мой взгляд в кафе, в коридоре или на собраниях — везде, где мы могли пересечься.
Но сегодня что-то изменилось: парень был напряжен и почти не поднимал головы от телефона, который держал в руке. Я уже было выдохнула с облегчением, понадеявшись, что удастся проскользнуть мимо него незамеченной, но…
