получить на Рождество в этом году.
Я вижу, что ни один из них не собирается отступать, поэтому вздыхаю и смиряюсь с этим, прокладывая себе путь, чтобы сесть рядом с Сантой, потому что что-то подсказывает мне, что Паркер явно настроен на это.
Он держит телефон наготове, нацелившись на нас двоих, и, если бы кинжалы, которые сейчас летят в него из моих глаз, были настоящими, он бы уже был в могиле глубиной десять футов.
— Что бы ты хотела получить на Рождество? — спрашивает Санта, и с его губ срывается задорная усмешка, — все возможно… если верить.
Господи, дайте мне передохнуть. Прошу тебя, если это вообще возможно. Пусть это будет моим собственным рождественским чудом и избавит меня от страданий.
— Все, чего я хочу на Рождество, — это чтобы моя семья была счастлива.
— И это все? — спрашивает он, и между его бровей появляется складка от этого вопроса.
— Это все.
Санта улыбается.
— Ты хорошая девочка, Квинн Скотт, и у тебя доброе сердце. Помни, что иногда нормально хотеть что-то и для себя.
— Спасибо, это было… это было здорово. Счастливого Рождества, — говорю я, поднимаясь с сиденья рядом с ним. Прежде чем Паркер успевает подвергнуть меня новым пыткам, я хватаю его за руку и тяну к выходу из катка.
Когда мы оказываемся за двойными дверями, и нас обдает морозный ночной воздух, только тогда я понимаю… Я не говорила Санте свою фамилию.
Сколько оргазмов может испытать девушка, прежде чем умрет? Это своевременный вопрос, на который мне очень нужен ответ. За одну ночь Паркер подарил мне больше оргазмов, чем я получила с другими мужчинами за последние годы. Мне так больно, что я едва могу двигаться, но, по крайней мере, у нас было время восстановить силы, когда он принес пирог в постель и заставил меня смотреть «Гринча», пока я не заснула на его груди.
Сейчас мне меньше всего хочется покидать наш маленький пузырь умопомрачительного секса, чтобы пойти на ужин с семьей. Я боялась этого с того момента, как мама заговорила об этом. Хотя и уверена, что будет очень интересно, если мы все соберемся в одном месте и разделим трапезу. Я уже и не помню, когда такое было в последний раз. Но в этом году мама твердо намерена собрать нас всех вместе на праздники, включая моего отца и его новую жену.
— Готова к этому? — спрашивает Оуэн, садясь напротив меня и поправляя галстук на шее.
Мало того, что нам предстоит пережить самый лицемерный рождественский ужин всех времен и народов, так еще мы должны это сделать нарядными.
А это значит, что у меня появилась еще одна возможность надеть новые лабутены, так что, думаю, все не так уж плохо, в конце концов.
— Наверное. Надеюсь, он уйдет пораньше, — я беру бокал с вином и рассеянно кручу его в руках, прежде чем сделать большой глоток. Я не могу не заметить, что Паркер не притронулся к своему бокалу.
Единственный плюс сегодняшнего вечера?
Мы сидим рядом друг с другом.
— Будь вежлива, Квинн. Разве мы не можем спокойно поужинать все вместе? Мы с твоим отцом очень старались оставить все в прошлом, чтобы собраться вместе на праздники. Нам всем нужно постараться, — укоряет мама.
Мне требуются все силы, чтобы не закатить глаза. Вместо этого я делаю еще один глоток вина и откидываюсь на спинку стула.
Она права.
У-у-у, Квинн.
Под столом я чувствую тепло руки Паркера, когда он проводит ею по моему колену, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности. Его пальцы мягко сжимаются, давая мне уверенность, и я каким-то образом расслабляюсь. Я чувствую, как напряжение покидает мое тело.
Я смотрю на него, и на его лице застыло сосредоточенное выражение, поскольку он внимательно слушает историю, которую Оуэн рассказывает о своей работе. Его взгляд не отрывается от Оуэна, он кивает, одновременно проводя рукой по моему бедру.
Его красивый профиль непоколебим, но я? Все мое тело реагирует на его прикосновения.
Это и пугает, и возбуждает одновременно.
— Квинн? — зовет мама, отрывая меня от мыслей о прикосновении руки Паркера.
Я прочищаю горло, смущаясь.
— Да? Извини.
— Клянусь, я назвала твое имя три раза. И сказала, что твой отец здесь.
Я киваю и ставлю бокал с вином на стол, делая глубокий, успокаивающий вдох. Оуэн и Кэри встают и выходят из комнаты, чтобы поприветствовать его, оставляя нас с Паркером наедине.
Как только они уходят, и я встаю со стула, его рука касается моей спины, и он спрашивает.
— Ты в порядке?
— Да, я в порядке. Просто нервничаю. По поводу встречи с отцом, прошло много времени, и все как-то натянуто.
— Понимаю, но я здесь, если я тебе понадоблюсь, хорошо?
Я киваю и улыбаюсь ему.
— Спасибо.
Мы вместе выходим в фойе, и я вижу, что мой отец стоит со своей новой женой Марией.
Он выглядит постаревшим с тех пор, как я видела его в последний раз. В уголках его глаз появились глубокие морщины, а «гусиные лапки» стали более выраженными.
При виде его у меня щемит сердце. Часть меня, маленькая девочка, которой нужен был отец, жаждет протянуть руку и преодолеть разрыв между нами.
Если бы это было так просто. Если бы это было так, то годы не пролетели бы так быстро.
Он одет в темно-серую спортивную куртку с белыми кнопками и слаксы. Его жена одета в темно-синее платье, ее длинные светлые волосы собраны набок заколкой с рубинами и бриллиантами.
Она прекрасна, хотя мне и неприятно это признавать.
— Квинн, — тихо произносит отец, делая нерешительный шаг ко мне. Я вижу на его лице тоску и обожание, когда он смотрит на меня, и чувство вины внезапно сжимает мое горло.
— Привет, — шепчу я, не зная, что сейчас делать или говорить.
Он делает шаг вперед и обнимает меня, задерживаясь на мгновение, прежде чем отойти к Марии.
Я протягиваю ей руку для пожатия, но она оставляет ее без внимания, заключая меня в крепкие, быстрые объятия без малейшей неловкости, как будто мы знакомы уже много лет.
Это совершенно неожиданно, и почему-то вызывает у меня слезы.
— Привет, Квинн. Я так много слышала о тебе. Так приятно наконец-то встретиться, — шепчет она мне на ухо, прежде чем отстраниться.
— Да, мне тоже.
Она тепло улыбается и возвращается к моему отцу. Затем в комнату входит мама и начинает давать указания. Я замечаю, что ее общение с моим отцом совсем не такое, каким
