до сих пор благодарна Алику, что в тот момент оказался рядом. И поэтому, как бы он себя отвратительно ни вел сейчас, мой долг помочь ему.
Первое время искренне надеялась, что у нас все получится. Во всяком случае, быть замужней, с любящим мужем, это лучше, чем быть матерью одиночкой и жить в съемном закутке, откуда в любой момент могут пнут коленом под зад.
Единственный минус – «исполнение супружеского долга». Мое тело никак не могло примириться с тем, что его домогаются. Алик, как заблудившийся в лесу и изголодавшийся человек, набрасывался на меня. Пытался, в своем понимании, разбудить во мне страсть, изматывая прелюдиями, от которых меня тошнило. Суетливые мацанья, потные холодные ладони во всех местах вызывали отвращение, с которым мне приходилось бороться. Но больше всего вымораживала чуть ли не маниакальность, с которой он раз за разом настаивал на близости. Он словно хотел взять реванш, вытравить из моего тела память о Подгорском, заменяя качество количеством.
– Тебе хорошо?! – слюнявя грудь, не забывал он поинтересоваться. И мне ничего не оставалось, как подтверждать его мужскую состоятельность.
– Хорошо, – соглашалась я.
Спасение пришло, когда вырос живот, и я из аппетитной плюшечки стала превращаться в бегемотиху. Алик по-прежнему не забывал о супружеском долге, но прелюдии кончились. А с рождением Мишки кончились и мои иллюзии. То, что и я, и сам Алик, считали благородным порывом, на самом деле было стремлением добиться своего.
Еще летом я понимала, что между Аликом и Максом противостояние, конкуренция. Вернее, со стороны Алика. А Макса попытки приятеля хоть в чем-то взять верх лишь забавляли. Он снисходительно наблюдал, как Алик старается оставить последнее слово за собой, хоть в чем-то «уделать» его по части общей эрудиции.
А Подгорскому было наплевать, к какому классу относятся лягушки или зяблики. Он разбирался только в том, что ему было интересно.
Да и экстерьером Алик уступал настолько, что его потуги дотянуться до Макса были и, правда, слишком неуместными.
И вот сейчас он получил все права на меня. Забрал его женщину себе. Правда, уже в несколько испорченном виде. И не только женщину, но и ребенка. Я надеялась, что этот факт успокоит его дух соперничества, и мы забудем вообще о Подгорском. Причем я хотела этого не меньше.
Как только Мишка появился на свет, а вместе с ним и куча хлопот, стало ясно, что роль отца не каждому по плечу. Алик с нескрываемым отвращением смотрел на обкаканные памперсы. Не брал ребенка на руки, мотивируя тем, что не знает, как держать. Единственное, в чем я могла на него рассчитывать – это накормленного и уснувшего малыша покатать в коляске по парку. Здесь его распирала гордость, потому что папа с малышом рефлекторно вызывает умиление, привлекает внимание.
Я поняла, что мой муж, по сути, еще сам не вырос из памперсов. Каждому человеку хочется быть значимым, уважаемым. И одному это дается от рождения в виде природной харизмы. А другому приходится прикладывать усилия. И хорошо, если эти усилия окупаются. У Алика пока не получалось. Ни красный диплом, ни книги по саморазвитию не сделали его харизматичным лидером. И тут, как часто бывает со слабыми людьми, начался поиск виноватых. И это оказались мы с Мишкой. Вернее, Мишка.
Понятное дело, до открытого обвинения он не сразу дошел. Но едкие замечания делали свое дело. Между нами выросла стена. Невидимая, но непреодолимая, как из пуленепробиваемого стекла.
Алик добился, чего хотел – получил меня. Но со временем радость победы потускнела, и я решила освободить его от груза семьи. Мое предложение стало для него полной неожиданностью, и он пообещал более внимательно относиться к нам. Но этого делать ему не пришлось. Попав в больницу, он лишил меня шансов уйти.
И вот теперь, когда трудное решение было принято и все готово, Подгорский и здесь умудрился подгадить. Я не стала много лет назад унижаться перед ним, заявляя, что беременна и просить помощи. Но Судьба все равно заставляет меня перед ним прогнуться.
Вдоволь накатавшись на аттракционах, Мишка светился, как Рождественская елка. А я, в который раз перебрав тягостные воспоминания, вдруг почувствовала некоторое облегчение. Эмоции не могут оставаться острыми до бесконечности. Они притупляются, и когда при очередной «ревизии» их достаешь из пыльного чулана памяти, уже не чувствуешь первоначальную боль. Сейчас мне даже показалось, будто накрывавший меня плотный колпак безысходности неожиданно прохудился, и сквозь дыры в нем забрезжила надежда на спокойствие и умиротворение.
У меня до овуляции в запасе больше недели, хватит времени собраться и настроиться. Начало проложено, осталось пройти этот путь до конца и навсегда забыть, как страшный сон.
Но не тут-то было. Через два дня вся моя выдержка снова подверглась адскому испытанию. Я уж подумала, что надо точно искать какую-нибудь бабку-ведунью, чтоб дала мне оберег от фамилии Подгорский.
Как обычно, после работы я забрала Мишку и мы, не торопясь, пошли домой окружным путем, через парк. Там обитало много голубей, и одним из доступных и любимых наших развлечений было их кормление.
Вот что интересно: можно не волноваться, что не найдешь, где они сегодня тусят. Достаточно увидеть одного и бросить ему кусок хлеба, тут же подлетает другой. За ним третий. И вот уже вся пернатая агукающая стая, будто получив сигнал через спутник, суетливо толпится в ожидании еды.
Сынуля приходит в восторг, наблюдая, как они хватают кусочки и отбегают, смешно перебирая лапками, в сторону, чтобы никто не отобрал ужин. Потом, насытившись, уже не бегают, а степенно переваливаются, лениво потроша крошки.
– Мам, а они, как люди. Когда бегут на работу, чтоб заработать на еду, тоже такие суетливые, готовы толкаться, отпихивать друг друга. А на праздники и выходные никуда не спешат, еще и улыбаются.
– Ты мой маленький философ, – расчувствовавшись, я прижала его к себе, замирая от счастья.
– А кто такой философ?
– Мыслитель. Человек, который может наблюдать окружающую действительность и делать выводы, – поясняю я и умиляюсь. Как бы там ни было, с сыном мне повезло.
Чего не скажешь об отцах. Ни о биологическом, ни о «задокументированном».
– Ну если человек не мыслитель, то есть не может делать выводы, значит, он дурак?! – сын опять заставляет напрячься мое серое вещество.
– Мишустик, не все так просто. Даже умный человек может оказаться в дураках. От этого никто не застрахован.
– Ну почему?
– Потому что все могут ошибаться. Думают, что можно сделать так-то и результат будет такой-то. Но существует
