Расстояние примерно в семьсот километров она преодолела за десять часов с одной остановкой для того, чтобы умыться у колонки, смочив водой носовой платок, выпить кофе в придорожном кафе и съесть сдобную булочку с треугольничком плавленого сыра. И почти половину проделанного пути в динамиках магнитофона ее машины звучала всего лишь одна мелодия, благо техника теперь позволяла не перематывать пленку взад-вперед. И эта мелодия, благодаря определяющему влиянию скрипок и виолончели, была тягучей и сладостной, будто свежий июньский мед с альпийских лугов. Она повторялась беспрерывно накатами вниз, будто луга переходили в леса, а леса спускались к морю. И морские волны уже днем и ночью набрасывали пену на поросшие соснами прибрежные скалы.
Когда Наташа, уже подъезжая, миновала один за другим повороты на Павловск и на Пушкин, ей стало казаться, что возвращается она в родные места, настолько знакомыми с детства ей были эти названия. В Питере когда-то учился ее отец. Сюда же он часто привозил ее вместе с мамой в гости к друзьям. И все эти места были исхожены и изъезжены вдоль и поперек. Потом друзей его молодости стало оставаться все меньше, а сама Наташа выросла и стала ездить в Питер по важным делам – то на конференции, как сейчас, а то на собрания научных обществ.
Как было бы здорово купить в Царском Селе крохотную квартирку и приезжать сюда раз в несколько месяцев только для того, чтобы гулять по парку. Наташа подумала, что вся их семья именно это место любила больше, чем шикарный и слишком помпезный Петергоф. Но потом она с щемящей грустью вспомнила, что у ее мамы теперь болят ноги и поэтому она не любит много ходить, а отец, уже давно пребывая на пенсии, большую часть времени проводит на даче. Ее же собственная дочка в первую очередь озабочена романом с молодым человеком и поэтому на все смотрит чужими глазами и совершенно равнодушна к красотам ландшафта, а муж, будучи коренным москвичом, из какого-то странного чувства соперничества не любит город на Неве. А для себя одной покупать квартиру…
По участившемуся мельканию огней, по частому чередованию ответвляющихся от основного шоссе дорог, зеленых массивов и группам больших домов Наташа поняла, что она уже в городе.
«Сейчас, как только выеду на Московский проспект, остановлюсь передохнуть на пару минут. Заодно посмотрю карту», – подумала она, так как ей предстояло еще пересечь с юга на север чуть не весь город. Хотя все приглашенные на конференцию должны были разместиться, как водится, в одной гостинице, Наташа решила ехать на север, на Черную речку, – туда, где жили они втроем, с отцом и мамой, когда приезжали одной семьей еще в Ленинград на экскурсии. Ей даже казалось, что сами стены домов в том районе хранили тепло ее детства.
Тут Наташа вспомнила, что в Москве, в ближайшем к ее дому Кузьминском парке, она гуляла в последний раз уже года три, наверное, назад. Тогда девушку как раз сопровождал смешной молодой человек из ее лаборатории – Женя Савенко. А с тех пор ей было некогда туда даже заглянуть – из дома прямо в институт, из института – домой, или в командировку, или отдохнуть. Дочка теперь живет отдельно, но тревог по этому поводу не убавилось… Катерине всего-то семнадцать лет. Боже, какая легкомысленная… Неужели она была такая же в этом возрасте?
Дочкиному кавалеру тоже едва исполнилось девятнадцать. Какой-то придурок. Но Катя сказала, что любит его до смерти, и ушла к нему жить. И ничего нельзя сделать… Интересно, чья это была идея – уйти из дома. Неужели Катькина? Что, ей было плохо? Вот она, Наташа, с родителями жила до тридцати лет. И до сих пор об этом не жалеет. Спокойно, уютно. Мама всегда накормит, с папой – можно поговорить… Но, конечно, сейчас не так, как раньше, и Славик Катерине все-таки не родной отец… Но ведь он девочку с семи лет растил…
Наташе вспомнился эпизод их семейной жизни. Она тогда как раз вернулась из командировки в Прагу. Прелестная тогда была поездка… Весной, тоже в мае, два года назад… Но Наташа отогнала от себя эти воспоминания, сосредоточившись, влилась в мчащийся поток машин и въехала на площадь Победы. Миновав обелиск, она перестроилась в крайнюю правую полосу и остановилась. Московский проспект расстилался перед ней. Само название, горевшее на указателе дороги, почему-то показалось ей дорогим. Как ни любила Наташа Питер, последние годы все яснее ощущала себя жительницей Москвы. Родной приволжский город постепенно стирался из памяти. Так полотно старого мастера постепенно закрашивается стараниями его более молодых и решительных потомков.
Наташа размяла руки, уставшие держать руль, причесалась, посмотрела на себя в зеркало и осталась в целом довольна. Усталость от долгой езды выдавали только тени под глазами, а так – очень даже приятный вид.
«Позвонить сейчас, что ли?» – подумала она с неожиданной усмешкой. Опять возникло это наваждение. Снова захотелось увидеть того, кто был ей в принципе неприятен. Захотелось узнать, как идут дела у того, про кого уже много лет она думала не с сожалением, а с равнодушием и тщательно подавляемой горечью. Наташа достала записную книжку, но не стала открывать, а попробовала вспомнить номер, который когда-то помнила наизусть.
Ничего не получилось. «Это склероз», – усмехнулась она и решительно раскрыла книжку на букве А.
Алексей.
Наташа посмотрела на ряд цифр и обнаружила, что совершенно не взволнована.
«Позвоню, но не сейчас», – она закрыла книжку. Да и совершенно не факт, что надо обязательно звонить. Она еще посидела немного, отдыхая. Опять откуда-то из глубины сознания появилось отвратительное воспоминание, почти кошмар – чья-то знакомая фигура, стоящая в темноте, чье лицо всегда оставалось неразличимо. То ли кошмар этот был из сна и повторялся потом наяву, то ли она действительно видела когда-то что-то подобное и забыла об этом. Но человек, смотрящий на нее из темноты с угадывающейся усмешкой, с какой-то немыслимой, непонятно чем вызванной недоброжелательностью, был страшен ей до тошноты. Она никогда не могла понять – кто же он, кто скрывается от нее столько лет. Казалось, стоит только осветить эту фигуру, и Наташа узнает этого человека, определит ему место в своей жизни, и тогда мучительный кошмар рассеется.
Видение человека во тьме исчезло. Женщина решительно тряхнула головой.
Мне нужно в гостиницу. Завтра доклад, я должна выспаться. Она проверила маршрут по своей старой карте, вспомнила дорогу, спрятала расческу и быстро влилась в общий поток машин. И когда через несколько минут пересекла набережную Обводного канала, то поняла, что уже съехала с «большой земли» на острова, а, следовательно, дальше перед ней замелькают в вечерних огнях Фонтанка и Мойка, пахнет ароматом мазута и моря Нева, а потом уже появятся и любимые с детства места – Большая Невка, Карповка, Ушаковский мост…
