— цокает языком, когда опускает взгляд на мои коленки.
Я хмурюсь. Не такой реакции я ждала. Сбрасываю куртку и иду в ванную комнату. Вымыв руки, замечаю на крючке футболку Игната. Воровато оглянувшись на дверь, схватила её и зарылась носом в ткань. Что может пахнуть прекраснее? Это самый невероятный запах! Я хочу вдыхать его и вдыхать. Дышать им. Исключительно им.
Услышала шаги в коридоре и быстро вернула футболку на место. Повернулась к двери и спрятала руки за спину. Игнат коротко постучал и вошёл.
— Держи, — протянул мне свою любимую чёрную толстовку. — Сейчас чай с имбирём и лимоном сделаю. Не хватало ещё, чтобы ты заболела.
Натянула толстовку и утонула в ней. Она мешком повисла практически до самых колен. Угу. Красотка. Почти соблазнила. Криво улыбнулась своему отражению в зеркале и пошла на кухню, где уже шумел электрический чайник.
— А тапки чего не взяла? — вздохнул тяжело, отрываясь от нарезания лимона. — Пол холодный.
— Мне и так нормально, — я села на стул и обе ноги подогнула. — Всё, теперь точно не холодно.
Наблюдаю с удовольствием за Игнатом, который срезает кожицу с имбиря и выдавливает сок лимона в чашку. Подпираю щёку рукой и любуюсь парнем.
— Пей, — ставит передо мной чашку и тарелку с тирамису. Я даже не заметила, как он его отрезал, была занята любованием его профиля.
— Ой, — я уставилась на свой любимый десерт. — Это мне?
— Нет, — хмыкает Игнат, — отрезал, чтобы подразнить. Сейчас заберу и сам съешь.
— А откуда? — я руки под стол прячу.
— Сам приготовил, — на скулах любимого парня появляется румянец. Мамочка. Я стала любить его ещё больше, хотя казалось, что моя любовь достигла предела.
Берусь за вилку, отламываю кусок десерта и отправляю в рот. Жмурю глаза от невероятного вкуса.
— Очень вкусно. Спасибо.
— На здоровье, — пожимает плечами и чашку придвигает ближе.
По едва заметному румянцу на щеках я понимаю, что Игнат смущён. От его ненавязчивой заботы и внимания в груди плещется безграничная нежность к нему. Разве можно быть таким чудесным?
— Миша фотографии прислал.
При упоминании имени фотографа желваки заходили на лице Игната. Взгляд стал злым и колючим. Вновь возникает в голове бредовая идея, которую я, особо долго не обдумывая, решаю озвучить, на свой страх и риск. Будь, что будет. Миша прав, так дальше продолжаться не может, что-то нужно менять в наших отношениях.
— Игнат… — всё же запинаюсь. — Миша, он опытный и ему нравятся опытные девушки, а я, как ты знаешь, даже целоваться не умею. И… — сглатываю, ловя непонимающий взгляд Игната. — И мне хотелось бы научиться. Не на помидорах ведь мне учиться, — я нервно хихикаю. — И это… — заламываю пальцы и взгляд направляю на поверхность стола. Жмурюсь и выдыхаю: — Научи меня целоваться, Игнат.
Снежинка
Я вижу, как широко распахиваются глаза Игната. Как в них всего на одно мгновение промелькивает удивление, а следом радость. Парень смотрит на меня, явно потеряв дар речи. Он не шевелится. Только теперь смотрит нечитаемым взглядом.
— Научи меня целоваться, — уже не так уверенно шёпотом прошу я.
Игнат вздрагивает и глаза опускает, пряча от меня эмоции. Его ресницы чуть подрагивают, будто он борется с собой, будто он сопротивляется своему желанию поднять на меня глаза. Подрагивающими от волнения и страха ладонями обхватываю чашку и залпом выпиваю чай. Со стуком ставлю кружку на стол. Игнат снова вздрагивает и поднимает на меня глаза. И в них я не вижу решительность и злость.
— Нет, — твёрдый ответ.
— Почему? — главное сейчас не начать плакать от разочарования и обиды.
— Ты серьёзно, Снежинка? — хмыкает, но я вижу, что друг зол. Он на пределе. — Ты предлагаешь мне научить тебя целовать, чтобы ты потом сосалась с этим… Мишей, — имя парня он выплёвывает с презрением. — Вчера твоя неопытность вам не мешала. Пока я как последний идиот ждал вас, вы… — кулаком лупит по шкафчику, отчего громко звенит посуда. — Я тебе тренер? Или лох? Ты мне ещё переспать предложи. Предложи, давай, чтобы я научил тебя мужика удовлетворять! А потом беги к своему белобрысому ублажать его. Правильно! Удивишь своими способностями.
— Хватит! — выкрикиваю, не в силах больше терпеть его грубость. — Я поняла! Спасибо за твоё мнение касательно моих отношений. Очень мило с твоей стороны, — выплёвываю, надеясь, что со словами и боль разъедающая душу уйдёт. — Когда ты со своей Ларисой встречался и от неё не отлипал, я тебе ни слова не говорила. Ты, — я вскакиваю и пальцем тычу в высоко вздымающуюся грудь. — Ты прекрасно знал, что она мне не нравится. Прекрасно слышал, какие гадкие слова она говорила в мой адрес, но ничего не делал. Продолжал с ней встречаться. Продолжал целоваться у всех на глазах, когда мы собирались вместе. И никто тебя не смущал. Так почему я не могу целоваться с Мишей? И я не целовалась с ним. Впрочем, это не твоё дело. Я оправдываться не обязана, — руками ударила в стальную грудь, чувствуя тут же, как онемели ладошки. — Я надеялась, что ты мне поможешь, как друг, но видимо на тебя рассчитывать нельзя. Ничего, у меня ещё есть четыре друга. Уверена, что Тоша не откажет мне.
Развернувшись на пятках настолько резко, что их запекло, двинулась в коридор, на ходу стягивая с себя толстовку Игната. Я повесила её на ручку ванной и потянулась к своей куртке на крючке, как на меня налетел вихрь. Аромат Игната окутал со всех сторон. Сильные руки спеленали. Игнат меня впечатал спиной в свою грудь. Лопатками почувствовала частое сердцебиение. Волосы на затылке зашевелились от надсадного дыхание, которое вырывалось из груди друга с хрипом.
— Никакого Тоши, — от злости в его голоси волоски на руках встали дыбом.
Игнат развернул меня к себе лицом. От его растрёпанного вида, от злого, полного ярости взгляда, от того, как раздувались крылья носа и ходили на лице желваки, у меня подогнулись колени. Мамочка! До чего же он сексуален в своей ярости. Я прекрасно знаю, что вреда он никогда мне не причинит. Но от одного только его вида внизу живота разливается огненная лава. Хлопковая ткань
