– Пошли вон отсюда, – рявкнул на них мальчишка. – Ну-ка валите домой, нечего тут людей пугать, пара заср... – Снова метнув на меня быстрый взгляд, он сдержался.
Питбули, настрой которых поразительно переменился, сразу же притихли и крадучись направились прочь, высунув розовые языки, болтавшиеся, как наполовину скрученные ленты праздничных украшений.
С раздражением наблюдая за ними, мой спаситель обратился к мальчишке в майке:
– Пит, отведи собак назад, к мисс Марвс.
– Сами дойдут, – заартачился парень, не желая расставаться со светловолосой девочкой в лифчике.
– Отведи их, – последовал властный приказ, – да скажи Марвс, чтобы она впредь не оставляла свои чертовы ворота открытыми.
Пока происходил этот обмен репликами, я взглянула на свои коленки и обнаружила, что они ободраны в кровь и припорошены пылью. К тому времени мой шок прошел, и я, уже достигнув самого дна малодушного смущения, заплакала. Чем больше усилий я прилагала, чтобы справиться с судорогами, сжимавшими мое горло, тем сильнее они становились. Из-под моих больших очков в пластмассовой оправе хлынули слезы.
– Ах что б тебя... – услышала я, как пробормотал парень в майке. Тяжко вздохнув, он подошел к собакам и взял их за ошейники. – Ну, пошли, обормоты. – Животные послушно потрусили за ним, живо семеня по обеим сторонам от него, точно проходили отбор на выставку элитных собак штата.
Темноволосый парень снова обратил свое внимание на меня, и его голос смягчился.
– Ну-ну... все в порядке. Не плачь, зайка.
Он выдернул из своего заднего кармана носовой платок и принялся вытирать мне лицо. Ловко промокнув глаза и нос, он велел высморкаться. От платка, плотно прижатого к моему носу, исходил едкий запах мужского пота. В то время мужчины всех возрастов в заднем кармане джинсов носили красный носовой платок. Я была свидетелем того, как платки использовали в качестве сита, фильтра для кофе, маски от пыли, а однажды – и в качестве детского подгузника.
– Никогда не убегай от собак. – Мальчишка убрал платок в задний карман. – Как бы ни было страшно. Просто отведи глаза в сторону и очень медленно уходи, поняла? И еще громко, с угрозой крикни: «Фу».
Глядя в его озабоченное лицо, я шмыгнула носом и кивнула. На его губах играла такая улыбка, от которой у меня сладко затрепетало под ложечкой, а пальцы в кроссовках поджались сами собой.
Чтобы быть по-настоящему красивым, ему не хватало какой-то малости. Черты его лица были излишне резкими и броскими. Переносица слегка искривлена на месте перелома. Зато нельзя было оторвать взгляда от его волнующей, чуть заметной улыбки и голубых-преголубых глаз, которые казались еще ярче на фоне вызолоченной солнцем кожи и спутанной шевелюры блестящих, как мех норки, волос.
– Этих собак нечего бояться, – продолжал он. – Вид уних, правда, устрашающий, но на моей памяти они еще никого не покусали. Вставай.
Потянув за руку, он поставил меня в вертикальное положение. Коленки у меня горели огнем. Но, оглушенная бешеным стуком своего сердца, я почти не чувствовала боли. Парень крепко сжимал мою руку, его пальцы были сухими и теплыми.
– Ты где живешь? – спросил он. – Это вы вселяетесь в новый трейлер внутри нового кольца?
– Угу. – Я смахнула с подбородка непрошеную слезу.
– Харди... – сладким вкрадчивым голоском пропела светловолосая девочка. – Она уже в порядке. Пойдем, проводишь меня. Я хочу кое-что тебе показать у себя в комнате.
Харди. Вот как его звали. Все еще стоя ко мне лицом, он опустил глаза в землю. Девочка не могла видеть затаившейся в уголках его губ усмешки. Он, судя по всему, хорошо представлял себе, что такое она собирается ему показать.
– Не могу, – весело ответил он. – Нужно позаботиться о крошке.
Мне не понравилось, что обо мне отозвались как о ребенке, едва начавшем ходить, по мое раздражение мигом сменилось ликованием от того, что мне было отдано предпочтение перед блондинкой. Хотя я совершенно не понимала, отчего это он не ухватился за ее приглашение пойти с ней.
Нельзя сказать, чтобы я была некрасива в детстве, но и к таким детям, на которых заглядываются, как на картинку, не относилась. От отца-мексиканца я унаследовала темные волосы, тяжелые брови и рот, который, по моему мнению, вдвое больше того, что нужно. От мамы же мне достались худощавое телосложение и светлые глаза, но только не цвета морской волны, как у нее, а карие. Мне ужасно хотелось, чтобы и у меня была такая же, как у мамы, кожа цвета слоновой кости и ее светлые волосы, но папина смуглость победила.
Я не пыталась преодолеть свою застенчивость и носила очки. Никогда не выделялась из толпы. Предпочитала не быть на виду. И лучше всего чувствовала себя, когда оставалась одна с книгой. Все это, а также хорошие оценки в школе не оставляли мне ни малейшего шанса завоевать авторитет среди сверстников. Отсюда напрашивается вывод: мальчики вроде Харди никогда не обратят на меня внимания.
– Идем со мной, – позвал он, направляясь к желтовато-коричневому четырнадцатифутовому трейлеру с бетонными ступеньками сзади. В походке Харди было что-то преувеличенно важное, придававшее ему вид самодовольного пса – обитателя свалки.
Я осторожно последовала за ним, представляя, как рассердилась бы мама, если бы узнала, что я пошла с незнакомым человеком.
– Это твой? – спросила я, утопая ногами в хрусткой бурой траве на пути к фургону.
– Я живу здесь с мамой, двумя братьями и сестрой, – ответил он через плечо.
– Многовато народу для четырнадцатифутового дома, – заметила я.
– Да, многовато. Я скоро должен переехать: здесь для меня нет места. Мама говорит, я так быстро расту, что скоро разнесу стены.
Мысль о том, что этому созданию еще предстоит расти вызывала почти опасение.
– И много тебе еще расти? – поинтересовалась я.
Парень, издав смешок, приблизился к крану, от которого тянулся пыльный серый садовый шланг. Несколькими проворными движениями открутив его, он пустил воду и взял шланг.
– Не знаю. Я уже почти всю свою родню перерос. Сядь-ка на нижнюю ступеньку и вытяни ноги.
Я повиновалась и опустила глаза на свои тощие икры, разглядывая темный детский пушок на ногах. Несколько раз я пробовала их брить, но эта процедура еще не вошла у меня в привычку. Я не могла не сравнить свои ноги с ногами светловолосой девочки, и меня захлестнула жаркая волна смущения.
Подступив ко мне со шлангом, Харди присел на корточки и предупредил:
– Возможно, чуть-чуть пощиплет, Либерти.
– Ничего, я... – Недоговорив, я от изумления выпучила глаза: – Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Он чуть заметно улыбнулся:
– Твое имя написано у тебя сзади на ремне.
