— На этот раз ждете девочку? — с улыбкой спросил Геббельс, кивком указывая на Марлен.
— Нет, мне хотелось бы второго сына, — коротко ответил Вольфганг.
— Да? — Геббельс прищурился. — Вы назвали вашего первенца?..
— Хельмутом, герр Геббельс, — неохотно помог ему Вольфганг.
— Он вас… разочаровал? — вкрадчиво продолжил Геббельс, и Вольфганг немедленно насторожился.
— Вовсе нет, герр Геббельс. Он — славный мальчик, очень высокий для своего возраста и уже умеет читать и писать. Дело в том, что я… несколько старомоден. Считаю, что сыновей не может быть слишком много.
Довольный ответом, Геббельс рассмеялся.
Вольфганг расслабился. Он не лгал, говоря о сыне, — учитель мальчика в восторге от его сообразительности. Честно говоря, Вольфганг и сам не сумел бы объяснить, почему он разочарован в сыне. Есть что-то такое в глазах ребенка, в выражении, с которым он смотрит на отца, что беспокоит и раздражает Вольфганга. И он безусловно будет рад, если Марлен подарит ему еще одного сына. Он и имя уже выбрал — Ганс, в честь отца.
— Похоже, Финляндия выступит против Москвы, — сказал Вольфганг, желая увести разговор подальше от своей семьи.
Геббельс серьезно кивнул.
— Да, верно… О, Вагнер. Признаюсь, у меня слабость к Вагнеру, — вздохнул он, прислушиваясь к увертюре из «Зигфрида» в исполнении оркестра. — Пойдемте, познакомлю вас с вашим новым главнокомандующим. — И, провожаемый одобрительным взглядом Марлен, подвел ее мужа к группе высокопоставленных военных, что-то оживленно обсуждавших.
Теперь Марлен должна выполнить свою задачу — стать королевой бала. С этой мыслью она направилась к столам с закусками. Несколько красивых офицеров СС наперебой принялись предлагать ей изысканные угощения на дорогом дрезденском фарфоре. Она приняла одну из наиболее привлекательных тарелок, но от десерта решительно отказалась.
Оставив разочарованных поклонников, она направилась через просторные комнаты к внутреннему балкону, нависающему над бальным залом. Кругом сверкали драгоценности и развевались широкие юбки. Марлен внимательно оглядела присутствующих и убедилась, что ее ожерелье из сапфиров и розовых бриллиантов здесь самое изысканное.
Прищурившись, она поискала глазами мужа и обнаружила его танцующим с Магдой Геббельс. Замечательно! Когда Вольфганг наконец-то утвердится в положении любимца люфтваффе, она сможет позволить себе немножко расслабиться. Марлен радостно рассмеялась.
Атмосфера в зале казалась накаленной. Германия стояла на пороге героической и на этот раз победоносной войны. Марлен увидела руководительницу Лиги германских девушек и направилась к ней, наслаждаясь восхищенным взглядом молодой женщины. Марлен по-своему становилась популярной, как и ее муж. Она снова радостно рассмеялась. Впереди был приятный вечер, можно вволю позлорадствовать и порадоваться комплиментам.
Шел первый час ночи, когда Вольфганг с извинениями отошел от итальянского министра культуры и спустился по лестнице в поисках туалета. Он открыл первую попавшуюся дверь, но обнаружил лишь плохо освещенную комнату, украшенную гобеленами XVI века и настоящим персидским ковром. Когда он уже собрался закрыть дверь, его внимание привлек какой-то звук. За тихим, но вполне определенным стоном последовал другой стон, еще более откровенный. В зеркале, висевшем напротив двери, Вольфганг увидел две фигуры, разместившиеся на круглом диванчике.
Девушке было не больше двадцати. Брюнетка с длинными волосами. Верх ее платья был расстегнут, и в лунном свете, падающем из окна, Вольфганг различил ее торчащие соски. Лежащий на ней мужчина в форме морского офицера был постарше. Ноги девушки, скрещенные у партнера на спине, казались молочно-белыми.
Вольфганг нахмурился. Какие же идиоты — заниматься здесь любовью! Если Геббельс их накроет, они дорого за это заплатят.
Мужчина тем временем принялся возиться с брюками, и Вольфганг увидел в зеркале его распухший торчащий пенис. Он сделал резкое движение, и пенис исчез между раздвинутых ног девушки. Их тела задвигались в быстром темпе. Голову девушка откинула на подлокотник дивана, и лицо ее, искаженное от страсти, было ясно видно в лунном свете. Рот девушки был приоткрыт, и она тихо постанывала.
Вольфганг ощутил мгновенную реакцию в паху. Ему внезапно захотелось побыстрее оказаться дома. Он знал, что ему вряд ли удастся уговорить Марлен, которая в связи с беременностью стала очень осторожна, но ведь, в конце концов, есть еще новая горничная.
Гости уже расходились, когда он вернулся в зал. Марлен сразу же подошла к нему. Она всегда чутко чувствовала его настроение. Они вежливо распрощались сначала с хозяйкой, потом с Геббельсами и Герингом. Вне сомнения, Вольфганг произвел прекрасное впечатление на шефа люфтваффе.
Из своего окна на втором этаже четырехлетний мальчик видел, как большая черная машина въехала в ворота. Сердчишко его бешено заколотилось. Он уже давно должен был спать. Если его застанут у окна, не избежать порки. Он быстро залез в постель, аккуратно расправив одеяло на тот случай, если мать зайдет пожелать ему спокойной ночи. Правда, такое случалось не часто. Когда же она заходила, то всегда ругала его за скомканные одеяла. Но мальчик ничего не мог с этим поделать. Каждое утро они снова оказывались сбитыми в комок как немые свидетели кошмаров, которые преследовали его по ночам.
Внизу в гостиной Марлен сбросила туфли, быстро чмокнула мужа в щеку и пожелала ему спокойной ночи, не дав возможности обратиться с амурным предложением.
Лежа в кровати, Хельмут слышал шаги матери и молча молился, чтобы она заглянула к нему. Ему нравилось прикосновение ее прохладных губ ко лбу, вызывающее у него желание прижаться к ней. Разумеется, он никогда себе этого не позволял, зная, что рассердит мать, если помнет ей платье или испортит прическу. Но звук шагов, минуя его дверь, постепенно затих, и он понял, что на сегодня остался без материнского поцелуя. Почувствовав, что по щекам текут слезы, он быстро и решительно вытер их ладонью. Отец всегда приходит в ярость, когда он плачет, а Хельмут готов на что угодно, лишь бы избежать порки.
Все в доме стихло, но Хельмут никак не мог заснуть. Может быть, няня даст ему чашку горячего какао, если он пожалуется, что не может заснуть? Конечно, он должен быть очень осторожен. Если отец узнает… Несколько минут он мучился, разрываясь между страхом перед отцом и ночными страданиями. Потом вспомнил пухленькую няню, всегда ласковую и пахнущую вишней, и откинул одеяло. Босиком подошел к двери и открыл ее.
