Ее кожа — это кайф. Плотная, горячая, упругая. Я прикрываю глаза, когда снова ее сжимаю. Хочется повторять это еще и еще, чтобы продолжать слышать вот такие ахающие вздохи, от которых кровь долбит в ушах.
— Ты пушинка, Снежок. Могу часами так с тобой ходить.
— Так долго со мной никуда ходить не надо, — тихонько смеется она. — Полина все еще может проснуться.
— Пара у нас есть?
Рада с деланным удивлением округляет глаза и опускает их вниз, к моему животу.
— Пара часов?
Я не говорю ей, что куда лучше было бы пять, просто киваю. Мне заранее мало.
Ее глаза становятся ближе и в следущую секунду я чувствую влажное скольжение языка по губам. Пытаюсь поймать его ртом, но он ускользает, самовольно спускается к подбородку, рисует на нем узоры. На этом мне окончательно сносит голову. Хочется одного: больше свободы рукам.
Сделав пару шагов, я упираю Раду спиной в стену, и высвободив ладонь, дергаю вниз рукава ее платья. Она шумно выдыхает и запрокидывает голову, предоставляя мне полную свободу прикосновений. Это странно, так сильно кайфовать от того, как разительно отличается оттенок ее кожи от моей. Я бы сказал, походит на фетиш.
— Да, вот здесь потрогай, — постанывает Рада, запуская пальцы мне в волосы. — Как ты тогда делал.
Запомнила, — удовлетворенно звучит в голове. Я же мужчина, нам такие вещи льстят. Я и сам многое о ней помню, даже несмотря на то, что было это шесть лет назад и всего один раз. Про родинку-кляксу у нее пояснице, от касания к которой она покрывается мурашками и начинает извиваться, и что на пике наслаждения она не ахает, а ругается «Черт-черт-черт».
— Пожалуйста, пожалуйста, быстрее…
От ее нетерпеливости в ушах шумит сильнее. Хочется проглотить ее прямо здесь, у стены, на той тумбе, в кресле, на полу — и с ее темпераментом она это только поприветствует. Но сейчас это все не подходит — может быть, в другой раз когда-то, но не в этот и не после шести лет. Она ведь не Эстель, или как там звали ту блондинку. Рада это далеко не все.
— Держись, я все-таки немного тебя покатаю, — предупреждаю я, отрывая ее от стены. На что Рада, прикусив губу, так выразительно прокатывается бедрами по моему животу, что я едва не передумываю насчет перемещения.
— Да ты и впрямь джентельмен, Робсон, — заговорщицки шепчет она, когда мы протискиваемся в проем спальни. И нарочно губами уха касается, будто я недостаточно на взводе.
— Ни разу нет, — хриплю я, отпихивая ногой преградивший путь чемодан и сваливая ее на кровать.
Поерзав бедрами, Рада вытягивает ступню вверх, давая наглядно убедиться, в том что я почувствовал ранее. Под платьем у нее ничего нет. Совсем.
Про отсутствие джентльменства я был честен как никогда. Сейчас она в этом убедится.
* * *
Девчонки, спасибо, что подождали. Хотела написать большой объем в компенсацию, но увы не в силах. Походы в общетсвенные места не прошают: я свалилась с горлом и температурой.
26
Рада
— Спит? — Откинувшись на изголовье кровати, Роберт наблюдает за тем, как я вглядываюсь в экран телефона.
— Да. Даже удивительно. Уверен, что ничего не подсыпал в ее колу?
Я оборачиваюсь, чтобы гримасой выразить свое шуточное подозрение, и против воли замираю — уж очень выразительно он на меня смотрит. Будто и не было этих двух с половиной часов, и я только что вошла в его номер.
— Что? — я нарочито округляю глаза в попытке сбросить с себя его взгляд и не успеть окончательно засмущаться.
— Ничего. Спина у тебя очень красивая.
— И что в ней особенного? Сколиоз?
Роберт пожимает плечами.
— Просто красивая. Иди сюда.
Оценить, стоит ли удовлетворить эту просьбу, мне не удается, потому что Роберт, привстав, сам притягивает меня к себе. Я со смехом валюсь ему на грудь и тщетно пытаюсь подтянуть к груди сползшее одеяло.
— Эй, что за пещерные замашки? Ты в курсе, что очень жаркий?
— Тогда тебе тем более не стоит укрываться. Ты же не стесняешься меня, Снежок?
Скрещенные руки намертво пригвоздили меня к его телу, и я, сама того не желая, вдруг обмякаю в них и, затаив дыхание, разглядываю потолок. Все идет не по плану. Сначала пошло коту под хвост намерение раздеться и в одиночку лечь спать, теперь — не задерживаться у Роберта в номере.
— Мне понравилось, — негромко произносит он, поглаживая подушечкой большого пальца мой живот. — Даже очень.
— Это все итальянская еда и морской воздух, — пытаюсь отшутиться я.
— Язва.
От его расслабленной ласки по ногам и предплечьям бегут мурашки. Я не люблю ощущение несвободы — а то как крепко он меня обнимает, граничит именно с этим, — но по какой-то причине сейчас меня все устраивает. Словно все проблемы этого мира остались за пределами его рук.
— Мне тоже понравилось, — говорю я шепотом и непроизвольно прикрываю глаза. Будто с этим признанием на меня потолок может обрушиться или грянет гром.
— Я бы еще на пару дней здесь остался, но тебе ведь на работу нужно, да?
— Ага. А Полинке в садик. Там между прочим ее жених ждет.
— Жених? — низкий голос Роберта вибрирует у меня между лопаток. — А не рано ли ей?
Я самодовольно усмехаюсь.
— Ох, папа Роберт, тебе столько предстоит о ней узнать. Твоя дочь растет разбивательницей мужских сердец.
— По ней видно, — соглашается он. — Любому заберется под кожу.
Какое-то время мы лежим молча, и под его равномерное дыхание мое тело продолжает обмякать. Я пока не могу понять, нравится мне это или нет. Такого расслабления я себе не позволяю даже дома с Алексеем. А номер Роберта на секундочку далеко не моя территория, а он не мой мужчина. Вот умеет он… Обезоруживать и размягчать.
— Я пойду, — я легонько скребу ногтями его бедро, делая знак, чтобы отпустил. — Не будем искушать судьбу.
— Ты про то, что Полина проснется?
— А про что еще?
— Ну мало ли. Может быть о нас.
Выпутавшись из ослабшего кольца его рук, я сажусь и машинально приглаживаю волосы. Платье валяется аж в паре метров от кровати. В попытке проявить себя распутной гейшей я далеко его запулила.
Вздохнув, я гордо расправляю плечи и максимально раскованно иду его подбирать. Если Роберт считает, что у меня красивая спина, то пусть напоследок полюбуется.
— Двадцать из десяти, — хрипловато звучит позади, когда я, выпрямившись, просовываю ноги в подол.
— Ты мне льстишь, — фыркаю я.
— Нет, ни разу.
Обернувшись, я вижу, что Роберт тоже встал, и к счастью, решил-таки замотаться в полотенце.
— Необязательно меня провожать, — заверяю я, повыше подтягивая лиф платья.
— Обязательно.
Друг за другом мы идем к входной двери номера. Скажи мне кто-нибудь, что этот вечер окончится именно так, я бы покрутила пальцем у виска. За шесть лет мозгов даже на грамм не прибавилось
— Ну, — улыбаюсь я, поворачиваюсь к Роберту лицом. — Спасибо за теплый прием, пусть и без соли.
— Для тебя всегда пожалуйста, Снежок, — отвечает он без улыбки и, приблизившись вплотную, кладет ладонь мне на поясницу.
Я закрываю глаза, принимая глубокий и неспешный поцелуй, и непроизвольно обнимаю его шею. Со стороны мы могли бы сойти за влюбленных.
— Беги, — отстранившись, Роберт легонько хлопает меня по бедру. — Завтра разбужу вас на завтрак.
— Боюсь, Полина тебя опередит, — усмехаюсь я, берясь за дверную ручку. — Все, теперь точно пока.
В коридор я выскальзываю, ощущая себя нашкодившей восемнадцатилеткой. Босая, растрепанная, с искусанными губами. А еще мать называется.
Пройдя несколько метров, оборачиваюсь. Просто проверить. Над солнечным сплетением тепло екает. Роберт стоит в дверях своего номера, провожая меня глазами.
— Отличный у вас пресс, дяденька, — смеюсь я, указывая глазами чуть повыше его полотенца.
Широко оскалившись, он похлопывает себя по животу.
— Всегда в твоем распоряжении, девочка. Можешь хоть сейчас к нему вернуться.
