Быстро поставив в микроволновку кастрюльку с борщом для мужа, побежала за дочкой. Забрав ребенка, не спеша шла домой, старательно обходя огромные грязные лужи. Подходя к дому, услышала дикие вопли, хорошо различимые даже на улице. Даша осторожно огляделась – не слышит ли их кто-нибудь еще. Улица была пустынна, и она с облегчением вздохнула. Позориться в очередной раз не хотелось. Доброхоты наверняка с обидной ухмылкой поинтересовались бы, по какому поводу шум.
Маша подняла к матери смышленое живое личико.
– Бабушка пришла!
Даша печально согласилась, незаметно поморщившись:
– Да, бабушка!
Они вошли в дом, с порога поздоровались, и вопли немедля прекратились. Даша замерла на месте, не веря своим ушам. Обычно присутствие зрителей свекровь никогда не останавливало, скорее вдохновляло.
Раздевшись, прошла на кухню, где за столом сидел красный взъерошенный Валерий с упрямым выражением лица. Перед ним, грозно уперев руки в бока, стояла разъяренная Нина Андреевна, похожая на злобную фурию. Даше почувствовала себя нереально, как героиня фантастического фильма при виде вылезающего из шкафа зелененького инопланетянина и, чтобы очнуться, посмотрела вокруг.
Мирно тикающие старенькие ходики привели ее в чувство. Это не сон, свекровь в самом деле ругала нежно лелеемого сыночка. Чтобы снять напряжение, Даша вежливо предложила свекрови поужинать с ними. Тут, к ее изумлению, женщина гордо отказалась и ушла, мимоходом потрепав внучку на прощанье по пушистой головке.
Даша проводила ее недоуменным взглядом.
– Что это с ней?
Муж зло сверкнул глазами и стукнул кулаком по столешнице. Хлипкий стол под его тяжелой рукой заходил ходуном, грозя рассыпаться.
– Вот у нее и спроси! Ходит тут, орет всякую чушь! Накрывай на стол!
Даша выпрямилась, подняла подбородок и молча выполнила приказ.
В полвосьмого, пообещав дочке вернуться завтра пораньше, вышла под холодный моросящий дождь, раскрыла неприметный серый зонт и по узкой асфальтовой дорожке под ярко горящими фонарями добежала до своего корпуса.
Из-за дождя вестибюль был полон. Отдыхающие, не желающие гулять под дождем, толпились у доски объявления, решая, чем сегодня заняться. Даша посмотрела на вахту и сердито нахмурилась. Опять дежурили нелюбимые ею Василий Егорович с Ваней.
Сухо поздоровалась с ними, причем Ваня ни с того, ни с сего глуповато хихикнул, и прошла к себе. Огляделась, тщательно проверив рабочий стол. Делать было нечего: предыдущая смена постаралась на совесть, не оставив ей никакой, даже бумажной, работы. С одной стороны, забота коллег была приятной, а с другой – что ей делать целую ночь? Когда есть дело, и время пролетает незаметно.
Отопление работало, в комнате было тепло, но Дашу почему-то знобило. Даже руки слегка подрагивали, как после тяжелой работы. Она вытащила знаменитую пуховую шаль Марьи Ивановны, села в кресло, подобрав ноги, и закуталась в нее по шею. С грустью посмотрела в черное окно. По прозрачным стеклам медленно стекали струйки дождя, казавшиеся жидким серебром в свете стоявших невдалеке уличных светильников.
Она раскрыла принесенный из санаторской библиотеки томик Стефана Цвейга и стала перечитывать «Письма незнакомки», иногда смахивая набегающие слезы. Чувствительная история так была созвучна ее истомленной душе, что она переживала ее, как собственную жизнь. Она так зачиталась, что не заметила, как кто-то вошел в комнату.
Медленно вынырнула из тумана чужой несчастливой судьбы и вздрогнула, увидев, кто сидит рядом с ней.
Юрий тихо засмеялся, увидев ее оцепеневшее лицо.
– Будем считать, что ты рада меня видеть, дорогая? – Он взял ее руку за узкую кисть и поднес к губам, задорно блестя глазами. – Потому что я очень рад твоему милому личику. Было бы очень грустно испытывать такую радость в одиночестве.
Томительно поцеловал ладонь, глядя в глаза, и к ее сердцу побежали стремительные токи, заставлявшие его биться все сильнее.
В коридоре раздался неясный шум и, спохватившись, Даша отвела зачарованный взгляд от его лица и забрала свою руку. Постаралась спросить весьма прохладным тоном:
– Когда вы приехали? – но голос не послушался и сорвался.
Он прикрыл глаза, с удовлетворением вслушиваясь в ее дребезжащий голос, выдавший потаенные чувства.
– Сегодня. К сожалению, лишь на две недели. На больший срок не отпустили с работы. Так что нам надо многое успеть!
Эти слова облили ее душу ледяным водопадом, и чувственный дурман сразу рассеялся.
– Мне с вами никуда успевать не надо!
Она расстроено соскочила с кресла и направилась в коридор. Он быстро перерезал ей путь. Хмуро проговорил:
– Похоже, я опять ляпнул не то! – и властно прижал к себе, успокаивающе поглаживая спину, как расстроенному ребенку.
Посмотрел в ее сердитые глаза и нехотя пробормотал:
– Как же ты хороша! Так и влюбиться недолго! – и приник к ней в долгом поцелуе.
Не пытаясь отстраниться, Даша чувствовала разгоряченное мужское тело и с тайным удовлетворением ощущала, как наливалась желанием его плоть, всё сильнее упираясь ей в низ живота. Ее это не пугало, наоборот, было приятно и давало ощущение непривычной власти над мужчиной.
Но вот он, тяжело дыша, оторвал одну руку от ее талии, протиснул между их плотно прижатыми телами и сжал ей грудь. Это ее отрезвило и она чуть слышно с сожалением вздохнула. Зря он это сделал. Теперь волей-неволей придется принимать ответные меры. Она подняла ногу в туфельке с невысоким, но острым каблучком, и с силой опустила каблук на его ботинок из тонкой кожи.
Он опустил руки и запрыгал на другой ноге. Возмущенно воскликнул:
– Ты что, с ума сошла? Ты так инвалидом меня сделаешь!
Даша раздраженно прошипела, борясь с собственными недопустимыми эмоциями и нервно вытирая о халат внезапно вспотевшие ладони:
– Для начала я вас всего лишь в чувство привела. А вот дальше, если вы еще будете так себя вести, можете стать импотентом! А я вам в этом профессионально помогу!
Он перестал скакать и расхохотался, запрокинув голову.
– Ну, разве она не чудо? – восторженно спросил он у невидимых зрителей. – Просто прелесть!
Она снова направилась к двери. Он, не рискуя ее больше останавливать, просительно протянул руку.
– Останьтесь! Клянусь, я буду вести себя вполне безобидно! Честное слово! Я полгода мечтал о новой встрече! Давайте просто поговорим! Правда! Я буду сама скромность! Только не уходите!
Она заколебалась. Ей тоже отчаянно не хотелось оставаться в холодном одиночестве. Душевное тепло, потоками исходившее от него, заставило ее с болью думать о той пустоте, в которой она жила до сих пор.
