со мной…
Голос понизился до шепота. Мирон волновался, настолько, что на висках выступили капельки пота. А девушка почувствовала, как сжимающая сердце боль отступила. Но все-таки оказалась неготовой к его следующим словам:
– Это возможно только в одном случае… Если мы будем женаты.
Она вдруг поняла причину его страха: он боялся ее отказа. Не хотел навязывать свое решение, к которому она могла быть не готова.
– Милая… Я мечтал о самой красивой свадьбе для нас, чтобы ты запомнила ее на всю жизнь. Ждал, пока ты станешь стремиться к этому браку так же сильно, как я. Но у нас просто не остается времени. Очень жаль, что сейчас тороплю тебя, но по-другому мы не сможем поехать. В компании это обязательное условие: или женатые, или одинокие люди. Никаких гражданских отношений. А без тебя мне эта работа не нужна.
Ладонь, которая все так же касалась ее рта, пахла чем-то терпким и вместе с тем упоительно сладким. Полина поймала его напряженный взгляд. И зачем она, в самом деле, мучила себя? Как могла усомниться? И почему теперь сомневается он? В ее ответе? Провела губами по твердой коже, и, шалея от собственной смелости, чуть прикусила прижатые к устам пальцы. От этого, казалось бы, невинного движения, почувствовала, как разлилось по венам дикое, почти неконтролируемое желание. Сознание захватила неистовая потребность ощутить его, совсем близко, как еще никогда прежде, не просто рядом, но внутри, слиться с ним каждой клеткой, захлебнуться в синеве глаз и в разгорающемся там огне.
Собственный голос показался незнакомым от внезапно возникшей откуда-то хрипоты.
– Я не хочу красивую свадьбу, без которой тебя не будет рядом. И вообще готова пойти в загс в джинсах, если это ускорит процесс. Как ты мог подумать, что вся эта мишура важнее, чем ты сам?!
Теперь настал его черед оправдываться. Только слова уже были не нужны. Глаза, губы, руки сказали больше. Еще больше обещая то, что уже совсем скоро должно было стать реальностью для них обоих.
Мирон улыбнулся, снова зарываясь лицом в ее волосы.
– Ну уж нет, малыш, в джинсах ты точно в загс не пойдешь…
* * *
Они уезжали из города две недели спустя. В сумерках вокзал казался полупустым, как и поезд, в котором в это время года ехало совсем мало людей.
Полина обняла тетку, даже не скрывающую стремления поскорей оказаться дома, где больше никого не будет. Наконец-то. Но девушка, тем не менее, была ей благодарна. Она выросла благодаря этой женщине и все равно любила ее и знала, что станет скучать. Хотя эта часть жизни оставалась в прошлом.
Зашла в вагон, предоставляя Мирону возможность проститься с родными. С дядей, который почему-то прослезился, целуя ее на прощанье. Уже из окна купе помахала Аленке, спешащей на очередное свидание. Задумчиво покрутила ободок кольца на правой руке.
Это было так… непривычно. Она, никогда раньше не носившая никаких украшений, ощущала его практически постоянно, словно оно стало неотъемлемой частью ее руки, без которой уже нельзя обойтись.
Повернулась к зашедшему в купе мужчине. Своему мужу. Встретилась с ним глазами. И снова, в который раз за этот день, унеслась в памяти в их первую ночь, не закончившуюся на рассвете. Улыбнулась, вспоминая пряный вкус его кожи, жар на собственном теле. Игру мышц, трепещущих от робких прикосновений. Жажду губ, пьющих ее всхлипы и неровное дыхание. Скрещенье душ в одном волшебном танце. И шагнула в раскрытые объятья, впитывая уже ставшим родным запах.
– В добрый путь…
8-12 лет назад, Санкт-Петербург
Запланированная на два года поездка затянулась намного дольше: после стажировки Мирону предложили остаться работать в компании на время отсутствия одного из ведущих сотрудников.
Пять лет, которые они провели в Петербурге, изменили многое в жизни. Их самих, в первую очередь. Здесь все было иначе. Чужой огромный город, съемная квартира, незнакомые люди кругом. И замкнутость друг на друге. Они оказались в ситуации, когда рядом нет никого, кроме супруга. Эта непривычная зависимость стала и радостью, и серьезным испытанием для обоих.
Пришлось практически с нуля постигать совершенно разные вещи. Полина поняла, что всего ее имеющегося опыта недостаточно для семейной жизни. Они любили друг друга, и любовь компенсировала промахи, заглаживала ошибки, но так не могло продолжаться постоянно. Нужно было менять многое: стереотипы, убеждения, даже некоторые вкусы, чтобы просто научиться жить рядом друг с другом. И эти перемены оказались очень непростыми.
Первый серьезный конфликт возник, вроде бы, из абсолютной мелочи.
Однажды Мирон встретил девушку после института, куда она перевелась из Севастополя, чтобы не терять время в период стажировки мужа. На улице было зябко и неуютно. Даже после родного города, в котором зимние ветра случались не редко, пронизывающий питерский холод не переставал ее шокировать. Привыкнуть к такой погоде никак не получалось. Полина поежилась, кутаясь в старенькую курточку. Спрятала озябшую ладошку в большой ладони мужа. Хотелось скорее добраться до квартиры, согреться в горячем душе. И не только в нем… Но у мужчины, похоже, были другие намерения. Он неожиданно остановился, уставившись на жену так, словно видел впервые. Нахмурился. Потом резко развернулся и, не выпуская ее руки из своей, двинулся в противоположном от дома направлении.
– Куда мы идем?
– В ближайший торговый центр. Купим тебе новую куртку. Не понимаю, как я мог раньше об этом не подумать…
Ничего подобного Полина не ожидала.
– Мирон, зачем? У меня же есть одежда. Она еще вполне…
Мужчина остановил ее:
– Она уже давно и далеко не вполне. В ней вообще нельзя появляться на улице. Ты похожа на школьницу из не самой благополучной семьи.
Стало почему-то обидно. Раньше, если тетка внушала, что купить новую одежду они не в состоянии, девушка расстраивалась, втайне мечтая о других, лучших временах, когда подобных проблем в жизни не будет. Это время наступило, но воспринималось совсем иначе. Очень хотелось возразить, что она и сделала.
– Я не хочу новую куртку. Меня вполне устраивает то, что есть. Не понимаю, зачем тратить деньги, если у нас их и так не слишком много.
Заявление Мирону не понравилось. Девушка почти физически ощутила его напряжение, подчеркиваемое неодобрением в потемневших глазах.
– Полина, я не хочу, чтобы моя жена ходила в ЭТОМ.
– То есть ты меня стесняешься? – она так не думала, но слова опережали мысли.
– Что за ерунда? Нет, конечно, я просто хочу, чтобы
