Что вообще в ее голове происходит, а? Я уже ни черта не понимаю.
Как дебил сюда сорвался, когда Дюша сказал, что за Анькой поедет. Весь вечер на иголках. Никак не мог часа икса дождаться. Теперь вот пробирает до костей.
Может, стоило подправить фейс герою? Вдруг бы полегчало…
Не знаю, блядь. Просто вынесло.
Хотя чего я ждал? Что на шею бросится, что ли? Вряд ли. Увидеть хотел. Просто увидеть, удостовериться, что она в порядке. Так радуйся, Азарин, план выполнен. Она в порядке. В полном.
С другим ушла, потому что должна поговорить.
Это ее «должна» отчего-то резануло. Башкой понимаю, что это вроде как адекватно, но сердцем…
Что, если это не конец? Что, если они останутся вместе? Это же Громова, правильная, рациональная до тошноты. Этот ее Паша-Саша почти что агнец божий. Ей под стать. Я в данную картинку мира не то что не вписываюсь, я своими заскоками стены плечами выношу. Ломаю и порчу.
Нет ее больше перед глазами. Ушла. Ушла к нему. Вернется или это конец?
Заторможенно обшариваю глазами зал, перекатываюсь с пяток на мыски и возвращаюсь за стол. Чувствую на себе взгляды сожаления. Король до последнего мне внушал не лезть и прижать жопу к стулу. В какой-то момент я даже принял этот настрой. На пару-тройку секунд, а потом срубило.
Удаляющаяся Аринка в пустом проходе. Именно ее отдаление и стриггерило.
Один раз я ее уже вот так просто отпустил, она с отцом уходила, а я как полный дебил в спину ей пялился, потому что так правильней.
Хотя… Сейчас же тоже как правильней сделал. Как она попросила…
— Прекрасный вечер, — выдаю с нервным смешком, бахаясь на стул. — Катюх, водки? — поворачиваюсь к сестре, которая пожимает плечами.
— Так, — Анька вздыхает, — давайте вы без перебора. Катя, мы вино пили, ну какая водка?
Токман закатывает глаза и жестом подзывает официанта. Честно говоря, похоже, в последнее время мой единственный собутыльник — это систер.
— Вот ответь мне, Аньк, — поворачиваюсь к подруге, — любовь у нее?
— Тим, я в ваши отношения не лезу и не буду. Но скажу одно: с Ворониным она хочет расстаться.
— Хочет…
Прокатываю слова на языке. Пробую на вкус, так сказать. Хочет не равно сделает.
Опрокидываю в себя рюмку горькой, противной, разъедающей гортань жидкости и закидываюсь лимоном. Терпеть не могу крепкий алкоголь, но сегодня прямо-таки тянет. И не только на водку, душа просит свалить в клуб и снять там какую-нибудь блядь. Просто потому, что я не могу сидеть здесь и ждать вердикта.
Мне тошно от одной мысли, что сейчас она там, с ним, не расстается, а усиленно и громко мирится. Стонет под ним, течет.
Еще одна стопка. Лимон.
— Ну хватит, Тим, правда, — влезает Дюша. — Давайте, родственнички, я вас по домам раскидаю.
Королев укоризненно смотрит на Катю, которая двигает к себе рюмку, и та сразу отдергивает руку.
— Все, пошли, — бьет меня по плечу. — Хорош бухать.
— Мы продолжим, — подмигиваю сестре.
Катюха улыбается и, насколько ей позволяет состояние, грациозно поднимается из-за стола.
Андрюха отвозит нас ко мне на квартиру и, пока мы сидим в его тачке, промывает мозги. Когда он успел стать блюстителем морали? Удивительно даже.
— Если она с ним сейчас трахается, я его убью, — это первое, что говорю, выходя из лифта.
Катька фыркает.
— Это вряд ли, — облокачивается на стену у двери, пока я ввожу код, чтобы попасть в квартиру.
— Че эт?
— Интуиция.
— Херовая у тебя интуиция, — хлопаю дверью и, не снимая кроссовки, иду на кухню. — Вискарь будешь? Коллекционный.
— Буду. Сигареты есть?
— Ага, — бросаю ей пачку.
— Отлично.
Токман вытаскивает сигарету и зажимает ее между накрашенных губ. Прикуривает. Кухня наполняется дымом.
— Ты давно подсела?
— Месяц-два, может, пять…
— Ясно, — разливаю виски по бокалам, а потом заливаю их до краев колой. — Когда Дана последний раз видела?
— На свадьбе.
— Ты туда пошла?
— Очень хотелось сказать «да», когда спросят, есть ли те, кто против. Только не спрашивали, — заливается хохотом. — Я пересмотрела американских сериалов, кажется.
— Ты же знаешь, у него батя там…
— Ничего не хочу знать, Тим. Он мог бы объясниться, просто сказать, что… — всхлипывает. — Просто сказать.
Катька растирает по щекам слезы и делает несколько глотков нашего «коктейля».
— Давай сменим тему. Не хочу о нем говорить и видеть его не хочу. Никогда больше.
— Давай, — беру пульт и включаю телик, чисто для фона.
— Музыкальный включи какой-нибудь.
Щелкаю.
— О, — Катюха вытягивает руку вверх, начиная пританцовывать под играющую песню, сидя на стуле, — моя любимая. Ее везде сейчас крутят.
Улыбка, когда гляжу на Катю, сама собой вырисовывается. Противно оттого, что даже она, такой позитивчик по жизни, уже несколько месяцев по ночам в подушку воет. Наслышан. Мать с Таткой по телефону не шёпотом разговаривают.
— Ты ее любишь?
Токман с громким стуком возвращает на стол свой бокал. Смотрит пристально. У самой глаза красные, в зубах сигарета. Дым разъедает сетчатку и мне, и ей, но кухня им переполнена. Окно стоит открыть, минут двадцать назад уже необходимо было.
— Люблю.
— Тогда почему свалил? Я никогда не спрашивала, просто… Зачем ты тогда уехал? Вы бы могли помириться, слова найти. Это же несложно найти слова, если оба этого хотят, Тим! — она переходит на крик, говорит уже не про меня, конечно. — Просто, блин, поговорить, объяснить все. Найти компромисс. Любой. Его можно найти. Из любой ситуации есть выход, его лишь нужно найти. Понимаешь? — орет мне в лицо, захлебываясь слезами.
Ей больно. Я не особо вдавался в то, что произошло между ней и Даном, но все там не так однозначно. Сложно, короче. Слишком сложно.
Она плачет, пытаясь выплеснуть боль, хотя разумное зерно и для меня в этом ее крике отчаяния есть. Мог бы не уезжать. Не обострять. Арина же мне сама сказала, что простила бы… Готова была простить. Мы бы смогли начать все сначала. Точно бы смогли. А сейчас?
А сейчас только злость и связанные руки. Сука!
Хватаю со стола телефон. Оставляю Катьку одну и звоню Громовой. Похер уже.
Сам не знаю, зачем это делаю. Просто нужно сейчас. Вот именно сейчас нужно, чтобы сказать эти самые слова и не допустить больше того ада, в котором мы продолжаем вариться.
Несколько долгих гудков, а потом голос. Чужой. Чмошника этого.
— Тимофей, насколько понимаю? Арина в ванной. Я скажу ей, чтобы перезвонила.
Он отключается. Моргаю. Медленно тянусь к карману за сигаретами, которые мирно лежат в кухне на столе.
В ванной…
Глава 18
Ариша
Воронин останавливается у какого-то круглосуточного супермаркета. И пока у меня перед глазами мелькают звезды, а желудок совершает очередной кульбит, Паша успевает сбегать в магазин и принести бутылку воды.
— Спасибо, — прикладываюсь к горлышку, жадно поглощая содержимое. Капли медленно стекают по подбородку. Сознание затуманенное. Вытираю губы ладонью.
Меня укачало. В нормальном состоянии такого не происходит, а вот под алкоголем, да еще с дергающимся от нервозности глазом…
Живот скручивает мощнейшим спазмом. Тяну воздух через рот, крепко зажимая бутылку между коленями. Теплый летний ветерок щекочет плечи. Дышать становится немножечко легче, но чувствую я себя по-прежнему отвратительно. Все еще сижу в Пашкиной машине, но ноги при этом стоят на асфальте.
— Ко мне поедем.
— Нет, — тут же протестую. — Давай мы зайдем куда-нибудь поговорить, а потом я вызову себе такси.
— Не думаю, что идея хорошая. Твой отец вернулся в город, он знает, что я поехал к тебе. Если ты в таком состоянии появишься дома…
Нервно дергаю рукой, а потом обхватываю свои голые плечи. Сейчас идея надеть платье без рукавов больше не кажется хорошей. Я словно голая тут сижу.
