я видела тебя целиком, — задыхаясь, я запустила руки в его боксеры, чтобы сжать его твердый как камень член. Твердый, как кость, и обтянутый бархатной кожей, я хотела, чтобы эта идеальная часть его тела была у меня во рту, где я могла бы сосать и ласкать, пока он не распадется на части из-за того, что я с ним сделала. — Я хочу твой член. Я хочу тебя.
— Черт возьми, — простонал он, его взгляд был диким от желания. Затем Итан поднялся, тяжело дыша, и начал яростно избавляться от рубашки и штанов с боксерами. — Я безумно люблю тебя.
Итан задрал мой лифчик и обхватил обе груди руками, погружаясь, чтобы втянуть мои соски. От такого натиска я чувствовала тепло, проникающее в самое сердце. Я была готова, но знала, что пока не получу его, как бы сильно ни умоляла.
Итан взял все на себя.
Выгнув мою спину руками, он схватился за застежку лифчика, легко расстегнув его, прежде чем швырнуть его на песок. Он зарычал от удовольствия, когда вернулся к моим грудям, безжалостно дразня их своей щетиной и языком, который знал, как сосать и облизывать меня, превращая в неистовый комок отчаянной потребности.
Затем Итан просунул руку в белые трусики, которые я носила под платьем, и нашел мое лоно с требовательным прикосновением.
— Все мое, — сказал он с силой, просовывая длинный толстый палец внутрь меня.
Я выгнулась в его руке с криком, когда он согнул палец, чтобы найти мое сладкое местечко, преодолевая разрыв между нарастающим удовольствием и кульминацией, которую он заставил меня так отчаянно желать.
Он сделал все это со мной за считанные секунды.
— Итан, пожалуйста, — умоляла я.
Его ответом было скольжение большого пальца по моему клитору, пока он доводил меня до ослепительного оргазма. Тот, который заставил содрогаться и трепетать под ним, задыхаясь.
— Не отводи взгляд. Хочу, чтобы ты смотрела на меня после того, как я заставил тебя кончить, — выдавил он. — Хочу видеть, как твои глаза вспыхивают огнем, а ноги дрожат, когда я внутри тебя и заставляю выкрикивать мое имя. — Его пальцы теперь двигались медленнее, выводя меня из всепоглощающего удовольствия, полностью плененную его потребностью владеть мной.
— Это я хочу заставить тебя кончить. — Я тяжело дышала, взяв его член в руку, и принялась поглаживать вверх-вниз, наслаждаясь резким шипением, которое он издавал, когда я касалась его.
— Ты сделаешь это, — мрачно пообещал он.
Мои трусики были спущены вниз, когда Итан благоговейно поцеловал мой холмик. Это была последняя нежная вещь, которую он делал, прежде чем все становилось по-настоящему грязным и порочным. Словно он говорил, что он любит меня и не забывать об этом, когда все становится дико примитивным. Я узнала, что у моего неистового сексуального бога была беспокойная совесть. Это только заставило полюбить его еще больше, когда он проявил свою заботу обо мне.
Однако ему не стоило беспокоиться на этот счет. Я бы хотела его агрессивным или нежным… или любым другим.
Итан перекатил меня на бок и повернул свое тело напротив моего так, чтобы мне было удобно пробовать его, а ему — меня. Он приподнял мою ногу и не торопясь целовал внутреннюю сторону моего бедра, медленно приближаясь к моему лону, как будто это было лакомство, которым он хотел насладиться.
Я взяла его толстую длину в руку и погладила, сделав небольшой круг наверху, зная, как это сводит его с ума. Он застонал в мою киску, когда я взяла его в рот. Я втянула его поглубже и скользнула рукой в тандеме, чтобы соответствовать ритму, который, я знала, он любил. Сосать… крутить… поглаживать… скользить.
Я увлекла его за собой, наслаждаясь напряжением его бедер и живота, звуками и словами, которые он произносил, приглушенные его губами между моих ног, доводя меня до собственного оргазма, пока все это не превратилось просто в кружащийся вихрь секса и удовольствия, который невозможно описать. Затем мы оба кончаем, теряясь в прекрасном и безумном экстазе.
— Так хорошо… О, черт возьми, так хорошо. Ты сосешь мой член… просто невероятно, детка… — Задыхающиеся стоны Итана вывели меня из моего собственного вихря удовольствия, заставив мое тело двигаться.
Я люблю сосать твой прекрасный член. Я обошла его и встала на колени между его ног, принимая его твердую плоть очень глубоко, длинными размашистыми посасываниями, от которых у меня перехватило горло. Я обхватила его яйца другой рукой и сжала, чувствуя, как они напрягаются, готовясь дать мне то, что я хотела.
— Блядь, блядь, блядь… Я сейчас кончу тебе в рот. Бринн… — выдавил он, короткими рывками двигая бедрами, трахая меня в рот. Его руки вцепились в мои волосы пригоршнями, удерживая меня в плену на своем члене… пока его горячая мужская сущность не заполнила меня.
В последний момент, как я и ожидала от него, потому что Итану это было нужно именно от меня; он произнес мое имя в отчаянном призыве посмотреть на него снизу вверх.
Я подняла глаза и обнаружила, что его собственные голубые глаза смотрят на меня сверху вниз, сияя во всем своем пламенном блеске любовью… ко мне.
— Я… люблю… тебя, — сказал он мне ревом, который можно было описать только как крик полного, мучительного блаженства.
Я знала, потому что это было именно то, что он сделал со мной.
Несколько часов спустя, испытав больше оргазмов, чем я думала, что это возможно, я лежала в сильных объятиях моего мужчины, слушая мягкий плеск моря о берег и мерцание свечей в банках, освещающих темноту вокруг нас мягким сиянием. Я познала больше счастья и любви, чем когда-либо испытывала в своей жизни, и теперь поняла, как драгоценно иметь такую любовь.
Как я могла жить без этого? Что будет со мной, если я когда-нибудь потеряю его? Смогу ли я вообще пережить такое?
Итан изменил меня навсегда и вернуть прошлое не получится. Никогда.
Я закрыла глаза и сосредоточилась на том, где я была в данный момент. На нашем ложе любви посреди итальянского пляжа, с Итаном, лежащим за моей спиной, его рука обнимала мой живот, пока он спал.
Прижимая нас обоих к своему сердцу, владея нами, защищая нас… любя нас.
Какой прекрасный момент…
Мне было страшно поверить, что это случилось со мной.
30 сентября
День Сомерсет
Мальчик плакал над бездыханным телом матери, брошенное в грязи. Часы тянулись так же медленно, как солнце над головой. Мне становилось все труднее игнорировать его. Вопль проник прямо в уши и мое гребаное сердце.
Этим мальчиком был я. Стоял там, где он. Я не мог больше слушать
