жена Ксения тоже здесь, чуть позади держится.
– Вы? – лишь это удается выдать.
Кажется, начинаю задыхаться.
– Тайка, ну чего ты так официально, – он как-то нервно улыбается. – Я ж с тобой столько возился. Считай, с пеленок тебя нянчил. Ты мне как родная дочка.
– Уходите, – твердо бросаю я. – Уходите отсюда сейчас же.
– Что? Ты чего это?
Колесников явно удивлен.
– Понимаю, мы с твоим отцом плохо разошлись, – продолжает он. – Только сейчас такой момент, что я… или ты в обиде за суд?
– Это же вы, – кривлюсь. – Вы все устроили.
– Ты о чем?
– Вы сами знаете.
– Что это еще за обвинения такие?
Я не верила в случайную автокатастрофу. Какая там могла быть неисправность двигателя, если отец обожал свою машину и лично следил за техническим обслуживанием?
Такое стечение обстоятельств вызывает подозрение. Папа как раз нашел важные документы, которые могли переломить ход всего процесса. И накануне заседания происходит авария. Машина выходит из-под контроля. Врезается в столб и взрывается.
Никто и слушать меня не стал. Все списали на технические неисправности. Даже связи Жданова не помогли открыть дело и провести расследование.
– Ты хочешь сказать, я убил твоих родителей? – мрачно спрашивает Колесников.
Я ничего не отвечаю. Слова просто забиваются в горле. Мне хочется, чтобы Колесников отсюда ушёл. Не могу его здесь видеть. Физически не могу. Меня трясет.
– Тайка, да за кого ты меня принимаешь? – продолжает мужчина. – Я бы никогда…
Дальше он говорит ещё много всего. Но я не слышу. Просто не воспринимаю фразы. Кровь дико бьет по вискам. В ушах шумит, а затылок наливается свинцовой тяжестью.
– Вы же видите, в каком она состоянии, – вдруг доносится голос Жданова. – Все это можно обсудить потом.
Колесников открывает рот, но так ничего и не говорит. Через время он действительно уходит.
Жданов обнимает меня за плечи. А я бездумно смотрю вперёд.
После того как Эдуард уходит, легче не становится. Хотя теперь мне никогда не станет легче.
Я вижу, как могилы начинают засыпать. Комья земли падают на крышки гробов.
Кто-то взвывает. Совсем близко. Не сразу понимаю, что это я сама. Слёзы душат, рыдания вырываются из груди. Зажимаю рот ладонью. Зажмуриваюсь.
Нет. Не могу поверить. Просто не могу.
С каждой прошедшей секундой мои близкие люди оказываются все дальше от меня. Привычный мир рушится.
Все как в тумане. В пелене. Разные кадры мелькают перед глазами.
Кладбище. Поминки. Близкие друзья и родственники выражают соболезнования. Их голоса и лица сливаются в моей голове. Одна размытая картина, один глухой звук.
Я не понимаю, как буду жить дальше. Я вообще не понимаю, что делать. Абсолютно потеряна.
***
– Вы уверены, что хотите взять академический отпуск? – спрашивает заведующий кафедрой.
– Да, – сглатываю. – По семейным обстоятельствам.
– Понимаю, – кивает он. – Я подпишу вам документы. Пока что оформим на год.
Молча смотрю, как ручка скользит по бумаге.
– Учитывайте, что в нашем университете допускается продление только до двух лет. Больший срок взять не получится.
– Я знаю.
– Надеюсь, вы ещё вернётесь к нам, Таисия.
Благодарю его и выхожу из кабинета. Пока что не вижу для себя другого пути.
Мне нужна пауза. С учебой я сейчас просто не справлюсь. Прошлый экзамен завалила. Плохо представляю, как буду готовиться к пересдаче. Не говоря уже про новые экзамены и даже просто обычные пары.
А ведь нужно ещё и с магазином разобраться.
Я только начинаю все изучать. Это помогает переключиться. Недолго. Немного. Но помогает.
Магазин был очень важен для родителей, так что я не могу допустить, чтобы их гибели он прогорел.
Дела там идут не очень хорошо.
Жданов предлагает помощь, но я отказываюсь. Парень и так много сделал для меня. Помог с организацией похорон, когда я вообще едва соображала и совсем не могла собраться.
Сейчас он и дальше меня поддерживает. Возит по всем инстанциям, где надо оформлять документы. Постоянно возникают какие-то новые бланки, которые надо заполнять. Я должна вступить в права наследства, а это долгий процесс.
Возможности нанять продавца нет. Финансы не позволяют. Поэтому мне приходится справляться самостоятельно. Конечно, непривычно. Но я стараюсь вникнуть.
Утром прихожу в магазин, выставляю манекены на витрину. Пока никого нет, просматриваю документы. Иногда целый день посетители идут, иногда может вообще почти никто не заглянуть. Бывают момент, когда впадаю в ступор. Вспоминаю маму и папу, и меня как будто уносит назад, в прошлое, где все совсем иначе. Боль не притупляется. Я просто привыкаю с ней жить.
Странно, что Колесников ничего не делает.
Я была уверена, он попытается опять отобрать магазин. Теперь уже у меня. Но пока все тихо.
А вдруг… это не он? Вдруг Эдуард и правда не виновен?
Знаю только одно – смерть моих родителей точно не несчастный случай. В деле есть вопросы.
Например, я точно помню, как по телефону мне сказали про неисправность двигателя. Фраза врезалась в память. Но потом сообщили, что проблема была в другом.
– Ваш отец не справился с управлением. Тормоза отказали. Чтобы уйти от столкновения, он съехал в сторону. Машина врезалась в столб, был поврежден бензобак. От этого и произошёл взрыв.
– Подождите, – нахмурилась я. – А как же двигатель? Когда мне звонили в первый раз…
– Нет, вы просто перепутали.
– Я четко это помню.
– Ошибаетесь, Таисия Александровна. Такой тяжелый момент. Кто бы стал запоминать детали? Вам просто было не до этого.
Жданов выяснил, что было два отчета. Но старую версию уже нельзя достать. Дело закрыли так быстро, что это вызывало подозрения.
Я попросила свою подругу Катю узнать больше. У неё очень влиятельный отчим. Ответ, который получила в итоге, только подтвердил то, что выяснил Жданов.
– Отчим сказал, дело слишком быстро закрыли. Обычно процедура другая. Должны были ещё проверки назначить. А тут как будто специально торопились. И самое странное – было два отчёта с разными данными. Просто первый сейчас уничтожен. Ты все правильно помнишь про неисправность двигателя. Просто потом от этой версии отказались.
– Что это значит?
– Ошибки иногда случаются. Но чтобы настолько, – Катя нахмурилась. – В общем, отчим хочет выяснить больше.
Проходит месяц, а ничего нового так и не удаётся выяснить. Даже Катин отчим не может
