чем кончится её увольнение.
К зданию я подходила, предвкушая нечто особенное. Скворцов уныло тащился сзади. Мне даже стало его чуточку жалко (недостаточно, чтобы отказаться от сумасбродной затеи), но потом я догадалась, что он опять подшучивает. Ибо стоило дверям в кабинет закрыться на ключ – предусмотрительно! – как его зажатость сменилась дьявольской раскованностью. Он вскочил на стол с прыжка и упер руки в бока. На, мол, разглядывай.
– Музыку включить? – едко спросила я и без разрешения поставила «Танец маленьких утят».
После этих слов я показательно включила запись видео и направила телефон на босса. Скворцов закашлялся и даже как-то понурился.
– Я отказываюсь танцевать под такое непотребство.
– Давай-давай.
На танцующих утят…
– Если очень просишь…
Не представляю, как он умудрился поймать ритм, но плечи задвигались в такт мелодии. Максим провел кончиками пальцев по полям невидимой шляпы и откинул её, вызвав у меня истеричный смешок. Щелчок пальцами. Перекрутился вокруг своей оси, но не пошатнулся. Устоял. Дернул головой.
Легкое подмигивание.
Скворцов крутил бедрами так активно, словно полжизни занимался тем, что танцевал перед женщинами за деньгами. Он протянул руку, маня меня к себе. Давай, мол, присоединяйся. Ага, ща. Я покачала головой и развалилась на стуле, даже закинула ноги на стол.
Максим оставался сосредоточенным.
Быть похожими хотят…
Неугомонный босс отвернулся и положил ладони на свой шикарный – как выразилась Люда – зад. Покачивание. Оборот на пятках. Хлопок в ладоши, и руки скрещены на груди. Поглаживание тела сквозь рубашку.
Вот это да. Полностью отдается процессу! Я одобрительно подняла вверх большой палец.
– Если тебя уволят с завода, предлагаю устроиться в стриптиз-бар, – подначивала его.
Он будто меня не слышал. Скворцов пятерней взлохматил волосы и опустил ладонь к вороту рубашки. Я как зачарованная смотрела, как расстегиваются пуговицы. Одна за другой. Медленно. Неторопливо. Обнажая грудь с порослью темных волос.
Матушки, у него кубики пресса на животе…
Если я танцевала как деревяшка, то он растворился в музыке, пусть и дурацкой, раскрепостился.
Быть похожими хотят…
Максим стянул рубашку сначала с одной руки, следом – со второй. Раскрутил и бросил в мою сторону. Я поймала её. Пахнет мужским одеколоном. Невыносимо вкусный аромат.
Желание закололо между бедер, засочилось меж ног. Мне пришлось выпрямиться и сесть, скрестив ноги, чтобы сосредоточиться.
Да только это было невозможно сделать.
Его движения стали ещё более расслабленными, а покачивания вводили в транс. На загорелой груди остался только галстук. Ногти коснулись кожи, словно расцарапывая её. Опустились к животу. Ещё ниже. Огладили область вокруг ширинки.
Я напряглась, разглядывая дорожку волос, спускающуюся от пупка к полоске белья, что выглядывало из-под джинсов. Кажется, начинаю понимать, почему одинокие женщины ходят смотреть на эротические танцы.
Максим ловким движением расслабил галстук, накрутил его на запястье и стащил с себя. Опустившись на колени, он подполз ко мне и словно лассо накинул галстук мне на шею. Притянул к себе.
– Думаешь удавить? – засмеялась я, но Скворцов не поддержал юмора.
Его губы оказались так близко, совсем рядом, а дыхание пахло мятой и сигаретным дымом. Горечью и свежестью. Взрывом эмоций. Невероятный запах. А какая у него туалетная вода: с нотками кофейной горечи, терпкая, обжигающая ноздри.
Скворцов накрыл ладонью мой затылок, за волосы притянул к себе. Это было не больно, но грубо и… восхитительно. Губы почти соприкоснулись.
А затем всё исчезло. Галстук остался висеть на мне победным трофеем, а Максим вернулся в центр стола. Он долго возился с ремнем. Почему-то движения потяжелели, как и взгляд. Исчезла игривость.
Не зря, не зря…
Максим потянулся пальцами к ширинке. Я подалась вперед, затаив дыхание от предвкушения, но тотчас опомнилась. Мамочки, что же мы творим?!
– Хватит. Довольно. Остановись.
Я замахала руками как обезумевшая птица – крыльями.
– Но ты разделась до трусов, – хрипло напомнил он.
Слишком хрипло. Почти на излете дыхания.
– А ты можешь остаться в штанах.
Поиграли, и хватит. Иначе окончательно заиграемся, а нам потом работать вместе. Мамочки, нам же работать…
Как я буду смотреть в глаза человеку, с которым да один пятничный вечер дважды занималась стриптизом?!
Постой, Арина. Ты недавно собиралась писать заявление об уходе. Что ж тебя так кидает из стороны в сторону?!
– Договорились, – улыбнулся Максим, спрыгивая со стола на пол.
Я надеялась, что он оденется, и мы разойдемся по домам, но Скворцов задумчиво посмотрел на свою рубашку. Так разглядывают какую-то ненужную, мешающуюся вещь. Недолгое раздумье, словно Максим взвешивал все «за» и «против». Пауза. Затишье, после которого он откинул рубашку за спину как тряпку и подошел ко мне.
– У тебя красивые глаза.
Максим стащил с меня очки – я не успела даже отклониться, так проворны были холодные пальцы. Нежным касанием заправил прядь волос за ухо. Мне стало неуютно и тесно. Воздух сгустился. Мир сузился до одного человека, его ароматов, жестов, слов.
– Я не…
Фразу закончить мне не позволили, потому что рывком усадили на стол и заткнули рот поцелуем. Ох! Бумаги полетели во все стороны, усыпав собой пол. Я зажмурилась и ответила на касание губ. Нерешительно, осознавая всю беспомощность и безысходность ситуации.
Что-то твердое упиралось мне в бедро, и я неистово хотела ощутить эту твердость внутри себя. Внизу живота сводило от напряжения, от долгой и мучительной ласки.
– Скажи мне, и я уйду, – шепнул Скворцов, прижавшись к моему лбу своим. – Останови меня, прошу. Запрети мне…
– Ты прав, нам нельзя этого делать, – начала я, всхлипнув, когда его рука легла мне на живот. – Но… пожалуйста, продолжай…
Мне чертовски хотелось, чтобы его язык настойчиво проникал мне в рот. Чтобы прерывистое дыхание смешивались с моим. Чтобы касания распаляли огонь, и нервные окончания были натянуты как струны.
Но точно так же – если не сильнее – мне хотелось, чтобы всё закончилось. Потому что будущее маячило перед глазами не радужными перспективами. Вот мы
