я жива, а их нет…
И сейчас мы заново переживаем эту потерю.
Я спускаюсь сверху, когда Сэл, Стася и Мишка заходят в квартиру. Застываю на лестнице.
Я не видел её почти две недели, пока не выписали.
Это пытка.
Сердце гулко забилось, ударяя по ребрам. Дыхание становится глубоким и редким. В животе стягивается узел.
Сельванна робко проходит в гостиную и осматривается вокруг.
— Это моя квартира? — глядит на Мишку.
— Она принадлежит твоей компании.
— Понятно…
Подходит к столу и проводит по нему рукой. Потом к окну.
— Потрясный вид.
— Поэтому ты её и купила, — замечает Миша.
Я делаю несколько шагов по ступенькам. Сэл поворачивается на звук.
— Что он здесь делает? — упирается в меня ненавидящим взглядом.
— Он здесь живёт. И будет продолжать это делать, — твёрдо говорит Стаська, заступившись за меня.
— Это лишнее!
— Я могу съехать. Но из своей жизни ты меня не выкинешь, — говорю с уверенностью.
— Нет! Ты останешься здесь и точка! — решительно отвечает Стася. — И это больше не обсуждается.
— Где моя комната?
— Первая слева, — показываю рукой наверх.
Сэл поднимается по лестнице. Когда мы равняемся, смотрит на меня холодно и с презрением.
— Наберись терпения, — успокаивает Стася, когда я спускаюсь и сажусь в кресло.
— Она так смотрит, будто я чудовище.
— Для неё каждый день — это открытие. Видел бы ты, как она о себе новости читала. Глаза были словно блюдца. Хорошо, всё сейчас можно в интернете найти. Но там и лжи предостачно.
— Я поеду… У меня работы куча. До завтра! — прощается Мишка и опускает чемодан, который держал всё время.
Я провожаю его до двери.
— Крепись, мужик! — хлопает меня по плечу перед уходом. — Сложно, но можно…
— Спасибо! У меня всё равно нет другого выхода.
Я снова поднимаюсь наверх. Комната Сэл открыта. Она стоит у шкафа и перебирает свою одежду. Встаю рядом и облокачиваюсь на дверцу.
— Это моё любимое, — указываю на белое винтажное кружевное платье.
Она хранит его все эти годы.
— Это? Ужас! — выкидывает на пол. — Что ещё из моего гардероба тебе нравилось? Наверняка бельё. Какое? Чёрное, красное, кружевное? — открывает ящики по очереди, пока не находит нужный. — Наверное, такое? — достаёт и разворачивает лайкровые трусики. — Не в моём вкусе, я такое терпеть не могу, а значит, угождала тебе.
Выгребает всё из ящика и выбрасывает.
Желание — схватить её и встряхнуть, как следует. А ещё больше поцеловать. Так, чтоб вспомнила сразу всё. Сжать в объятиях и любить, чтобы кричала.
Но я не мог этого сделать. Поэтому просто тихо ругаюсь и ухожу к себе в комнату, хлопнув дверью.
***
Уже за полночь, а я всё ещё торчу в интернете. Информации вагон, а толку мало. Я уже консультировался с несколькими нашими крутыми психиатрами по поводу диагноза Сэл, но они ничего нового не предлагают. Всё тоже, что и говорила Алиса.
У меня медленно едет крыша от происходящего. От своей беспомощности. Я ничем не могу помочь.
От чтения статьи на каком-то сайте отвлекает шум с первого этажа, как будто что-то упало. Убираю ноутбук и отправляюсь посмотреть. Звуки доносятся с кухни. Щёлкаю выключателем, который включает свет по фартуку.
— Не знал, что ты хомячишь по ночам, — ловлю Сэл за столом в темноте.
Она трескает котлеты.
— Соскучилась по домашней еде. Даже здесь в больницах кормят отвратительно. А Стаська вкусные котлеты готовит, как у бабушки, — бубнит с набитым ртом.
Наливаю ей чай.
— Подавишься, всухомятку есть, — ставлю перед ней чашку.
Она так странно на меня смотрит. Не знаю, что это — удивление или замешательство.
— Спасибо! Будешь? — протягивает тарелку.
Я беру одну и откусываю. Котлеты действительно очень вкусные и сочные, даже холодные.
Или это голод? Я в очередной раз отказался от ужина.
— Там ещё оливье есть, — кивает на холодильник.
— Утром ты на меня смотрела, как на врага, а сейчас предлагаешь разделить с тобой трапезу? — делаю ударение на последнем слове.
— Жалко тебя, помрёшь с голоду, сестра мне не простит такое. Ты же для неё РОДСТВЕННИК! Не понимаю, как я могла с тобой связаться?
— Влюбилась…
— Издеваешься?! Или ты мне какое-то любовное зелье подлил? Как в Гарри Поттере?
Смешно.
— Нет.
— Тогда я точно не в своём уме была! Не могла я так опуститься. Мы же разошлись полюбовно и тихо после той вечеринки. И больше не виделись.
— Мы начали общаться после твоего расставания с Роном.
— И даже ни разу не скандалили?
— Скандалили и не раз, — посмеиваюсь.
— Нормальная практика. Сколько мы встречались?
— Год. Хотели завести детей.
Она замирает на какое-то время.
— Враньё. Иначе бы я не вышла замуж за Рона. Кто накосячил из нас двоих?
— Это моя вина. Точнее не моя… но это сейчас не важно.
— Важно. Измена?
— Подстава с изменой. Меня усыпили и обставили всё так, чтобы ты поверила, что я переспал с другой.
— А ты этого не делал? — присматривается внимательно.
— Нет!
— Не верю! Горбатого могила исправит.
— Когда ты выходила замуж, ты тоже не думала, что он тебе изменять будет.
— Рон не мог. Он меня любит…
— Любил. Давно. И когда вы разошлись, он ушёл к любовнице. Он тебе целый год изменял, — проговариваю жёстко, ударяя каждым словом.
— Это неправда… — в её глазах появляются слёзы.
— Жестокая, но правда…
Она опять смотрит на меня, как на ничтожество, вытирая слезинки.
Я не сдерживаюсь и прижимаю Сэл к груди.
Я сделал ей больно, и эта боль теперь передаётся мне, разрывая душу в клочья.
— Пусти! — стучит кулачками мне по плечам, захлебываясь слезами.
Но не отпускаю, держу крепко. Нельзя отпускать, она сама так говорила. А я послушный парень, по крайней мере, с ней.
Постепенно Сэл перестаёт сопротивляться и просто плачет.
— Тшш, — глажу её по голове, как котёнка. — Не надо лить слёзы из-за какого морального урода.
— Чем ты лучше? — всхлипывает.
— Ничем… Просто я тебя люблю.
Она отстраняется и вглядывается в меня внимательно, прожигая своими черными дырами.
— А я тебе нет, — толкает со всей силы и убегает к себе в комнату.
А кто тебе сказал, Алекс, что будет легко? С ней всегда было трудно. На каждое слово найдет своё "но".
Только от меня не убежишь. Где-то глубоко внутри неё под колпаком сидит та Сэл, которая знает и любит меня. И я помогу ей выбраться оттуда, чего бы мне это не стоило. Расшибусь в лепёшку, но разобью этот чёртов купол, который похоронил её память.
— Алекс, ты чего не спишь? — отрывает меня от мыслей голос Стаси.
Она
