Я нагнулся и заглянул ей в лицо.
— Уже лучше?
Она выпрямилась, и я убрал руку.
— Да, спасибо. Извини.
— Да ладно. Бывает со всеми. Знаешь, о чем я жалею? — она отрицательно покачала головой. — О том, что в шестнадцать лет мне никто не предложил хоть на минуту задуматься об этом. Быть может, я успел бы попрощаться с ней.
— А от чего умерла твоя мама? — она очень осторожно спрашивает, деликатно.
— Рак. И он скосил ее за два года. Но я об этом ничего не знал, — смотрю вдаль, тяжело в такой момент смотреть на людей.
— А твой папа, он знал? Почему он не сказал тебе?
Я тяжело вздохнул.
— Отец всё знал, но мама попросила его мне ничего не говорить. И он молчал, хотя мог, как минимум, мне намекнуть.
— Возможно, он пообещал твоей маме и поэтому молчал.
— Даже если и так, это не снимает с него ответственности. Это моя мать, и я должен был знать, что ее время на исходе, — я начинаю заводиться, поэтому делаю глубокий вдох. — Понимаешь, я упустил время, самое драгоценное время в моей жизни. Его не вернуть. Я потерял самого дорогого мне человека, — самому не верится, что говорю с кем-то об этом.
— Это тяжело, я понимаю. Но у тебя есть папа, ты не один!
— У меня нет отца. — Как-то слишком резко ответил я, но мне тяжело контролировать эмоции, которые хлещут через край. — Я вычеркнул его из своей жизни. Это просто сосед по временному пристанищу. И как только я встану на ноги, то свалю от него и его Танечки.
— Танечка? Кто это?
Я снова взглянул на нее. В ее глазах действительно виден интерес.
— Это моя «дорогая» мачеха, которая пришла к нам в дом через полгода после смерти мамы.
— И ты до сих пор не можешь принять ее?
Мне не понравился этот вопрос. Принять ее? Может еще и мамой назвать?
— А должен? — я резко ответил и посмотрел со злостью на нее, но понял, что Маша-то тут точно ни при чем. — Извини. Но я не могу, я ненавижу ее и отца. Они живут, смеются, наслаждаются жизнью, а мамы нет.
— Но ее уже не вернуть, а жизнь продолжается.
Маша робко заглядывает ко мне, но не в глаза, а прямо в душу. Переворачивает там все. У меня срабатывает защитная реакция. Я отворачиваюсь и замыкаюсь. Так уже было однажды с отцом. Я мысленно вернулся в тот день. После поминок мы сидели, рассматривали мамины фотографии. Вспоминали вместе с отцом счастливые моменты, плакали, смеялись. Обнимались и поддерживали друг друга. И вот, когда уже был закрыт фотоальбом и выпита почти на двоих бутылка водки, он мне признался, что не сможет жить один. И не хочет. Ему нужно кого-то любить, кого-то боготворить. А как же мама? Разве нельзя ее любить и вспоминать? А как же я? Меня любить не достаточно? Тогда он мне ответил, что я еще совсем малявка, и ничего не понимаю в этой жизни. Потом я стал замечать его бесконечные разговоры по телефону, смех. Я не понимал, как можно так быстро забыть мою маму? Как может так быстро пройти любовь? Уверен, если бы с отцом такое приключилось, то мама всю любовь и заботу отдала бы только мне. Вряд ли она бы через полгода привела в дом чужого мужика. Я беседовал с отцом, говорил, что не хочу никого видеть в нашем доме. Но ему наплевать на меня, на маму. Он думает только о себе. Через полгода он привел свою Танечку. Я обалдел, когда в первый раз увидел ее в мамином халате. При этом она обратилась ко мне со словами: «Женечка, рада познакомиться».
Женечка? Это был последний день для Женечки. Женечка исчез, испарился, остался только Джон. До этого времени была какая-то надежда, что отец одумается. Выждет хотя бы год. Но эта Танечка так глубоко забралась ему под кожу, что даже клещами не вырвать ее оттуда. Ненавижу их обоих. Из-за них моя жизнь изменилась. Теперь я каждый день встаю и засыпаю с надеждой и желанием быстрее свалить отсюда куда глаза глядят. Подальше, чтобы больше не видеть их счастливые лица.
— Ты права, жизнь продолжается. Но не для мамы, и я, ощущение, что не живу, а выживаю.
— Женя, а ты не хочешь просто простить и отпустить эту ситуацию?
Она робко положила руку мне на колено. Простой жест, но он мне так нужен. Как ей нужны были мои объятия. Продолжила:
— А ты не задумывался, что он, возможно, тоже полюбил эту Татьяну?
— А так бывает, что сегодня люблю одну, а завтра другую?
Поворачиваюсь и смотрю на неё. Наблюдаю за ее реакцией. Она убирает свою руку. Задумывается.
— Не знаю, — пожимает плечами, — у меня мало опыта. Не могу тебе ответить на этот вопрос, — отвечает так искренне, что это подкупает.
— Ну да, у тебя все чаще «friend-зона» с поцелуями и обнимашками, — я улыбнулся. — А может сюда и что-то другое еще входит? Так сказать «All inclusive»?
Она едва краснеет. Отводит свой взгляд.
— Быть может, — смело и храбро отвечает мне. Поворачивается и, глядя в глаза, спрашивает, — ты хочешь проверить?
Я улыбаюсь и даже смущаюсь. От Соколовой никак этого ожидать не мог.
— Неужели, Соколова, ты мне сейчас на интим намекаешь? — я не свожу с нее взгляд.
— Намекаю? — она сделала удивленное лицо, — по-моему, я говорю прямо.
Я улыбнулся и сел, опёршись на колени. Так лучше наблюдать за ней. Интересно, она сможет так смело продержаться всю игру. Ведь понятно, что она играет со мной.
— Отлично, давай попробуем. Поехали ко мне?
Глава 21.
Мария
Вот и доигралась, Маша. Попала в собственную ловушку. Сама не знаю почему, но только рядом с Сомовым моя внутренняя сила вылезает наружу. Я нервничаю, и чтобы это скрыть, я становлюсь дерзкой и смелой. Уже не в первый раз замечаю за собой это явление. И что характерно, этот механизм срабатывает только в присутствии Сомова. До сегодняшнего дня мне всё время помогал случай не нарваться на неприятности. Поэтому, есть надежда, что и сегодня мне все сойдет с рук. Я не могу не отвечать на его вызов. Он слишком нагло себя ведет. Пора показать ему, что есть люди, которые не боятся ему противостоять.
— Поехали.
Наблюдаю за ним. Он улыбается. Я принимаю вызов. Не ожидал? Посмотрим, как быстро ты придумаешь себе отмазку. Что там у тебя? Ключи забыл или дома не прибрано? Я притихла в ожидании. Жду, как он красиво соскочит. Но он встает со словами:
— Моцик там, пошли?
И показывает в сторону парковки. Я улыбнулась и встала. Ок, давай потянем время. Это даже забавно. Видимо красавчику сложно на ходу придумать отговорку. Куда только приедем? Думаю по дороге он что-нибудь придумает. Просто берет небольшую паузу. Тем временем, мы подошли к мотоциклу.
— Слушай, у меня шлем только один, можешь прогуляться до вон тех дворов, — он показывает пальцем во дворы, которые от нас находятся в метрах восемьсот. — Днем можно нарваться на штраф, это ночью все гайцы спят. Дойдешь, а я тебя там подожду. Потом уже дворами доберемся.
— Хорошо, давай, я прогуляюсь. Я тогда пошла. Встретимся на месте.
Он кивнул, а я отправилась в дорогу.
А вот и повод нашел. Сейчас у него будет время сделать кому-нибудь звонок, чтобы потом, типа случайно, ему позвонили и у него появились неотложные дела. Ох, Сомов, ты такой предсказуемый. Всё так банально. Даже неинтересно. Услышала рев мотоцикла, который пронесся рядом и просигналил мне. Я обернулась и помахала ему рукой. И так стало на душе приятно и весело. Словно принц промчался, но обещал вернуться, вернее, в моем случае, дождаться.
Подходя к назначенному месту, я увидела Сомова, который облокотился на свой мотоцикл и застыл в ожидании моего прихода. В руках он крутил какую-то коробочку. Он нервничает? С чего бы вдруг? Переживает, что не звонят? Я улыбнулась свой догадке.
— Ну что, Маруся, готова к поездке? — и не дожидаясь от меня ответа, продолжил: — Я время зря не терял, сходил уже в аптеку.
Улыбка у меня мгновенно пропала. Вижу, что он крутит в руке коробочку с презервативами. Я растерялась. А он хороший игрок. Идет ва-банк. Ждёт, когда я пасану. Но я тоже не сдамся, пойду до конца, вернее до предела, который смогу выдержать.
