С другой стороны, он подозревал, что с некоторых пор Кэрол видит себя новой миссис Алекс Хайтауэр. Сам он еще к этому не был готов. Пару раз он отправлял Сзади вместе с Кэрол по магазинам, но, если так все покатится дальше, он рискует обнаружить себя на краю пропасти. Конечно, следует признаться, что и помощь необходима, да и жизнь его так долго была ровной и гладкой, что даже беспокойства были бы облегчением, но…
Нет. Никакие беспокойства не должны затронуть его дочь. Ничто не будет ей угрожать, по крайней мере пока он еще на этом свете.
Женитьба? Ни за что!
С другой стороны, почему нет? Он и Кэрол достаточно совместимы; здесь нет никакого риска. Его половая жизнь стала крайне нерегулярна. Длительные заплывы в бассейне являлись лишь слабой заменой. Женившись, он обрел бы долгожданного сексуального партнера, такого, каким Дина бывала не всегда.
Правда, теперь он старше. Более уравновешен. Готов признать, что в повседневной жизни нормального мужчины нет места большому веселью.
Итак, скажем прямо: для Сэнди неплохо иметь в доме женщину помимо миссис Джилли, домоправительницы, от которой сейчас мало проку. Кэрол он знал с детства. Они росли в одинаковых условиях, входили в одни клубы, почти одновременно, но очень недолго бунтовали против одних и тех же устоев общества, прежде чем неизбежно стать его частью.
Машинально пробираясь сквозь транспортные пробки на Университетском шоссе, Алекс пришел к выводу, что еще не вполне готов сдаться. Дело не в сексе или дружеских отношениях – и то и другое у него будет, стоит только захотеть. Даже не в Сэнди. Рано или поздно дочка вырастет, и у нее появятся свои проблемы.
Ко всему прочему Кэрол слишком напоминала ему Дину, его бывшую жену, скоропалительно выскочившую замуж за какой-то третьеразрядный титул в крохотной европейской монархии, известной лыжными курортами, игорными домами и причудливой формой дворцовой гвардии.
Справа ревело Трансамериканское шоссе, изредка вспыхивали яркие блики. Пока его «ягуар» мирно урчал у светофора, Алекс вспоминал о своих университетских днях. Тогда он был переполнен бунтарством. Стремлением перевернуть весь мир. Полон мочи и уксуса, как говаривала мать Гаса.
Старина Гас. Гас Видовски. В те далекие дни они были неразлучной компанией – Алекс, Гас и Курт Страйкер. Хай, Вид и Красавчик, как называли одни. Длинный, чернявый и красавчик, говорили другие.
Алекс происходил из древнего рода текстильных и мебельных баронов и, как единственный ребенок, был тронут гнильцой настолько, что умудрился вылететь из школы, получавшей пожертвования от его бабушки. Это надо суметь. Первые несколько недель в публичной школе были сущим адом, пока за него не вступился крепкий паренек по имени Гас Видовски, сын механика по автомобильным моторам, и не научил его паре приемчиков рукопашной драки. В том числе в случае опасности прятать большой палец в кулак перед тем, как врезать в челюсть.
Учил жестко и напористо играть в футбол. И его, и Курта. В старших классах они стали неразлучной троицей. Гас был вынужден пойти зарабатывать на обучение в колледже, и поскольку и Гас, и Курт поступили в университет штата Северная Каролина, Алекс нарушил традицию трех поколений и последовал за ними.
Господи, сколько лет прошло с тех пор! Как было бы здорово и сейчас опереться на здравый смысл Гаса и чувство ответственности Курта, чтобы выйти из тупика, но что они могут посоветовать человеку, которого медленно, но последовательно сгибает его собственная юная дочь?..
Зарулив на стоянку перед роскошным зеленым кварталом многоквартирных домов, где жила Кэрол, Алекс задержался на минутку в машине, вспоминая еще одну часть старой троицы. Прилипала. Язва. Чертова младшая сестренка. Вот вместилище всех бед, размышлял он. Что касается неприятностей и беспокойства, Сэнди не шла ни в какое сравнение с Анжелой Видовски. Рыжей веснушчатой толстушкой, которую ее родные звали на польский манер Ангелиной, маленьким Ангелом, но все остальные, знавшие ее, – не иначе как Дьяволом. И не без оснований!
– Привет, любимый. – Дверь открылась беззвучно, и Кэрол, свежая и элегантная, в бежевом шелковом костюме, наклонилась вперед и легко коснулась поцелуем его левой щеки.
Алекс привычно вдохнул аромат «Шанели». Как подобает воплощению женственности, аромат был классическим, неугрожающим.
– Прости, опоздал, – сказал Алекс. – Сиделка застряла в транспорте.
– Ах, Алекс, когда ты станешь умницей и отправишь бедное дитя в интернат? Уверяю, для нее это будет полезно. – Кэрол отступила назад, чтобы собрать свою крохотную косметичку, передала Алексу ключи, чтобы он запер дверь. – В конце концов, я выпускница интерната и выучилась достаточно неплохо, как ты полагаешь?
Она дожидалась подходящего комплимента, который Алекс и выдал с натренированной легкостью. Притягательная, интеллигентная, напоминал он себе, воспитанная, утонченная.
И утомительная. К несчастью, Кэрол была скучна, как длинная, нудная проповедь.
Три дня спустя Алекс торопился домой с работы. Если бы его мысли не неслись в шести кварталах впереди него и одновременно не рыскали по дому в поисках подходящего повода запереть дочь в безопасном месте лет на сорок, он бы, наверное, не споткнулся о пару армейских ботинок тридцать пятого размера.
– Простите, мэм, я вас не…
– Да это же Хайтауэр!
– Мы знакомы?
Женщина стояла на коленях – фактически она выползала из-под разросшейся магнолии, которая нависала над аллеей. Сначала на свет появились ноги, потом и попка. Затянутая в комбинезон приятной округлости попка.
– Дьявол! – изумленно произнес он. – Дьявол Видовски? Великий Боже, я вспоминал тебя и Гаса лишь позавчера. Интересно, что с ним сейчас?
Анжела неохотно поднялась во весь свой небольшой рост и отряхнула колени комбинезона. Да будет вам известно, она была усталой, потной и одетой в свой самый поношенный комбинезон. И это именно в тот день, когда она наконец-то нос к носу столкнулась с мужчиной, который разбил ее сердце двадцать лет назад!
– Корень зажало, – проворчала она, и ее лицо вспыхнуло, как красный сигнал светофора.
– Ему зажало что?
– Да не Гасу, магнолии. – Господи, как он великолепен! Ни единой правильной черты лица – лишь ясные серые глаза, которые, кажется, смотрят сквозь ее кожу и видят страсть в ее сердце.
– Ангелина, я…
В запрещенной для стоянки зоне, в нескольких метрах от фургона с надписью «Лесной питомник Перкинса», притормозила машина. Задняя дверца распахнулась, оттуда выскочила цветущая юная блондинка в коротенькой юбчонке и со слишком густо намазанными глазами, и машина умчалась.
