девчонка, с которой не сложилось в прошлом? Зачем снова портить ей жизнь?
— Юль, ты что? — потянулся он ко мне в порыве обнять. — Да я первым делом о тебе подумал. Как только дошло, что всё наяву происходит, сразу понял, что могу всё исправить. Вернуть тебя.
— Зачем???
Внутри меня от его слов всё переворачивалось с такой скоростью, что кружилась голова и к горлу подкатывала тошнота. Исправить? Вернуть? Что стоило ему, взрослому, опытному мужчине соблазнить, неопытную девчонку? Дурить ей голову? Он же был уверен, что я прежняя Юла. Влюблённая в него как кошка.
— Помнишь? Помнишь, как у нас с тобой всё было? — Пашкины глаза горели каким-то нездоровым, одержимым огнём. Он держал моё лицо в теплых, твердых ладонях и, заглядывая мне в глаза, невесомо поглаживал большими пальцами кожу на скулах. — Помнишь как мы любили друг друга, как были счастливы? Я всю жизнь вспоминал, Юль. Я никого не любил так, как тебя. И никогда так ни за что не проклинал себя, как за свою глупость и подлость.
Пашка прижался лбом, не выпуская из ладоней моего лица, и закрыл глаза. Я чувствовала его дыхание на своих губах. Горячее, рваное.
— Прости меня, прости за то, что я сделал. Знаю, что этому нет оправдания. Прости!
Пекло глаза от подступивших горьких слёз, в голове пульсом билось "поздно, поздно". Я глотала открытым ртом воздух вперемешку с Пашиным дыханием и пыталась не разрыдаться. Что же ты наделал, дурак!
Я тоже помнила. Как рушился, осыпался крошевом наш мир на двоих. Как его осколки резали, полосовали моё сердце. Как годами кровоточили раны. Помнила, как каждый день заставляла себя вставать и заниматься делами, просто жить. Ради сына.
Как выживала в девяностые. Без надежды, без нормальной работы, без денег, без его поддержки.
Помнила, как жгло непонимание, за что он так с сыном? Почему бросил его? В чём Серёжка виноват?
Как выходила второй раз замуж, только потому, что все вокруг убеждали, что мальчику нужен отец, а семье мужчина. Добытчик и защитник.
А через пару месяцев замужества корчилась от отвращения, когда муж прикасался ко мне в постели. Как ненавидела его, себя и Пашку заодно. Да, через предательство самой себя за кусок хлеба с маслом, тёплой одежды для Серёжки, я тоже прошла.
Помню, как каждый раз отказывалась от личного счастья, не желая навязывать сыну отчима.
Как долгие годы любила и ждала Пашку. Ну хоть чего-то, хотя бы весточки, напоминания о себе. Хоть какого-нибудь участия в жизни сына.
Помнила Серёжкины вопросы о Паше. Его боль. Попытки понять чем он не угодил родному отцу и бабушке с дедом.
Слишком много я помнила.
Все эти обиды я оставила в прошлом. Невысказанные когда-то упрёки, которые я тысячу раз репетировала, но так и не произнесла тогда, теперь не имели никакого значения. К чему они сейчас?
Когда-то я не стала выяснять отношения, у меня не было сил на это. На следующее утро после признания мужа1 просто собрала самые необходимые вещи для сына и уехала к маме, пока Пашка был в институте. Можно сказать, что сбежала.
Паша потом целый месяц вечерами приезжал к нашему дому, но я так ни разу и не вышла к нему, а в квартиру его не пускала мама.
А потом он перестал приходить. В июне ко мне пришёл Стас и отдал ключи. Паша защитил диплом и уехал в Москву, оставив нам с сыном квартиру.
Я очень старалась оставить всё это в прошлом и жить дальше. И у меня получилось. Я даже убедила себя, что простила всё. Но забыть…
— Юля, давай попробуем начать всё сначала.
Пашка пытался уловить мой взгляд, держа моё лицо в своих ладонях и не давая отвернуться. Я просто закрыла глаза не в силах выдержать его напора. Тяжело дышала, пытаясь собраться мыслями и ответить ему.
— Ты же тоже этого хотела. Ты не прогнала меня, пришла сюда. Ты не знала, что я тоже всё помню. Значит, хотела попробовать? Значит, всё ещё любишь меня?
Он был уверен в своей правоте. Не спрашивал — утверждал.
Я отчаянно замотала головой, вырываясь из его рук.
— Нет! Не люблю!
Пашка медленно опустил руки.
— Тогда зачем, Юль? Зачем всё это, если больше не любишь, если не простила? — отзеркалил он мой вопрос. — Объясни.
— Ребёнок, Паша. Мне нужен наш сын! — выпалила я быстрее, чем сообразила, что сдаю себя с потрохами.
— Ребёнок?
Я смотрела на него с надеждой, но Пашка только мрачнел. Его лицо застыло каменной маской, огонь в глазах потух.
— Ребёнок, значит? — процедил сквозь зубы.
Его метаморфозы меня пугали. Только что передо мной сидел парень, горячо признающийся мне в любви и вечной верности, и вот уже чужой, холодный как айсберг, мужчина, смотрящий на меня с неприязнью.
— Я вам что, бык-производитель?
На его застывшем лице заходили желваки, а в голосе заскрежетал металл. Я, зажав покрепче простыню на груди, предпочла отодвинуться подальше, к спинке кровати.
— Сам я тебе не нужен. — с горечью ухмыльнулся Пашка. — За ребёнком сюда пришла, Юла?
Из горькой ухмылка переросла в злую.
— Иди ко мне, детка. — потянул меня за ногу Паша. — будем делать тебе ребёнка.
— Паш… — упёрлась я ладонями в твёрдую и холодную как камень грудь.
— Отчего же, Юла? Ты же этого хотела.
Хотела, но…
Это был уже совсем другой секс. Бесчувственный, и равнодушный, со стороны Пашки. Мучительный долгий и горький для меня. Близко не напоминающий предыдущий. Никакой нежности, взаимного удовольствия. Паша совсем не заботился об этом.
Когда всё закончилось, Паша молча поднялся и ушёл в душ, а я подтянула к груди колени, свернулась калачиком, и едва сдерживая подступившую к глазам горячую влагу, захлёбывалась горечью и беспомощностью.
Готова ли я платить такую цену? Готова ли к унижению?
Я ненавидела сейчас Пашку всей душой, каждой клеточкой своего тела. Сволочь! Подонок! За что он так со мной?
Казалось, меня сейчас просто разорвёт на мелкие кусочки, если я останусь здесь хоть на минуту. Я вскочила с кровати и трясущимися руками стала натягивать на себя одежду.
Металась по комнате в поисках нижнего белья и колготок. В каком-то неистовом порыве собралась за считаные минуты и только в прихожей, срывая плащ с вешалки, осознала, что если сейчас уйду, то вернуться уже не смогу. Это будет вдвойне унизительно. А если не вернусь, то надежды на рождение сына больше не будет.
Застыла, замерла на секунду с бешено колотящимся сердцем, понимая, что решение нужно принять прямо
