Эбби посмотрела на цветок, лежавший поперек ладони ее соседа, и неожиданно почувствовала прилив любопытства и смущения. Эта сильная квадратная ладонь вполне могла бы раздавить даже более прочный предмет, чем нарцисс. Но цветок лежал на ней так уютно — казалось, крепкие, широкие на концах пальцы, защищают его. Почему она не берет этот нарцисс?
Эбби рассердилась на себя за странное промедление, быстро протянула руку и схватила маленький подарок Тора. Делая это, она уловила спокойный и отрешенный взгляд его глаз — светло карих, цвета темного янтаря. Она не первый раз смотрела в эти глаза, но всякий раз легкое столкновение взглядов вызывало в ней легкое беспокойство. Их выражение, суровое и внимательное, настораживало и в то же время очаровывало.
«Какие тайны скрываются на дне этих полных ума янтарных колодцев? — спрашивала она себя. — У мужчин подобного рода должны быть тайны».
«Что за выдумки!» — сердито отругала она себя. Наверное, оттого, что у нее самой есть маленькая тайна, ей в других чудятся секреты, которых нет.
— Спасибо, — поблагодарила она, повернулась к своей композиции и решительно и непринужденно продолжила разговор: — Я уверена, что миссис Ямамото скажет, что меньше всего композиция нуждается в дополнительном нарциссе, а мне кажется, что здесь просто накрашивается еще один мазок желтого цвета. Что вы думаете?
— То, что вы делаете из цветов, похоже на вас, — спокойно сказал Тор. — И поэтому я склонен дать этой композиции то, что ей, по вашему мнению, нужно. Любым путем добавьте в нее желтизны.
— Очень дипломатично, — сухо ответила Эбби, разглядывая свою композицию и думая, куда поставить нарцисс. — Вы очень хорошо знаете, что миссис Ямамото покачает головой, увидев мою работу, а потом скажет всем ученикам, что вы создали очередной шедевр.
Он пожал плечами, даже не опровергая ее замечание: и он, и она знали, что это правда.
— Миссис Ямамото понимает и ценит дисциплину и сдержанность. Естественно, она имеет склонность предпочитать мои композиции.
Губы Эбби искривились.
— Хотите сказать, мне не хватает этих качеств?
— Может быть. И, по-моему, и завидую нам.
Она удивленно взглянула на него:
— Вы это серьезно? — качнула головой, словно отменяя свой вопрос. — Забудьте. Конечно, серьезно. Ведь вы всегда такой серьезный.
— Очевидно, вы совсем неплохо понимаете меня, — сказал Тор с сожалением.
— Я уже три недели наблюдаю, как вы работаете с цветами, — с улыбкой ответила Эбби и договорила: — Я думаю, что немного узнала о вас.
— В самом деле? — Похоже, ему действительно стало любопытно. — Что же вы узнали?
Миссис Ямамото была занята с другими учениками у противоположной стены полного движения класса. Было очевидно, что преподавательница не появится из ниоткуда в подходящий момент не прервет разговор. Эбби придется ответить на вопрос, который она сама же и спровоцировала. Тор смотрел на нее с бесстрастным ожиданием, отступать было некуда. Как она втянула себя в это?
— Это не так уж много значит. У меня просто возникли некоторые легкомысленные предположения. Не принимайте меня всерьез.
— Как вы только что отметили, я не способен воспринимать что-нибудь иначе, чем всерьез. Скажите, что вы, по-вашему, узнали обо мне, Эбби?
—Прорицателям хорошо платят за такую работу. Вы это знаете?
—Я вам заплачу.
—Ради бога, не надо!— воскликнула она, изумленная тем, как обдуманно он это пообещал. — Это шутка. На самом деле я не так уж много узнала про вас. Просто у меня сложилось впечатление, что вы, скажем, достаточно осторожно и консервативно относитесь к жизни в целом. Вероятно, вы не рискуете без достаточных оснований, не отрываетесь в выходные, не совершаете ничего безрассудного, что нарушает дисциплину. Вот и все.
А про себя подумала: «Он точно такой же, как его композиции. Сосредоточенный, элегантный, сдержанный». Но черта с два она произнесет вслух эту часть характеристики!
Когда она заговорила, Тор кивнул. Эбби подумала, что цвет его волос — черный, с едва заметным намеком на седину — хорошо сочетался со сдержанной мрачной силой, которую она чувствовала в Торе. Черные ресницы, густой бахромой окружавшие его янтарные глаза, был единственными округлыми линиями на лице, словно составленном из острых углов и плоскостей. Одет, как обычно, сдержанно и мрачно, под стать самому себе — рубаха консервативного покроя с узором из узких серых и синих полос и дорогие хорошего покроя серые брюки. Под ними были видны контуры крепко сложенного, очень мужественного тела.
Он раздавил бы женщину в постели. Эбби внезапно поймала себя на этой мысли, а потом ее вдруг охватили ярость и стыд оттого, что воображение упрямо старалось продемонстрировать ей, каково это — быть женщиной, которую Тор Летимер побеждает в постели. Нашла о чем думать! Ей-то что за дело? У нее сегодня вечером и так больше чем достаточно проблем, не хватало только эротических фантазий.
Нарцисс сломался в ее беспокойных руках.
Она вздохнула и сказала:
— Миссис Ямамото, наверное, выгонит меня с занятий.
Тор с любопытством смотрел на то, как она торопливо засовывает второй сломанный нарцисс в пакетик из коричневой бумаги, куда спрятала первый.
— Вы думаете, так можно спрятать обломки? Миссис Ямамото — преподаватель, который может учесть в уме каждый нарцисс и заметить его отсутствие.
— Я знаю, и теперь у меня два трупа в чемодане. Ох, у нас же осталось еще одно занятие. Она, должно быть, не сделает ничего ужасного, только чуть-чуть качнет головой, когда она узнает. Я думаю, она уже смирилась с тем, что я не преуспею в икебане. А вот вам она советовала выставить одну из ваших композиций на фестивале в следующем месяце. Я это слышала. Вы собираетесь это сделать?
— Нет.
Эбби взглянула на него с изумлением.
— Конечно, вы это сделаете. Как можно отказаться? Ваша работа — просто фантастика, — заговорила она с внезапной теплотой в голосе. — Миссис Ямамото не стала бы вас выделять, если бы не считала, что вы справляетесь очень хорошо.
— Я думаю, мне это просто не интересно. Я пришел на курсы в основном из любопытства и не собираюсь делать икебану серьезным увлечением — таким, которое займет все свободное
Эбби была потрясена, и это отразилось в ее синих глазах время.
— Это смешно. Как вы можете так говорить? Почему отворачиваетесь от того, что делаете так хорошо? У вас талант, и я не могу позволить, чтобы вы его зарывали.
Выражение его лица — вопрос и язвительная насмешка — заставило ее понять насколько неуместны ее слова. Разумеется, ее совершенно не касается, будет или нет, он заниматься аранжировкой цветов. Она уже должна бы усвоить, что врожденная склонность к необдуманным поступкам — не самое большое ее достоинство.
