Вдруг слышу ее истошный крик, полный боли. Он доносится откуда-то спереди, поэтому я срываюсь с места и бегу, передвигая ногами так быстро, как могу. Обувь тонет в сырой земле, от чего бежать становится неимоверно трудно. Но я все равно делаю это, все равно мчусь на Наташин крик, спотыкаясь о какие-то камни и ветки. А когда наконец-то добегаю, нахожу ее неподвижно лежащей на сырой земле. Я падаю возле Наташи на колени и беру ее в руки, прижимая к груди. Она тихо стонет и совсем не может пошевелиться.
Громкая трель будильника заставляет меня подскочить на кровати. В недоумении верчу головой, пытаясь понять, где нахожусь. Чувствую движение сбоку, перевожу взгляд и вижу Катю. Минувшие события медленно восстанавливаются в голове: свадьба, поцелуи с Наташей, принятое мною решение, Катя.
Тру лицо ладонями, пытаясь прогнать сон.
— Ты снова так рано уходишь? — Катя поднимается на постели и кладет подбородок мне на плечо.
— Да, дела.
Откидываю одеяло и встаю одеваться. Катя молча следит за мной взглядом. Мне хочется поскорее уйти из ее квартиры и больше никогда сюда не возвращаться. Когда я уже накидываю пиджак, Катя поднимается с кровати, обернувшись одеялом, и направляется следом за мной в прихожую.
— Буду с нетерпением ждать встречи с тобой в понедельник, — обвивает мою шею одной рукой и льнет к губам.
Нехотя отвечаю на ее поцелуй и тут же стараюсь отстраниться.
— Это тебе, чтобы ты меня вспоминал, — с лукавой улыбкой Катя, будто волшебник из рукава, достает откуда-то свои красные стринги, которые я снимал с нее ночью, и засовывает мне в карман пиджака.
— Угу, пока, — поворачиваю замок и выхожу в подъезд, тут же захлопывая за собой дверь.
Свежий утренний воздух приводит мое сознание в порядок. Минут пять я просто стою и пытаюсь надышаться, а потом вызываю такси и еду в Золотой ручей. На мое счастье дома никого нет. Ну, Миша и Лиза понятно, что домой после своей свадьбы не поедут, а остальные, где, интересно?
Впрочем, по фиг. Мне же лучше, что я один.
Только стоя под струями душа, я наконец-то полноценно возвращаюсь мыслями к Наталье. Надо поговорить с ней, объяснить, что мы находимся в тупиковой ситуации и нет смысла начинать отношения за полтора месяца до моего отъезда. Да ведь и она тоже уезжает. Наташа должна понимать, что нам лучше оставить все, как есть.
Но как вспомню ее губы — так сразу хочется наплевать на обстоятельства и помчаться к ней. Бросить нахрен этот Гарвард. Зачем он мне нужен, если там не будет ее?
Выключаю кран и возвращаюсь в свою комнату. В теле чувствуется усталость. Я не выспался на неудобной Катиной кровати, еще и сон дурацкий снился. Закрываю глаза и борюсь с тем, чтобы не провалиться в царство Морфея. В кабинете на первом этаже меня ждут несколько папок с бумагами, которые я должен изучить. К тому же нужно сегодня позвонить Наташе.
Но я все-таки засыпаю, а просыпаюсь от настойчивого звонка в дверь. Он не прекращается. Затем слышу, как в дверь сильно тарабанят. Быстро встаю с кровати, натягиваю на себя первые попавшиеся шорты с футболкой и бегу вниз. Открываю и вижу мокрую с головы до ног Наташу.
— Леша! У меня там трубу прорвало! Вода льется, я не знаю, как остановить! — она тараторит, задыхаясь от быстрого бега.
Глава 22. Дело труба
Не задавая лишних вопросов, я запрыгиваю в кроссовки и мчусь с Наташей к ее дому. Пешком до Кузнецовых идти 10 минут. Мы добегаем, наверное, за две. Я врываюсь в ванную на первом этаже и вижу, что дверца в стене, за которой обычно прячутся трубы, открыта, и из одной из них фонтаном льется вода. Пол в ванной уже полностью залит, и медленной струйкой вода выходит в коридор.
— Она просто начала лить и все! — чуть ли не плачет Наташа, когда я подхожу к стене. — Я не знаю, как выключить!
Фонтан бьет прямо на меня. Пытаюсь рассмотреть за ним вентили, но не нахожу. Они в ряд расположены внизу. Знать бы, какой из этих четырех перекрывать. Судя по слою пыли, их давно никто не трогал. Берусь за первый черный. Повернуть его удается с трудом, но холодная вода лить не перестает, поэтому я возвращаю его на место. Со вторым точно так же. И только с трудом повернув третий, вода перестает бить.
Я стою весь мокрый в полных воды кроссовках. Оглядываю место аварии и нахожу в ржавом металле небольшое отверстие.
— Вы когда последний раз трубы меняли? — спрашиваю, продолжая осматривать повреждение.
— Не знаю.
Я поворачиваюсь к Наташе.
— Ты одна дома?
— Да, мои родители уехали вместе с твоими.
— Куда?
Кузнецова смотрит на меня слегка удивленно.
— На пикник. Ты разве не знал, что они собираются?
— Нет.
Возникает неловкая пауза.
— Блин, надо воду собрать, — спохватывается Наташа и тут же кидается к ведру.
Девушка принимается усердно отжимать тряпку, а я залипаю на ее идеально стройные длинные ноги и упругую попу. На Наташе короткие джинсовые шорты и белый топ, оголяющий плоский живот. Мокрые волосы раскиданы по спине.
— Леш, ну чего стоишь!? Помоги!
Ее громкий голос приводит меня в чувство, и я тут же хватаю вторую тряпку. Кажется, что тут целое море. Наташа перемещается в коридор и принимается вытирать там. Я выливаю полные два ведра в унитаз, и мы продолжаем вытирать пол дальше.
Минут через 15 мы наконец-то заканчиваем. Наташа последний раз проходится сухой тряпкой и поднимается на ноги, вся красная и тяжело дыша. Ладони горят, хочется остудить их холодной водой, но ее нет.
— А как руки помыть? — спрашиваю. — Холодную воду я перекрыл.
— Есть бутилированная, сейчас принесу.
Кузнецова уходит в сторону кухни и возвращается с двумя бутылками. Она поливает мне руки над ванной, затем я поливаю ей. Наташа отставляет бутылку в сторону, протягивает мне полотенце и берет одно себе. С каждой секундой напряженное молчание, прерываемое только нашим тяжелым дыханием, накаляется до предела.
Кузнецова вешает полотенце на место и поворачивается ко мне. Просто стоит и смотрит. Ее мокрый белый топ прилип к телу, а под ним просвечивается кружево лифчика. Джинсовые шорты на Наташе уж слишком короткие, поэтому я не в силах оторвать взгляда от ее идеальной фигуры, от ее идеальных ног.
— Куда ты вчера уехал? — требовательно спрашивает и упирает руки в боки. Пытается сдуть с лица прядь мокрых волос, но она словно приклеилась к щеке.
А я просто не могу налюбоваться ее красотой. Раньше я запрещал себе в открытую пялиться на Кузнецову. Исключением было, когда она шла к доске на каком-нибудь уроке. Тогда я смотрел на нее, не отрываясь и не боясь, что кто-то меня за этим поймает: она ведь у доски, и весь класс на нее смотрит.
Сейчас же Наташа на расстоянии вытянутой руки. Перевожу взгляд на ее губы, которые вчера целовал. И внутри меня что-то ломается. Наверное, рассудок.
Не отдавая отчета в собственных действиях, делаю уверенный шаг к девушке и накрываю ее губы. Наташа тут же обвивает меня за шею и отвечает на поцелуй. Обнимаю ее за тонкую, как у балерины, талию и веду к стене. Вжимаю в кафель, продолжая страстно целовать.
Провожу ладонью по обнаженному животу девушки, забираюсь под топ и медленно иду вверх по направлению к груди. Наташа совсем не сопротивляется, не сжимается от страха или стеснения. Запрокидывает голову назад, открывая для моих поцелуев шею и параллельно забираясь руками мне под футболку. Ведет слегка отросшими ноготками по прессу, заводя меня еще сильнее. Другой рукой проводит по моей спине, тоже слегка царапая.
Где-то сквозь пелену желания и страсти пробиваются небольшие лучи здравого смысла, вопящие о том, что я должен прекратить. Силой отрываюсь от ее груди и поплывшим взглядом смотрю в лицо.
— Наташ, надо остановиться, — хриплю.
— Зачем? — ее голос тоже сел. — Я не хочу. Пойдем в мою комнату.
Не дожидаясь ответа, Кузнецова сама меня целует. Я отвечаю. Просто потому что нет сил сопротивляться. Наташа подталкивает меня к выходу из ванной. Не прерывая страстного поцелуя, мы на ощупь доходим до лестницы на второй этаж. Там я подхватываю девушку на руки и несу наверх, не разлепляя наших губ.
