— Мама! Посмотри, мама! — радостный визг Алисы отвлекает нас обоих.
Вновь заглядываю в зал и вижу, что дочка ловко прыгает в скакалку.
— У неё получается, — с восторгом выдыхает Тася, зажимая рот ладонью.
Тихо всхлипывает. Её небесно-голубые глаза затягивает влажной поволокой.
— Конечно получается. Она же наша дочка, — говорю негромко.
— Твоя, Спартак. Она настолько твоя, что иногда даже страшно.
— Это плохо? — мой голос предательски дрожит.
Мы не смотрим друг на друга. Наши восторженные лица обращены к Алисе. Мы воодушевлённо показываем ей "класс", когда она не сбиваясь прыгает в скакалку должно быть уже тридцать раз.
— Нет, не плохо, — тихо отвечает Тася. — Иногда я даже завидую её упорности. Сама я часто не могу на что-то решиться…
Алиса заканчивает скакать, убирает инвентарь обратно на стеллаж и смотрит на меня в томительном ожидании.
— Мне надеть перчатки?
— Конечно, — улыбаюсь.
Поворачиваюсь к Тасе, машинально убирая телефон в карман штанов.
— Разберёшься на кухне?
Она кивает и сразу уходит. Я прохожу в зал и на целых полчаса растворяюсь в дочке…
А ещё в том, что за стенкой Тася хлопочет на кухне. Именно так должна выглядеть семья в нормальном понимании. Такой семьи у меня никогда не было.
— Ну что? Устала? — опустившись на колени, проверяю пульс Алисы, приложив два пальца к её запястью.
Девочка тридцать минут боксировала и теперь выглядит вымотанной, но при этом счастливой.
— Устала, — признаётся Алиса. — Но уходить так не хочется.
Она надувает губки, чем вызывает у меня улыбку. Вновь. На самом деле рядом с ней я постоянно улыбаюсь.
— Там мама должна чай нам приготовить. Ты любишь чай? Или может молочка тебе погреть?
Расшнуровывая перчатки, заглядываю в зелёные глаза дочки, которые лучатся счастьем.
— Ну что, молочка будешь, да? — легонько щёлкаю её по носу пальцем.
И тут же вздрагиваю, когда она внезапно обвивает моё запястье обеими руками…
Не знаю, что именно хочет сделать. Да и сама напугалась судя по лицу. Ей словно инстинктивно хочется меня обнять.
Ведь бывает же такое, верно? Она же может чувствовать кровную связь со мной?
Я подвигаюсь к ней ближе. Осторожно тяну на себя руку и Алиса её отпускает. Я сжимаю её плечики и глядя в глаза, тихо шепчу, теряя голос от напряжения:
— Ты знаешь… ты самая лучшая ученица… Такая маленькая, но у тебя всё так здорово получается. Не уверен, что я мог так же, когда был в твоём возрасте. Мне с тобой очень повезло, Лисёнок.
Осторожно притягиваю Алису к себе поближе. И она вмиг обвивает мою шею тонкими ручками. Прижимается мягкой щёчкой к моей щеке. И вот у меня опять щемит сердце.
— Спасибо, — выдыхает дочка.
Она больше ничего не говорит, но и не отстраняется.
Я поднимаюсь с колен, держа её на руках.
Моё сердце переполнено нежностью. Так хорошо, что даже больно. Я наверное любил свою дочь, ещё даже когда не знал о её существовании. А теперь эта любовь слишком стремительно наполняет мои вены, бурля и циркулируя к самому центру грудной клетки.
Неспешно несу Алису к кухне. Не хочется её больше отпускать. Ни сейчас, ни когда-то позже.
Под ошеломлённый взгляд Таси переступаю порог и застываю возле накрытого стола. Тася заварила чай и даже нашла у меня хлеб и яйца. Сделала гренки. А ещё просто обжарила ломтики хлеб и намазала джемом. Понятия не имею откуда у меня взялся джем…
— Алиса будет пить молоко, — говорю невозмутимо, пока опускаю дочку на стул.
— Ммм… джем! — протягивает Алиса, кажется, забывая о напитке.
Схватив бутерброд, сразу его откусывает. И вновь блаженно мычит. Ещё бы столько калорий сейчас потратила. Неудивительно, что хочет сладкого.
Мысленно ставлю себе галочку забить холодильник всякой всячиной. Пусть потом Тася фильтрует что можно, а что нельзя.
— Да, я погрею молока. Я там у тебя видела, — с заминкой отзывается Тася.
Приближается к холодильнику, достаёт бутылку с молоком, наливает в чашку, ставит в микроволновку…
Пока она суетится по кухне, вспоминаю, что мне пришло письмо от приятеля из органов.
Достаю телефон из кармана. Мазанув по экрану, разблокирую его и сразу захожу в почту. Там несколько документов и я нажимаю на самый первый.
То, что написано сверху мне сразу не нравится. Девичья фамилия Таси — Зайцева. Понятно, что она официально вышла замуж и у неё сменились инициалы… Только вот фамилию которую теперь она носит, я очень хорошо знаю.
В шапке документов подпись:
Ложкарёва Таисия Сергеевна.
Ложкарёва…
У того сукин сына, которого я избил шесть лет назад… Который накатал заяву… Сорвал жирный куш на своё дрянное лицо, чтобы поправить его пластикой… В тот день он лапал мою девочку. Лапал. Гнида!..
У него такая же фамилия.
Ложкарёв Андрей Степанович. Я предпочитаю помнить такие детали.
Бросаю взгляд на Тасю. Она не могла выйти за него замуж!! Потом смотрю на Алису. Мою дочку не мог воспитывать этот урод…
Твою ж мать… не мог!!
В рассудке помутнение.
Кажется я теряю связь с реальностью…
Глава 12
— Алис…
Голос Спартака звучит с каким-то надрывом.
Я стою спиной и к нему, и к дочери, поэтому просто прислушиваюсь.
— Как зовут твоего… папу? — выдавливает он вдруг.
Не успеваю даже никак отреагировать. Да и морально подготовиться тоже.
— Андрей, — отвечает Алиса невнятно, должно быть, набив полный рот хлебом.
В этот момент микроволновка громко пиликает. Рывком открыв дверцу, хватаюсь за чашку с молоком и сразу отдёргиваю руку.
— Ай…
Она чертовски горячая!
Шиплю от боли и дую на палец. За спиной странным образом становится тихо, и я боюсь повернуться.
— Мамочка… ты обожглась? — доносится испуганный голосок Алисы.
Я невозмутимо открываю кран и подставляю палец под ледяную воду. Вновь шиплю от боли. Тем не менее, к дочке поворачиваюсь с улыбкой и беззаботно отвечаю:
— Да, немного… Но уже всё в порядке.
А потом я вижу лицо Спартака, и моя улыбка сползает с лица.
Он смотрит на меня таким взглядом… Уничтожающим! Как на предателя! С болью и ненавистью!
Мало ли Андреев на свете?! Почему он ТАК на меня смотрит?
— Спартак… — с моих губ срывается отчаянный шёпот.
Взгляд мужчины просто убивает. Каплю за каплей вытягивает из меня жизнь… И веру в то, что у нас могло хоть что-то наладиться.
Он меня ни за что не простит. И я не знаю, чего хотела больше: его прощения сейчас или его любви раньше.
Я на ощупь выключаю воду. Словно загипнотизированная, не могу отвести взгляда от его лица, черты которого за считанные секунды заостряются, наливаясь яростью.
В его глазах бездна. Агония.
Зарождающееся безумие!
Таким я Спартака уже видела. Именно в таком состоянии он избил Андрея.
— Ложкарёв Андрей Степанович, — тихо чеканит Спартак, не сводя с меня взгляда.
Сердце совершает кульбит и ухает в пропасть. Моё лицо бледнеет от страха, и Спартак это отчётливо видит.
Наш зрительный контакт обрывается мгновенно.
Мужчина вскакивает со стула и стремительно вылетает из кухни. Секунд пять я в нерешительности переминаюсь с ноги на ногу. Потом, метнувшись к полкам, нахожу пульт от плазмы и включаю детский канал.
— Смотри-ка, твой любимый мультик! — с трудом натягиваю улыбку на лицо, приближаясь к Алисе. — Посмотришь?
Дочка тут же забывает обо всём на свете, увидев на экране «Машу и медведя». Я быстро извлекаю чашку с молоком из микроволновки. Переливаю его в другой стакан, чтобы оно остыло. Ставлю стакан перед дочкой и чмокаю её в висок.
— Посиди здесь немного, ладно?
Мой голос звучит слишком надрывно. А радостное оживление в нём фальшивит.
Алиса переводит взгляд на меня, смотрит внимательно и задумчиво.
Вновь чмокаю её в висок, провожу ладонью по волосам. И она снова отвлекается на мультик. А я на негнущихся ногах выхожу из кухни.
