Он сидел в кабинете и уже с утра чувствовал – должно что-то случиться. Но на приеме было мало народу – обычный осенний вирус. Димка не понимал, почему ерзает на стуле и почему ему так неспокойно. Когда она вошла в кабинет, он впервые в жизни не знал, что сказать. Впервые в жизни он обратил внимание сначала на мать, а потом на ребенка.
Худенькая, почти девочка. Она смотрела так… Димка никогда не видел такого взгляда. Он видел много мам с огромными, расширенными от ужаса зрачками. Видел много красавиц и не красавиц. Он не мог объяснить, какая она. Ей было страшно – он это чувствовал. Она хорошо знала, что делает, – это он тоже сразу почувствовал. Она хотела отдать себя в его руки, но оставляла за собой последнее слово.
У ребенка, мальчика, был ее взгляд. Малыш не плакал, хотя Димка чувствовал, что ему больно, он сразу почувствовал его боль, нестерпимую даже для взрослого. Он сразу понял, что ничем не может помочь этому ребенку. Он – не его пациент.
– Как тебя зовут? – спросил он мальчика.
– Алексей Звонарев, – ответил тот.
– Давай я тебя посмотрю, Алексей.
У этого малыша был серьезный, взрослый взгляд.
– Мама, не волнуйся, – сказал мальчик, тоже очень по-взрослому.
Димка осмотрел его, как положено, хотя мог этого и не делать – он сразу все понял, все почувствовал сердцем.
– Вы же знаете, что я скажу…
– Да, знаю, – ответила мама Леши.
– Вам нужно в больницу. У вас есть направление?
– Да, есть.
– Тогда зачем я вам?
Маму звали Кира. Как Димка узнал позже, Катерина. Ей посоветовали его какие-то знакомые. Димка приехал к ним на дом, как она просила, – не хотела класть сына в больницу, но врач рядом был необходим. Она положила деньги за визит на тумбочку.
– Я не возьму, – сказал он.
– Почему?
– Я не смогу помочь Леше. Вы это знаете.
– Знаю.
Им был отпущен год, за который Димка прожил целую жизнь. В этот год он обрел сына и жену. Не по документам. В сердце. Все получилось как-то сразу и так, как должно быть. Он переехал к ним – Кире с Лешей, и сразу все сложилось. Он ставил Леше капельницы, учил его кататься на велосипеде, ходил с ним в кино на мультики. С Кирой им не нужно было говорить – они понимали друг друга без слов. Она сразу и безоговорочно впустила его в свою жизнь и отдала ему свою. У него было ощущение, что он знал ее всю жизнь, что встречал ее из роддома с Лешкой, что видел, как мальчик делает первый шаг. Она показывала ему фотографии – он их проживал. Про Лешиного отца он не спрашивал, она не рассказывала.
По ночам у нее случались истерики. Она закрывалась в ванной и плакала. Димка стучался и просил его впустить. Она не открывала. В один из вечеров он сломал дверь, схватил ее и обнял. Они сидели на холодном кафеле, она плакала, а он обнимал ее за плечи и шептал «шшшшш». Больше она не закрывалась и не плакала. Ложилась к нему на колени на диване и молчала. Он гладил ее по волосам.
Димка знал, что Леша скоро умрет. Знала это и она. Кира не просила, чтобы он спас ее сына, чтобы что-то сделал. Об этом не надо было просить – Димка и так поставил на ноги всех знакомых.
– Чуда не будет, – говорили ему.
– Я знаю, – отвечал он. Хотя сам до последнего верил в это пресловутое чудо. Верил, что может отдать этому мальчику свое здоровье, свою силу. Отдавал.
Леша умер у него на руках. Димка плакал и не отпускал его. Кира вызвала «Скорую» и медленно, палец за пальцем, отлепила Димку от малыша. Она не проронила ни слезинки. Димка кулаком разбил дверь в ванную в щепки.
Теперь уже она его держала у себя на коленях и гладила по волосам, приговаривая «шшшшш».
То, что было потом, он помнил фрагментами. Помнил, что на кладбище появился красивый молодой мужчина в дорогом костюме и держал Киру за плечи, а она лежала головой у него на груди и вздрагивала. Димка понял, что этот мужчина – отец Леши. Он видел саму Киру – с чернющими синяками под глазами. И ничего не мог для нее сделать.
После похорон они не виделись. Он забрал свои вещи и уехал, потому что почувствовал, что она не может его видеть. Почувствовал, что ей становится больно – глядя на него, она вспоминала о сыне. Расстались они так же, как встретились – без слов, в одно мгновение.
«Так и должно быть. Все правильно, – говорил себе Димка, – пройдет время, она позовет меня, и я приеду».
Тогда он уехал в дом к Артему на неделю – прийти в себя. Но после этой недели – одинокой, пустой – стало только хуже.
Димка не мог больше работать. В поликлинике еще куда ни шло, а с частными клиентами стало совсем плохо. Он перестал ловить импульсы через стенку. Перестал чувствовать детей. Он мог делать свою работу, но в ней больше не было любви и… магии, дара от Бога. Как будто этот дар Димка отдал за тот год, который прожил с Лешей.
Постепенно даже преданные клиенты начали от Димки отказываться – им казалось, что он стал равнодушным, хотя это было совсем не так. Димка приходил в дом и уже не считал, что ринит – беда. Беда – когда ребенок умирает, когда ничто и никто не может ему помочь. Он не видел детей – перед глазами, на сетчатке глаза, был отпечатан Леша. Он не видел мам – стоило только моргнуть, как появлялась Кира. Димка перестал шутить, перестал говорить разными голосами. Он по-прежнему делал свою работу, но без души. Без сердца. Сердце осталось там, с Кирой и Лешей, и он не знал, как вернуть себе хотя бы Киру. Он умел разводить руками чужую беду, а его беду могла развести только Кира.
Когда-то… Ему казалось, что это было очень давно, в какой-то другой жизни, они лежали с Кирой на полу в ванной – ее тошнило от боли и страха, а он держал ее за плечи и гладил по волосам… Тогда он сказал, что хочет, чтобы она родила ему ребенка. Такого же зеленоглазого мальчика, как Леша. И у них все, все будет хорошо. И они будут счастливы и проживут долгую счастливую жизнь. Они будут вместе, и это самое главное. Кира тогда кивнула. Он был уверен, что в тот момент она тоже этого хотела, тоже об этом мечтала. Но потом… Каждый день он представлял себе, как Кира позвонит, как он к ней приедет, как они опять будут вместе. Во сне он видел маленького Лешу, но знал, что это не Леша, а их с Кирой сын. Каждое утро его трясло, как во время ломки. Хотелось кричать, плакать и ломать мебель. Ему нужен был наркотик – Кира.
Димка стал выпивать. После работы. Сначала по чуть-чуть. В один из таких вечеров он рискнул – подъехал к дому Киры и увидел ее с мужчиной, другим, не Лешиным отцом. Кира стояла у подъезда с цветами и улыбалась. Димка уехал. Больше не возвращался. После этого стал пить уже всерьез.
На работе, когда он пришел в пьяном виде, его попросили уйти «по собственному желанию». На самом деле он не был пьян, ему было плохо, дико плохо, как никогда. Он не спал уже несколько суток. В лифте поликлиники он столкнулся с заведующей, которой нахамил. Просто так, завелся с пол-оборота в ответ на ее банальную реплику про незаполненные карты. Слово за слово. Из лифта он вышел безработным. После этого он сорвался. Запой был многодневный. Его еле откачали – хорошо, что Артем заехал без предупреждения пива попить. Хорошо, что Димка забыл закрыть дверь. Артем зашел и увидел друга в невменяемом, полуобморочном состоянии. Потом еще раз еле откачали.
