плевать. Пусть думает, что ему заблагорассудится.
Надев топ и юбку, выхожу в гостиную. Мы с Зеном сцепляемся взглядами. Он опускает глаза на мое декольте. Беременность сделала формы более женственными. Я в восторге. И похоже, не только я.
— Я помню о дресс-коде, но не успела сдать в химчистку свой костюм, — поясняю, ловя на себе горящий взгляд.
— Переодевайся, — хрипло произносит Зен.
— Прости… что? — На мгновение теряюсь.
— Обед деловой. Переодевайся, — повторяет он строже. — Инвесторы у нас на крючке, и это все лишнее. Скрой свои голые плечи и не выпячивай грудь.
Тут же вспыхиваю от негодования:
— Не буду я переодеваться!
Глаза Зена, подавляя, гипнотизируют меня в течение минуты. Уже собираюсь сдаться и найти в своем гардеробе что-то более закрытое, но пригодное для жаркой погоды, как звонок на сотовый Дамианиса приводит в чувство. Гордо вздергиваю подбородок, давая этому тирану и деспоту понять, что не буду делать так, как он настаивает.
Зен отвечает кому-то на греческом, зовет Лето и выходит с ней. Я спешу следом, прихватив сумку. В холле краем глаза замечаю, как в номер Зена входит девушка, и застываю как вкопанная. Это помощница по дому, которую он попросил приглядеть за Маугли? Больше похожа на фотомодель. Никак не вяжется с возникшим в голове образом.
Первый порыв — прокомментировать выбор Зена, но запрещаю себе это делать. Какая мне вообще разница, как выглядят его домработницы?
— Так, все, Лея под присмотром. — вернувшийся Дамианис опять впивается взглядом в мои плечи и декольте. — А тебе сейчас заедем и купим пиджак. — Он направляется к лифту.
Захожу в кабинку и задерживаю глаза на его лице, чувствуя, как между нами вспыхивает дикое напряжение. Зен смотрит хищно несколько долгих секунд, а потом делает шаг и вжимает меня в свою грудь. Я жадно хватаю ртом воздух. Хотя правильнее было бы не дышать, потому что все вокруг пропитано запахом Дамианиса и моим желанием.
Тон Зена из расслабленного становится низким и требовательным:
— Не устала притворяться, а?
Словно дежавю. Это все уже было в моем сне. Только в номере Дамианиса. И взгляд этот порочно-темный, выворачивающий внутренности, и нетерпеливые руки…
Зен касается шеи, заставляя сердце бешено биться. Ведет губами к подбородку и набрасывается на мой рот, блокируя попытки анализировать ситуацию.
— Прекрати… — шепчу в перерывах между поцелуями, чувствуя, как волны дрожи, идущие из солнечного сплетения, сотрясают все тело. — Хватит… — сопротивляюсь из последних сил.
— Не могу, Даша. — Его хриплый шепот вызывает рой мурашек на теле. — Хочу тебя. Ничего не могу с этим сделать, — произносит Зен с той же чарующей вибрацией.
Его ладони гладят мои бедра через ткань юбки, сжимают ягодицы. Его эрекция упирается мне в живот. Божечки… Зен хочет меня ничуть не меньше, чем я его!
Если бы не открывшиеся двери, я бы, наверное, прямо в лифте ему отдалась, но, заметив пожилую пару, которая смотрит на нас, открыв рты, немного прихожу в себя. Отталкиваю Зена и тороплюсь на улицу.
На свежем воздухе настигает расслабление. Правда ненадолго. В сумке начинает вибрировать мой сотовый. Достаю его и на автомате прикладываю к уху.
— Даш, я прилетел, — звучит в динамике голос бывшего мужа. — Через пару часов буду в офисе. Что ты хотела?
Зен
Результат недавних действий в лифте плачевный: у меня стоит на Калиничеву. Даже когда она договаривается с бывшим мужем о встрече. Злюсь на себя, на эту русскую стерву, на дочь, которая влюбилась в Егора. На свое самообладание, в очередной раз давшее сбой.
— Кто звонил? — интересуюсь я, сохраняя невозмутимый тон, пока тело бесится от возбуждения.
— Егор. Они с Кирой приехали.
— Идем, — говорю требовательно и веду Дарью к машине, стоящей у входа в отель. — Нас ждут в офисе.
В течение всей поездки от Даши нет ни одной реплики. Прижавшись к двери, она смотрит в окно. Лучшее, что я могу сделать сейчас — не заводить разговоров и никак не трогать ее, иначе сорвусь. И тогда контракт с инвесторами нам не светит, потому что я затрахаю Дарью прямо в машине.
— Что ты имел в виду под словом «притворяться»? — спрашивает Калиничева тихим голосом, когда мы заезжаем на подземную парковку.
Поворачиваюсь. Рассматриваю ее хрупкую фигуру. Даша съеживается под моим взглядом. Кусает губы.
Этот вопрос вызывает приступ негодования. Я совсем не могу думать о работе последние несколько дней. Только об этой стерве.
— Позже поговорим. — Демонстративно поднимаю запястье и смотрю на часы.
Иначе последние крохи самоконтроля растеряю и случится непоправимое. После чего меня смело можно будет обвинить в изнасиловании.
Встреча с инвесторами проходит напряженно. По большей части из-за Насиба, взгляд которого без конца ныряет в декольте Дарьи. Вижу по горящим глазам араба, что он мечтает увезти белокожую красавицу к себе домой, надеть на нее чадру и заставить рожать наследников одного за другим. Но хрен ему, а не русская жена.
Поставив подписи на документах, договариваемся вечером отметить начало сотрудничества в ресторане на берегу моря. Дарья идет проводить наших теперь уже партнеров, а я вызываю юриста, чтобы закончить дела с органами опеки.
Бурман долго и внимательно изучает бумаги.
— Зачем тебе это? — интересуется, листая папку по второму кругу.
Откидываюсь на спинку стула и, взяв ручку со стола, перевожу взгляд в окно.
— Хороший вопрос. На который у меня нет ответа.
Оторвавшись от бумаг, Бурман пробегается глазами по моему лицу и опять склоняется над документами.
Мысли ускользают от Леи и возвращаются к Дарье. В последнее время я похож на бешеное животное, готовое сожрать ее. Стоит нам остаться наедине, инстинкты тут же срабатывают и накрывает неконтролируемым желанием. Возможно, за полгода контракта я удовлетворил бы свою похоть, и мы разошлись бы кто куда. Но как это сделать, когда Даша держит на расстоянии?
— На этом листе в двух предложениях ошибка. Неправильная дата твоего рождения, — отвлекает меня Бурман от страстных фантазий о Калиничевой. — В остальном все в порядке. Дело ты задумал хорошее, но не благодарное. Такие дети когда вырастают, узнают правду и создают своим приемным родителям кучу проблем.
Мозг кипит. Работы невпроворот, а в голове словно на повторе звучит вопрос Калиничевой. Не могу разгадать причины ее поведения. Неужели действительно не помнит, что вытворяла той ночью в моей постели?
Скрещиваю пальцы в замок, вглядываясь в небо за окном.
Есть у меня соображения на этот счет. Надо бы проверить.
— У тебя все? — киваю на бумажки.
— Да, все. Как подпишешь и отдашь в органы опеки, можешь считать, что девочка твоя. Официально.
— Вот и отлично. Спасибо, — благодарю я Бурмана и прощаюсь с ним.
Распоряжаюсь, чтобы секретарь занялся исправлениями в
