клиентов.
— Я бы сказала, что, допустим, у нас есть начало замечательных деловых отношений…
— Есть ли связь, Ангел? Химия?
— Я не… — Она качает головой. — Нет. Мы только что встретились. Я даже не уверена, что мы нравимся друг другу. И не называй меня…
Схватив ее сзади за шею, я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам, намереваясь продемонстрировать, как совершенно нормально для меня не беспокоиться о том, что мои отношения с Мелиндой подходят к концу.
Но это не то, что происходит.
Анжела на вкус как лайм и ощущается, как молния, ее вздох посылает толчок похоти моему члену.
Я думал, что остановлюсь на этом.
Пойми мою точку зрения и оставь это.
Но я этого не делаю.
Я целую ее в подбородок, используя свою руку, чтобы наклонить ее голову, и будь я проклят, если она не сдастся, закрывая глаза и не вздыхает от удовольствия.
Я не ожидал этого.
Волна похоти набухает в моем члене.
Моя рука сжимает ее волосы.
— Тебе хорошо, Милый Ангел? — Я шепчу, мой голос грубый, повелительный. — Тебе нравится, когда я беру то, что хочу?
Ее волосы пахнут кокосом, и я поправляю хватку на этих рыжих локонах, наслаждаясь вкусом ее кожи, когда мои губы снова находят ее. Я не думал, что буду рычать ей в ухо. Я не думал, что захочу раздеть ее догола, перегнуть через стойку и погрузиться в ее шелковистое тепло. Я думал, что поцелую ее, докажу свою точку зрения и сяду, черт возьми, обратно.
Дыхание Анджелы прерывается, и когда я отстраняюсь, ее губы приоткрыты, глаза дикие, горящие жаром, с которым я не был готов встретиться. Я смотрю в ее синеву, желание кипит во мне.
Я моргаю.
Прочищаю горло.
Возвращаюсь на свое место и допиваю виски.
— И теперь, — выдавливаю я так хладнокровно, как только могу. — После этого поцелуя, если бы ты увидела меня на фотографии с другой женщиной, было ли бы тебе больно?
Анжела облизывает губы.
Испускает дрожащий вздох.
Заставляет улыбнуться.
— Ни капельки. — Ее голос напряжен. Ее глаза расширились. Ее губы приоткрылись и распухли, когда она тяжело сглотнула и отвела взгляд.
Она лжет. Или она рассматривает возможность предъявления обвинения в сексуальном насилии.
В любом случае, я пересек черту. Я стер черту…
И пути назад нет.
Анджела
Святые, ебаные говнюки. Что, черт возьми, только что произошло? Гарретт поцеловал меня. Губы врага общества номер один были на моих… и мне это нравилось.
Он сделал это только для того, чтобы доказать свою правоту. Не потому, что он так хотел, а потому, что он играет грязно. И, может быть, я могла бы посмеяться над этим и двигаться дальше, если бы это было все, что произошло.
Но это еще не все.
Он не просто поцеловал меня.
Гарретт Купер посмотрел на меня так, словно я принадлежу ему. Как будто он претендует на меня. Как будто я принадлежу ему, а он чертовски любит это. Его поцелуй был жарким и страстным. Это было сыро и заряжено энергией.
Я все еще слышу его скрипучий голос в моем ухе.
Горячий.
Требовательный.
Я дрожу, просто думая об этом.
Меня никогда так не целовали. Ни разу за всю мою жизнь. Я никогда не чувствовала ничего подобного, толчки желания все еще проходят через меня, нижняя часть живота пульсирует, умоляя о большем.
Когда он возвращается на свое место и делает глоток, его дерьмовая ухмылка повторяет, что он поцеловал меня только для того, чтобы доказать свою точку зрения: секс и связь не идут рука об руку. Но это не единственное, что он сделал. Теперь я официально осведомлена, что Гарретт Купер не играет на моей скорости. Он целует знакомых так, будто готов трахаться, а я не хочу отношений без смысла…
Подожди сейчас.
Я не хочу отношений…?
Что, черт возьми, это слово делает в моей голове?
Я ненавижу этого человека. И то, что только что произошло, является большим нарушением, чем все, что сказал этот парень с Танком или сделал.
Так почему, во имя всего святого, я думаю о том, как заставить Гарретта поцеловать меня снова?
Разве я не должна возмущаться? Испытывать отвращение? Может, быть немного травмированной?
— Так что да. Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. — Я провожу рукой по волосам и облизываю губы, пробуя на вкус намек на виски. — Точка зрения высказана. Ты определенно не пострадал после истории с Мелиндой.
Гаррет кивает, его глаза сверкают в моих, и я должна что-то сделать, если хочу восстановить равновесие. Я чувствую себя совершенно неконтролируемой, как будто я падаю в яму без конца, кубарем, через голову, через пятки.
Я хочу сказать, что ненавижу это…
Нет. Я ненавижу это. Я ненавижу это. Я ненавижу его.
Я поднимаю подбородок.
— Для протокола, никогда больше так со мной не делай.
— Принято к сведению. — Его голос низкий. Тугой. Почти, как рычание. Он делает большой глоток, затем его глаза сверкают с черным юмором. Как будто он знает, что мне не понравится то, что он собирается сказать… и ему это нравится.
— Как ты думаешь, мы могли бы сделать что-нибудь другое?
Мое сердце замирает.
— Думаю ли я, что мы могли бы сделать что-то еще?
— Работать вместе. После всего, что мы только что разделили. — Его глаза режут меня, с полным удовлетворением.
— Я без сомнения знаю, что мы могли бы работать вместе, потому что мы ничего не делили. — Кроме поцелуя, который будет питать мои фантазии в течение следующих шести месяцев, но неважно.
— Хорошо. Потому что я снова просмотрел документы. Это хорошо. Я верю в проект не меньше, чем в сам отель Хаттон. И это говорит о многом. — Он поднимает свой бокал, редкая улыбка украшает его лицо. — За светлое будущее.
Ухмыляясь, я поднимаю свой бокал за его.
— И прочные партнерские отношения.
И за лучший поцелуй в моей жизни, думаю я, допивая джин с тоником одним длинным глотком.
Уже почти восемь часов, когда я возвращаюсь домой, и вспышка меха срывается с крыльца, напоминая мне, что я забыла поставить еду для Флаффа и Оранжа перед уходом.
— Ах вы, ребята! Мне так жаль. — Я захожу в дом, бросаю сумочку у двери и хватаю еду, прежде чем поспешить обратно на улицу. Флаффи ждет меня на верхней ступеньке, внимательно наблюдая, как я наклоняюсь, чтобы насыпать еду в первую миску.
— Ты знаешь, я никогда раньше так не опаздывала.
