— Это не имеет значения, — он убрал руку. – Завтра ты уедешь, Ева.
Ничего больше не сказав, он отошёл от меня. Луч света снова мазнул по его лицу, причудливой тенью выделив ставшими особенно жёсткими черты. Сделал ещё шаг назад.
Свободная, я всё равно не могла пошевелиться. На фоне желтоватого света силуэт Руслана казался особенно тёмным, но я понимала – мне не страшно. Не страшно даже несмотря на то, что море вокруг нас становилось всё злее, на свистящий в ушах ветер.
— Что это за свет? – выдавила я, сжимая во влажной ладони кольцо.
— Маяк, — отозвался Руслан не переспрашивая. – Он указывает путь кораблям.
— Я знаю, для чего нужны маяки, — я с трудом понимала, что говорю. Это походило на странную, непонятную игру, где слова были ни к чему. Всё важное таилось между ними.
— Ты когда-нибудь бывала на маяке, Ева? – спросил он, как будто даже не слышал, что я сказала до этого. Может быть, действительно не слышал, потому что ему это было ни к чему. Ему достаточно было смотреть на меня – пронзительно, приковывая к месту подобно тому, как острой иголкой приковывают к бархату бабочку.
— Нет.
— Хорошо, — едва заметный кивок.
Ничего больше не сказав, он пошёл к рубке. Я же поняла, что всё это время действительно не могла нормально дышать. Выдохнула только теперь. Выдохнула и разжала ладонь, на которой лежало кольцо.
— Руслан! – окрикнула я его сквозь шум воды и ветра.
Остановившись, он посмотрел на меня через плечо.
— Так откуда на яхте куртка?
Отвечать он не стал. В новой вспышке молнии я увидела лишь кривую, наполненную презрением усмешку, сделавшей его похожей на самого дьявола.
К моменту, когда мы снова оказались в порту, дождь хлестал уже вовсю.
— Давай быстрее, — гаркнул Руслан, стоило мне на миг замешкаться и, схватив за локоть, потащил к машине.
Только теперь я заметила её, светлым пятном виднеющуюся сквозь стену дождя. Брызги воды разлетались в разные стороны при каждом шаге, мех на капюшоне стал влажным.
Не представляю, как я дошла бы до машины, если бы не резиновые сапоги, которые я нашла на диванчике вместе со свитером и джинсами, когда спустилась вниз.
До «Хаммера оставалось совсем недалеко, когда над портом, проникая сквозь грохот грома, зазвучала протяжная, беспокойная сирена.
— Это что? – крикнула я. Как-то незаметно мои мокрые пальцы оказались в ладони Руса, и теперь вода струилась по нашим рукам, холодя кожу.
— Предупреждение о надвигающемся шторме! – выкрикнул Рус в ответ.
Белая махина перед нами хищно мигнула фарами. Не дожидаясь приглашения, я дёрнула на себя дверцу. Тёплый, пахнущий кожей и дорогим мужчиной салон казался островком безопасности среди разгулявшейся вокруг стихии. Буря… Она как будто бы была неотъемлемой частью наших с Русланом непонятных отношений.
— Надеюсь, твой барак не смоет? – я скинула с головы капюшон и посмотрела на Руса, когда он, сопровождаемый просоленным ветром, распахнул дверцу с другой стороны и уселся за руль.
Дверца захлопнулась, и взвывший пуще прежнего бродяга-ветер остался снаружи вместе с монотонной тревогой сирены, кажущейся немного тише тут, в машине, но всё равно слишком громкой, чтобы не обращать на неё внимания.
— Боишься, что мне негде будет жить? – завёл Руслан двигатель и только после этого дёрнул вниз язычок молнии.
Верхняя губа его дёрнулась в намёке на циничную усмешку, с влажных волос скатилось ещё несколько капель. Одна из них, пробежав по виску, устремилась к скуле и упала на плечо.
Я знала, что кожа его такая же холодная, как и моя собственная, но от чего-то испытала острое желание проверить это. Провести пальцами вслед за каплей с той лишь разницей, чтобы после пробраться под куртку и коснуться мягкого, едва заметно пахнущего влажной шерстью свитера.
— Нет, — положила на коленки клатч. – Беспокоюсь за свою кошку.
Ремешок клатча сполз вниз, ударился по голенищу сапога в тот момент, когда машина, рассекая дождевую завесу жёлтым светом фар, сорвалась с места. Надетый на мне свитер был абсолютно новым, так же, как и всё остальное, в том числе, и куртка. На диване я заметила оторванную от неё бирку, но спрашивать Руса о том, откуда это всё, не стала, хотя, наверное, стоило. При его возможностях любая прихоть была всего лишь прихотью. Одно мне стало понятно – его шлюха тут ни при чём.
Вне сомнений, меня он услышал, вот только, как это часто бывало, ответить нужным не счёл. Небо над морем то и дело озаряли вспышки молний, клубящиеся тучи походили на выкрашенные чернилами тяжёлые комки ваты. Море, бурлящее волнами, пугало и завораживало. Смертоносное и прекрасное, оно было настолько величественным, что ненадолго я забыла обо всём на свете. Сколько бы ни пытались художники, архитекторы и фотографы передать красоту чёрных, неспокойных вод и мрачного ночного неба, сколь бы велико ни было их мастерство, всё это оставалось только тенью, ничтожным оттиском.
— Сиди здесь, — бросил Рус, затормозив, и открыл дверь.
Я всмотрелась в сгустившуюся вокруг нас темноту, совершенно не понимая, где мы. Нахмурилась. Свет фар вырывал из темноты лишь полоску неровного асфальта перед нами и угол…
— А как же маяк? – в очередной раз сбитая с толку, спросила я.
Ничего не сказав, Руслан нырнул во тьму, и та тут же приняла его, как будто своё собственное порождение. Дождь упругими струями колотил по капоту, по крыше, бился в стекло.
Я расстегнула куртку. Провела пальцами по мокрому меху и, достав из кармана кольцо, надела на безымянный палец правой руки.
— Как будто так и должно быть, — шепнула, положив ладонь на коленку. Кольцо сидело идеально. Как всегда. Камушки переливались, поигрывали крохотными гранями – каждая, словно отражение моих странных чувств.
Убрав кольцо обратно в карман, я вслушалась к ставшему громче прежнего вою сирены. Её тревожный вой будто был предназначен мне. Беги.
