сном он вырвал из Сашкных рук одеяло, властно притянул к себе тело жены, задрал до пояса ночную сорочку.
— Иди ко мне! — прорычал мужчина.
Он бросил Сашку лицом на кровать и, не дав повернуться, придавил бедром обе ее ноги.
— Хочешь сзади? — старательно подыгрывая, Сашка пыталась угадать настроение мужа. После долго перерыва, подобная настойчивость была объяснима.
— Да! — коротко бросил он, раздвигая рукой обнаженные половинки ягодиц. Рука мужчины нащупала теплую мягкость и член тут же, без «предисловий», вошел на всю глубину. Сашка, не успев еще увлажниться, взвыла от боли.
— Зачем так сразу, ведь есть же смазка? — простонала она, ощущая, как он шире раздвигает ей ноги.
— Обойдешься! — рявкнул мужчина и, обхватив рукой, ловко поставил ее на колени.
Сашка поморщилась. Поза «сзади» была одной из любимых, но только не сейчас. Стоя на четвереньках, она чувствовала, как член с силой вонзается в тело, достает до самых глубин. Груди подрагивали в такт движениям, он протянул руку и поймал одну, больно стиснул в ладони, словно желая раздавить. Сашка хотела выпрямиться, но он грубо наклонил ее, вдавил лицом в постель, удерживая рукой, не позволяя сделать вдох.
— Жень, — заскулила она, на глаза навернулись слезы. Еще никогда муж не был с ней так жесток. Иногда по просьбе самой Сашки он мог проявить агрессию, но не такую…
Мужчина ослабил хватку, но не отпустил ее, вцепился в волосы, прижимая к кровати, продолжая долбить изо всех сил.
— Нравится? — услышала она, — Также тебя еб*шили те двое? Ах, да! Забыл!
Он смачно плюнул на руку и с размаху вонзил два пальца в узкое колечко ануса.
— Так-то лучше! — прорычал он, вгоняя их на всю длину, — Мало? Может, всю пятерню засунуть?
Сашка закусила губу, слезы катились по щекам. Он ускорился так, что ей показалось — сейчас ее тело разорвет на кусочки. «Кончай же, пожалуйста», — мысленно взмолилась девушка.
Когда все закончилось, он тяжело повалился сбоку. Сашка осталась лежать, обездвиженная, лишенная сил подняться. Он сел на кровати, закурил. Она не видела, только слышала, как заскрипели пружины и в тишине комнаты чиркнула зажигалка.
— Прости, — прозвучал его голос, тяжелый и пустой. Словно это ему сейчас было больно. — Я не знаю, как жить дальше. Я люблю тебя так… Я не могу без тебя! Но это… меня убивает.
Сашка медленно села и посмотрела на мужа.
— Я думал, смогу забыть как-то… Не получается! Только глаза закрою, вижу, как ты с ними…
— Но ты же тоже! — разрушил тишину ее возмущенный возглас.
— Да не было ничего, никакой азиатки. Я выдумал все, чтоб тебе было легче. Не смог… Я ж не ты!
Он повернулся и посмотрел на жену волчьим взглядом. Как обреченный на гибель, он сидел, опустив голову, равнодушно покручивая в руках сигарету.
— Зачем? — шепнула она едва слышно, — Зачем тогда согласился? Ведь ты же сам согласился!
— Не знаю, — он пожал плечами, — переоценил себя, выходит.
— И теперь, уже после всего, ты говоришь мне это? — Сашка тупо уставилась в темноту комнаты. — Зачем ты соглашался?
— Да потому, что люблю тебя, суку! — вдруг выкрикнул он каким-то хриплым, чужим голосом, — И на эту авантюру подписался, чтоб только ты не ушла!
— Но я же не знала, что ты так…, — Сашка замолчала, губы ее задрожали.
— Я тоже не знал, — он покачнулся и встал.
— И что теперь? — прошептала она. Прозрение наступало медленно, неумолимо.
— Теперь нужно как-то с этим жить, — он вздохнул, провел рукой по лицу.
— Жень, это… это ничего не значит. Это просто было и все. Это не измена даже. Это вообще…
Он молча кивал. На фоне темного окна был виден его силуэт. Ночной фонарик, в форме летающей тарелки, который они выбирали вместе, освещал только кровать.
— Жень, но я тебя тоже люблю! — уже чуть громче сказала она.
Женька прикрыл ладонью лицо, словно в глаза ему бил яркий свет.
— Я тебя сильнее, — ответил он так тихо, точно самому себе. Затем торопливо схватил со стула джинсы и свитер.
— Ты куда? — спохватилась Сашка.
— Я какое-то время поживу отдельно, — не глядя на нее, ответил он, подбирая с пола белье.
— Как? Какое время? Ты о чем? Ты меня бросаешь? — Сашка вскочила с кровати, спеша преградить ему путь.
— Нет, — уже в дверях он обернулся, и девушка застыла, впервые увидев в его глазах слезы, — просто мне нужно подумать.
Дверь захлопнулась, он закрыл ее снаружи, вынул ключ, и шаги растворились в темноте подъезда.
Кухня маленького кафе выходила в парк. Удивительная архитектурная задумка! Это позволяло в летнее время открывать окна настежь, впуская внутрь воздух, напоенный морским бризом. Стоя у распахнутого окна, ловя скользящие по лицу лучики солнца, вдыхая полной грудью, можно было и вовсе забыть, что ты на работе. И даже мытье посуды становилось приятным времяпровождением.
— Прокофьева! — один наушник беспомощно повис на груди, а вместо него в самое ухо вонзился зловредный скрипучий голос Тамара Николавны, — Прокофьева, твою маму! Опять музыку слушаешь в рабочее время?
— Не музыку, книжку, — промямлила Света.
— Да хоть Красную Шапочку! Я тебе что, цапля, на шпильках бегать по залу? В следующий раз половником запущу, будешь знать! — Тамара отобрала у девушки мыльную губку и сунула в руки полотенце. — Вытирайся, фартук снимай. Пойдешь в зал девчонкам помогать, не справляются.
Несмотря на вредный характер администраторши, работа на открытой площадке большого ресторана была находкой. И Света, зная это, ею дорожила! А потому, покинула уютную посудомоечную вахту, и последовала за Тамарой на «передовую». В самое пекло — в главный зал летнего кафе! Там, точно стая птиц, сновали взад-вперед нагруженные тарелками официантки.
— Светик, возьми третий столик, — бросила на ходу Инка, юркая брюнетка, что работала здесь уже третье лето подряд. В отличие от Светы, которая впервые за годы студенчества, примерила белый передник.
Каждый год на время летних каникул она исправно подрабатывала, стараясь компенсировать расходы тети Ани. Вообще-то еще на первом курсе Светка намеревалась съехать в общежитие, дабы не становиться обузой. Но тетка, сначала восприняла нежданную гостью в штыки, а после так прикипела к племяннице, что уболтала ее остаться.
Теть Аня была дважды вдовой, две ее дочери оперились, и разлетелись кто куда, оставив мать куковать в одиночку. Правда, одинокой теть Аню назвать язык не поворачивался! Ибо времени она зря не теряла и крутила романы с холостыми, а порой и с женатыми представителями городской интеллигенции. Крупная, широкоплечая,
