и имя девочки и название учреждения.
— Я номер твой удалила… — отвечаю, закусив губу.
— Я сделаю дозвон.
Он выглядит озадаченным! Очень-очень сильно. Но не отказал, а это уже хорошо.
В подъезд не вхожу, а залетаю. Несмотря ни на что, настроение тут же повышается! Я почему-то ни капли не сомневаюсь, что у Кирилла получится помочь. Он всегда помогал и в этот раз тоже сможет.
Открыв дверь в квартиру, мгновенно улавливаю аппетитные запахи. Снимаю обувь, вешаю сумку. Бабушка выходит в прихожую и принимается отчитывать меня за то, что задержалась. А затем включает свет и почему-то улыбаться начинает.
— Так бы сразу сказала, что на свидании была! Другое дело!
— Я не… — Подхожу к зеркалу, смотрю на себя и ужасаюсь.
Губы припухли, глаза лихорадочно блестят, волосы растрёпаны, а на шее красуются красные следы — Кирилл поцарапал щетиной.
— Мой руки и за стол иди, — командует бабуля.
— Я не голодна. Без меня поужинай, ладно?
К моему удивлению, она не спорит. Шоркая тапочками, направляется на кухню. Я тем временем бегу в ванную комнату, чтобы поскорее смыть с себя навязчивый запах Самсонова. Будто это хотя бы каплю поможет не думать о том, как он целовал меня и трогал. А теперь спокойно вернётся домой к своей женщине. Ненавижу…
Забравшись в ванну с ароматной пеной, тянусь к телефону. Кирилл и правда сделал дозвон. Номер его я не сохраняю, тут же печатаю сообщение с необходимыми данными и только потом замечаю в мессенджере фотографию Серёжи. Он в зале с гантелей в руке. Майка мокрая от пота, на губах лучезарная улыбка.
«Ну как?»
«Солнце, не понравилось?»
«Ты дома? Набери меня».
Я прикрываю глаза и, сцепив зубы, тихонечко стону. Он хороший, даже очень. И явно не заслуживает такой ужасной девушки, как я.
«Понравилось, Серёж. Я позвоню тебе утром».
Глава 12
Кирилл
День, который пронёсся подобно урагану и разворошил во мне что-то живое, наконец-то подходит к завершению.
Я устало потираю пальцами переносицу и понимаю, что минут двадцать обездвиженно сижу в машине и таращусь на окна Виты. Эта девочка определённо умеет удивлять. Как в хорошем, так и в плохом смысле.
Опомнившись, завожу двигатель и выезжаю со двора. Под футболкой гореть начинает — в том месте, куда била провинциалочка. До грёбаной чесотки и желания в кровь разодрать затянувшиеся рубцы. А лекарства, как назло, остались в квартире, потому что подобное в последнее время случалось крайне редко.
Другим касаться себя я не позволяю. Вообще никак. Пока не заживёт полностью. Вите не только дотронуться позволил, но и бить разрешил, чтобы выплеснула всё, что накопились. Она ведь не знала, а пугать её больше не хотелось. Я не мог не заметить в зелёных глазах немой шок, после того как Вита спину мою увидела. Наверное, подумала, что на животе следов точно нет.
Остановившись на светофоре, достаю из бардачка пачку сигарет. Вредная привычка вернулась ко мне ровно в тот день, когда после плена я попал в мирную жизнь. Тяну сигарету к губам, затягиваюсь. Руки занимаю, чтобы отвлечься до того момента, когда наступит облегчение. Ехать осталось недолго. Примерно полторы сигареты.
Так странно. Я не видел Виту больше двух лет, а она такая же искренняя, какой была два года назад. Ничуть не изменилась. Если любит, то всей душой, если ненавидит — то всем сердцем. Со слов Жанны знал, что Вита в норме. Учится, подрабатывает, живёт прежней жизнью. По клубам не шастает. Мальчика вон нашла. Шансом воспользовалась, остепенилась. И это хорошо. Тюрьма бы её уничтожила.
Я был уверен: не проймёт меня так сильно. Разучился. Точно не после того, как чуть на тот свет не отправился.
Оказалось, всё, что не убивает, ни хрена не делает нас сильнее. Калечит, разрушает, опустошает. И только.
Как-то прочитал об одном интересном опыте американских учёных. Они доказали, что Ницше со своим дурацким афоризмом был не прав.
Протестировали полторы тысячи человек с разницей в 10 лет и пришли к выводу, что пережитые потрясения влияют на психику людей. Крылатая фраза если и справедлива, то, увы, не для всех. И точно — не для меня.
Я заезжаю во двор, паркую машину. Быстрым шагом поднимаюсь на свой этаж и забываю поздороваться с соседкой. Едва захлопнув дверь, снимаю с себя футболку и «любуюсь» в зеркале. Пиздец красивый. Рубцов не слишком много, но они рваные и уродливые. Не помню точно, от металлического прута или паяльника тот большой, что под грудью. От боли в бессознательное состояние проваливался. Как только выжил после этого? Тогда я был рад поскорее сдохнуть.
Доктор, который штопал меня, сказал, что через время лучше станет. Должно стать. У меня столько таблеток и мазей, что можно смело открывать аптечный пункт.
Закинувшись таблетками, терпеливо жду. С минуты на минуту должно отпустить. Если не поможет — пойду приму душ. У меня есть свой личный лайфхак: пока стоишь под водой, становится значительно легче, но стоит только обтереться полотенцем — снова начинается.
Достав из кармана джинсов телефон, набираю приятеля. Он тут же снимает трубку, несмотря на позднее время.
— Слушаю, Самсонов.
— Юр, здорово. Слушай, понятия не имею, к кому обратиться.
Я кратко обрисовываю ситуацию. Про девочку, сестру Виты. Никогда не имел дел с опекой. И знакомых таковых не имею, но может, он подскажет.
Вита, конечно, безбашенная. Нет, я понимаю, она из благих намерений во всё это ввязывается. И даже уважаю её за это. Но сама ведь и правда не потянет. От денег моих она отказалась, квартиру приличную зачем-то продала. Но если сама идея опеки вначале повергла в шок, то теперь даже нравится. Нехилый азарт пробуждает.
— М-да, задачку ты мне на ночь глядя задал, Кирилл, — отвечает Юра.
— Поможешь, или дальше искать?
— К концу завтрашнего дня сообщу. Идёт?
— Договорились.
Я кладу трубку, зуд утихает.
Наливаю в бокал немного виски в качестве
