С этого начинались все их переговоры. Они старательно избегали темы бриллиантов и болтали о пустяках, потому что, в совершенстве владея техникой древнейшей игры покупателя с продавцом, отлично знали: нетерпение первого разжигает жадность второго.
— Ладно, если отказываешься продать картину, покажи хотя бы свои камешки, — попросил Кортезини, давая понять, что открывает переговоры.
Выдержав паузу, Ван дер Коль небрежно спросил:
— Тебя какие, собственно, интересуют?
— Ну, скажем, класса Д или Е, — как бы нехотя протянул ювелир, рассчитывая усыпить бдительность гранильщика равнодушным тоном.
К классам Д и Е относятся бриллианты чистой воды и «internally flawless», что в переводе с профессионального языка означает «без изъяна».
Гранильщик подошел к сейфу, открыл его и, достав четыре одинаковых лоточка, аккуратно поставил их перед Кортезини на письменный стол. В каждом из лоточков лежали бриллианты разной огранки, имевшей у специалистов каждая свое название: в первом — «пирамида», во втором — «голландская роза», в третьем — «ладья», в четвертом же — только каплевидной формы. Камни были первосортные, Кортезини с удовольствием купил бы все, но секретность его миссии требовала осторожности, поэтому он отобрал бриллианты среднего размера (весом не больше двадцати каратов) на семьдесят миллиардов лир. Сделка как сделка, ничего особенного, у Ван дер Коля она не должна вызвать подозрений.
Оставалось договориться об однопроцентной скидке. Они немного поторговались, но Кортезини с его опытом и ловкостью, унаследованной от далеких еврейских предков, державших лавки на Понте Веккио, без труда добился своего. На прощанье он сообщил Ван дер Колю адрес женевского банка — получателя бриллиантов, заверил, что деньги будут перечислены в долларах сразу же по поступлении партии, и, отказавшись от приглашения на обед, удалился. Кортезини спешил. Прежде чем отправиться поездом в Амстердам, где он намеревался заночевать, ему надо было успеть еще в несколько контор.
Начало оказалось удачным: Кортезини уезжал на закате из Антверпена, выбрав семьдесят три бриллианта, причем превосходного качества, на сумму сто пятьдесят миллиардов, — было чем гордиться!
В одной амстердамской гранильне на набережной он приобрел уникальный бриллиант в двадцать пять каратов — розовый, каплевидной формы, сторговав его за десять миллиардов. Посетив еще нескольких торговцев, он пополнил антверпенский улов пятьюдесятью камнями, после чего позволил себе наконец передышку.
Расположившись в гостинице, он первым делом заказал билет на двадцатичасовой лондонский рейс и номер в отеле «Коннот». Потом принял душ и позвонил жене. До отлета оставалось время, чтобы заглянуть в пару антикварных лавок. Ему и в самом деле не давал покоя Бартоломеус Бреенберг антверпенского гранильщика, он давно искал что-нибудь кисти этого мастера. Но на этот раз пришлось довольствоваться старинными часами с маятником — Минервой из золоченой бронзы со щитом, в который был искусно вмонтирован циферблат. Покупая часы, Кортезини знал, что они понравятся жене.
Лондон встретил Кортезини проливным дождем, значит, завтра первым делом надо будет купить у «Барбери» плащ. Едва переступив порог роскошного номера «Коннота», он понял, насколько он устал и проголодался. Разумнее всего было бы перекусить на скорую руку в номере, но ему не хотелось отказывать себе в удовольствии вкусно поужинать в ресторане гостиницы, славившемся изысканной кухней. И в самом деле паштет из тюрбо под холодным раковым соусом и рагу-сюрприз из дикой утки оказались выше всяких похвал.
Вернувшись после ужина в номер, он позвонил Гарри Оппенгеймеру. Этот крупнейший бриллиантовый магнат, владелец фирмы «Де Бирс», имел в Южной Африке даже свою полицию. Ей были даны права убивать на месте самодеятельных охотников за алмазами, которые осмеливались нарушать границы его владений. Договорившись на завтра о встрече, Кортезини с легкой душой лег спать.
Спал он крепко, без снов, и проснулся от яркого солнечного света. Небо было ослепительно синим, и Кортезини решил, что это добрый знак. Тем не менее он, как и собирался, отправился после плотного завтрака за плащом, купив по дороге во «Флорисе» одеколон и туалетное мыло.
Оппенгеймер уже ждал его, окутанный дымом «Данхилла». Кортезини едва не поддался искушению купить бриллиант в пятьдесят каратов, но вовремя удержался: такая покупка могла получить нежелательную огласку, а значит, повредить всей операции. Он отобрал сотню камней от пятнадцати до двадцати каратов и напоследок добавил еще один — необычного голубого оттенка. Просматривая личную коллекцию Оппенгеймера, Кортезини заинтересовался небольшим, с горошину, камнем красного цвета. Такая окраска встречалась крайне редко, о чем не преминул напомнить хозяин коллекции, однако и продавец, и покупатель прекрасно знали, что бриллиант не стоит больше пятисот миллионов, поэтому без долгих споров ударили по рукам.
К обеду Кортезини уже был свободен. Ему хотелось до отъезда побывать в Гайд-парке, однако он вспомнил, что из тысячи миллиардов Ровести истратил пока только шестьсот, значит, придется отложить прогулку до лучших времен. Ему надо было успеть еще в два места — в Тель-Авив и в Нью-Йорк: там, у надежных людей, он рассчитывал приобрести товар на оставшуюся сумму. Начать он решил с Тель-Авива, где всегда мог надеяться на радушный прием и бриллианты своего старого приятеля Исаака Леви, чьи камни славились на весь мир: в гранильных мастерских Леви работали по меньшей мере три сотни высококлассных мастеров.
Город сжал Кортезини в своих удушливых объятиях, и даже мятный чай, приготовленный по обыкновению женой Леви, не принес облегчения. Прирожденный лицедей, Исаак заговаривал ему зубы, выдавая старые как мир анекдоты за свежие новости, жаловался на трудные времена, уверял, будто еле держится на плаву: того и гляди эта сумасшедшая жизнь окончательно его доконает. Непосвященного исповедь бедного старика наверняка бы растрогала до слез, но Кортезини трудно было провести. Он понимал: весь этот цирк — для оттяжки времени, чтобы прикинуть, насколько выгодную сделку предлагает ювелир из Милана.
Всего пятьдесят миллиардов лир за двадцать камней да еще и двухпроцентная скидка? Кортезини просто решил разорить его, пустить по миру! Он же и так почти нищий, пусть господь покарает его на месте, если он лжет!.. Чтобы прекратить затянувшийся спектакль, Кортезини пригрозил, что уйдет. Да таких камней в этом городе сколько угодно, любой торговец встретит его с распростертыми объятиями и сам предложит скидку!
