— Жениться он любил, но вряд ли сам отправлял своих женщин в мир иной. Тогда вообще многие умирали банально из-за отсутствия качественной медицины.
— Достойное предположение, Александра, — соглашается со мной Олег Юрьевич.
— Первая жена, Анастасия, умерла по неизвестным причинам. Марфу Собакину отравили, Василису Мелентьеву закопали заживо, а Марию Долгорукую утопили, — настаивает на своем Беркутов.
— Слухи-слухи…
— Тут написано, что ее утопили за то, что она до него успела с кем-то гульнуть.
— Пилюгин, ты бы что-нибудь полезное в интернете почитал! — вздыхаю, наблюдая за кретином.
— Так убивал он их или нет? — даже взъерошенный Карпов заинтересовался происходящим, проснувшись под конец урока.
Личная жизнь царя вызывает жаркую дискуссию. Споры не утихают до самого звонка, а кто-то даже на перемену задерживается. Я вот задерживаться не могу, прощаюсь с Аленкой и на всех парах несусь в гардеробную. Время поджимает, а у меня в музыкалке сегодня репетишн и конкурс.
В машине водитель передает мне заботливо приготовленный мамой обед, который я закидываю в себя по пути до музыкальной школы.
Грудка, тушеные овощи. Зеленый чай с антиоксидантами. Но на безрыбье, как говорится, и рак рыба.
Пятнадцатью минутами позже, попрощавшись с Глебом, закрываю дверь камри и взбегаю по ступенькам, на ходу стаскивая с себя пальто.
Ненавижу торопиться! Однако последние лет семь только и делаю, что нахожусь в режиме вечной гонки…
*********
— Ты чудесно спела! — родительница расцеловывает меня в обе щеки и крепко прижимает к себе, обнимая за плечи.
— Думаешь?
— Даже не сомневайся! Ты была лучшей! — умело рассыпается в комплиментах. — Правда же, Паш?
Отец кивает, продолжая при этом кому-то названивать. Что поделать, такая работа у подполковника Харитонова. Всегда нужно быть на связи.
— Следующий этап вокального конкурса состоится в апреле.
— Хорошо, — мама не перестает широко улыбаться. — Только пожалуйста, сообщите число заранее. У нас очень плотный график. Сами понимаете, выпускной класс…
— Кстати об этом, вам определенно стоит рассмотреть для дальнейшего обучения Гнесинку [11]. Эстрадный вокал. Я настаиваю. Девочка очень талантлива! — Нарине Саркисовна абсолютно неожиданно принимается меня хвалить.
Обалдеть! Гнесинка!
Я с надеждой смотрю на мать. Ей прекрасно известно о том, что я хотела бы заниматься музыкой.
— Александра поступает в университет МВД, — безапелляционным тоном отрезает отец.
— Но Павел Петрович, — возмущенно округляет глаза Нарине Саркисовна. — Саша — человек искусства. Не кажется ли вам, что стоит обратить внимание на те данные, которыми она обладает?
— Не кажется.
— Ей же сам Бог петь велел!
— Пусть поет. Забавы ради. А к выбору будущей профессии мы подойдем максимально ответственно. Певичку кабацкую сделать из нее хотите? Этого не будет! — нахмурив широкие брови, сердится он.
— Ну зачем же вы так…
Дальше я уже не слушаю. Итак знаю, чем все закончится. Нарине Саркисовна предпримет попытку достучаться до папы, а тот, в свою очередь, эту самую попытку проигнорирует. Поскольку считает, что музыкант — это худшая из возможных профессий.
Его идея фикс — запихнуть меня в университет МВД. С факультетом он еще не определился, но пообещал учесть мои пожелания.
Учесть пожелания.
Смешно.
Это все равно что предложить любителю мяса морковь и траву на выбор. Причем в качестве ежедневного рациона.
Настроение скатывается до самого плинтуса, и я снова начинаю тихо себя ненавидеть. За то, что никогда, наверное, не буду жить той жизнью, которой хочу. По крайней мере, не в ближайшие лет эдак пять…
Спускаюсь в холл, наспех надеваю пальто и шапку. Кутаясь в шарф, выхожу на улицу навстречу снегу. Так много его в этом году! А он все сыпет и сыпет бесконечно…
Мимо проносится толпа визжащей детворы. Перепрыгивая через ступеньки, едва с ног меня не сносят, но, только благодаря этому, я замечаю справа у перил… Паровозова. Паровозова с ЦВЕТАМИ!
Сперва думается, что это галлюцинация, но вот он внезапно отводит взгляд от дороги, поворачивается и упирается им прямо в меня.
Аж дышать и глотать перестаю.
Замыкает.
Растерявшись, просто наблюдаю за тем, как Илья, не разрывая наш зрительный контакт, докуривает сигарету, метко попадает окурком в урну и бодрым шагом направляется в мою сторону.
Блин блинский…
По мере его приближения нервничаю сильнее. Но это лишь потому что он застал меня врасплох.
Да. Только и всего…
— Ты чего приперся? — интересуюсь недовольно.
— И тебе привет, Рыжая-бесстыжая, — проходится ладонью по волосам, стряхивая снег.
Демонстративно закатываю глаза, обхожу его и продолжаю спускаться по ступенькам.
— Сань…
— Отвяжись, — бросаю обиженно.
Разумеется, все дело в неприятной беседе, состоявшейся между нами ровно десять дней назад. Осадочек после нее остался весом с гирю. Так и ношу в себе.
«Причину своего безалаберного поступка пояснишь?»
«Считаешь, это нормально? Что отдалась первому встречному. Что легла запечатанной в постель к незнакомому мужику»
Его воспитательная лекция до такой степени опустила меня в собственных глазах, что я ревела две ночи напролет. Проклиная дурацкую поездку в Бобрино, а заодно и свою безмозглость.
Как бы там ни было… Кто давал ему право меня отчитывать? Я взрослый человек. Захотела — переспала с ним. Морали пусть читает кому-нибудь другому! Тоже мне воспитатель нашелся!
***
— Да тормози ты, — нагоняет и вынуждает остановиться, дернув за рукав пальто.
— Отпусти!
— Сань, — настойчиво преграждает путь.
— С минуты на минуту здесь будут мои родители.
— И что?
— Мне не нужны лишние вопросы! — напряженно поджимаю губы.
— Давай мириться, Бестия, — делает еще один шаг вперед, ловко перехватывает мои пальцы своими, и я непроизвольно вздрагиваю. Потому что они ледяные.
— Вот еще! — упрямо выдергиваю ладонь и внимательно его разглядываю.
Кожанка вся в снегу. Нос покраснел. Скулы и уши тоже. На ресницах иней. Видимо, давно меня караулит.
— В прошлый раз нормально перетереть так и не вышло. Ты взбрыкнула.
— ВЗБРЫКНУЛА??? — прищуриваюсь, ощущая, как внутри закручивается адов вихрь возмущения.
— В силу возраста не догоняешь определенные вещи.
Ах ну да, я же бестолковая малолетка!
— Короче…
— Это мне? — перебиваю, скосив равнодушный взор на цветы.
— А кому по-твоему! — гаркает он.
— Ну мало ли, — забираю и придирчиво их осматриваю.
— Не нравятся? — спрашивает в лоб, замечая мою реакцию.
— Вообще-то… я люблю ромашковые хризантемы, — выдаю капризно.
Немая пауза длиной в несколько секунд лишь усугубляет ситуацию.
Убирает руки в карманы куртки.
Кажись, слышу скрежет его зубов.
— Учту, — наконец цедит в ответ.
— Не утруждайся, — фыркаю насмешливо. — Опять попадешь мимо.
— Не попаду.
Травим друг друга токсичными взглядами. Держу пари, он уже на грани. Вон как желваки туда-сюда ходят. Еще немного и точно взорвется.
Проверим?
— Мне кажется, твои цветы будут отлично смотреться вооот тут! — вставляю их в мусорное ведро и отхожу, оценивая результат своей выходки. — Да, пожалуй, здесь им самое место.
Паровозов молча смотрит на бутоны, торчащие из железной урны. Такого варианта развития событий он явно не ожидал. Успеваю заметить мрачную тень, скользнувшую по красивому лицу.
— Белые розы, да будет тебе известно, символ чистоты и целомудрия. Следуя твоей же логике, они мне совершенно не подходят, — горделиво вздергиваю подбородок. — Всего хорошего, Илья!
