Кошка тут же сменила позу и принялась вылизываться, словно хотела убедить его в своей чистоплотности.
– И дать имя, – продолжил Артем. – Как же тебя назвать?
Но на ум, кроме Мурки, ничего не приходило. А банальную Мурку в своей квартире ему держать как-то не хотелось. Кое у кого из приятелей водились кошки или собаки, и, как правило, с многоступенчатой родословной. Вон у друга Лехи одно название породы той страхолюдины, что он выдает за собаку, как внушительно звучит – перро дого майоркин! А тут приблудная кошка, да еще Мурка. «Помимо достойного имени придется придумать и трогательную историю ее появления в моем доме, – решил Артем. – Чтоб слезу вышибало. А то еще не поймут».
Поднявшись, он прошествовал в кухню, где все сияло чистотой и стояло или лежало на своих местах. Долго выбирал блюдечко, потом нашел непарное ни к одной из чашек, налил в него молока, поставил на сложенную вчетверо газету, а рядом положил нарезанную кусочками колбасу.
Кошка заинтересованно наблюдала за его действиями. Потом, благодарно потершись о его ноги, подошла к еде.
– Ну, смелее, здесь тебя никто не обидит, – подбодрил ее Артем.
Кошка поела не спеша, облизнулась и, оглянувшись на стоящего рядом Артема, вышла из кухни и отправилась обследовать квартиру. Настороженно, пригнув голову к полу, словно ее могли подстерегать неожиданные неприятности.
Первым ей на пути попался кабинет. Артем уселся на диван и принялся с любопытством наблюдать за кошкой. Та вела себя как пантера, вышедшая на охоту в диких джунглях. Но когда она стрелой взметнулась на письменной стол, едва не повалив стоящую на нем фотографию в серебряной рамке, Артем вскочил с негодующим криком:
– Эй, мы так не договаривались! Сюда лазить нельзя!
Но прежде чем он успел оказаться подле стола, кошка успела соскочить на пол и затаилась под книжным шкафом. Уши прижаты к голове, пасть с маленькими острыми зубками оскалена.
– Вот паршивка! И где ты только воспитывалась? – воскликнул Артем и тут же ответил самому себе: – Хотя известно где: на помойке!
Он поправил фотографию и не отказал себе в удовольствии полюбоваться запечатленной на ней девушкой. Черноволосая красавица призывно улыбалась, чуть прикрыв глаза василькового цвета веками с длинными ресницами и приоткрыв пухлые губы. Это была Маришечка, с которой он провел чудный отпуск на Мальдивах. Всего неделю назад вернулся, а кажется, будто это было в прошлой жизни. Нет, не кажется, а действительно в прошлой жизни. Слишком уж эта Маришечка форсировала события. Слов нет, она была хороша собой. Так хороша, что даже на известном курорте, куда новые русские выезжают прежде всего себя показать, а потом уже на других посмотреть, на нее оборачивались и провожали восхищенными взглядами.
Артем чувствовал себя королем, но только до тех пор, пока его пассия не произнесла, подпустив в голос кошачьих мурлыкающих интонаций:
– Если хочешь, чтобы тебе завидовали и дальше, советую более серьезно отнестись к нашим отношениям. А то, не ровен час… – И она многозначительно замолчала, взглянув на него из-под ресниц.
После этих слов ее прелести мигом потеряли всю свою прелесть в его глазах… Зато осталась эта фотография с надписью на обороте, о которой было известно лишь ему одному: «Милому Тимасику, в память о незабываемом пребывании в раю. Люблю, люблю, люблю. Твоя Маришечка».
Вообще-то он предпочитал более завуалированные надписи. Как, например, на пресс-папье в виде бронзовой лилии, покоящейся на мраморной подставке: «А. от Н. Ты один такой на свете».
Всегда можно сказать, что это от благодарного друга, которого он выручил в трудный момент. Он так и говорил, когда спрашивали. А его конечно же спрашивали, рассматривая коллекцию всяких милых штучек-дрючек, выстроившихся на письменном столе. Этакая выставка зримых знаков его побед на сердечном фронте. И ни разу ни у одной из девушек даже не зародилось в душе сомнения, что она для Артема не единственная и не неповторимая. Зато как щекотали нервы ему самому эти безделушки: зажигалка якобы от двоюродного дядюшки, костяной нож для разрезания бумаг вроде бы от кузена, ручка с золотым пером от несуществующей любимой тетушки, ежедневник в кожаном переплете от сослуживцев, что и не подозревали о таком подарке, и прочее, прочее, прочее, когда он приводил домой очередную знакомую и опускался с ней на диван.
Почему-то кабинет для всяких интимных забав он предпочитал больше, чем спальню. Может, потому, что не относился к своим увлечениям достаточно серьезно, а может, хотел сосредоточить и прошлое, и настоящее своих любовных отношений в одном месте. Кто знает?..
От неожиданности Артем ойкнул и втянул воздух сквозь зубы. Неблагодарная маленькая тварь настолько вошла в образ хищницы на охоте, что пребольно впилась зубами и когтями ему в пятку.
– Да я тебя!..
Но не успел он обернуться, как кошки и след простыл. Артем успел лишь заметить белый кончик хвоста, мелькнувший в дверном проеме.
А где-то час спустя возникли проблемы посущественнее, чем покормить и напоить. Проблемы прямо-таки диаметрально противоположного свойства. Кошка вдруг уселась посреди коридора, возле двери в туалет, и громко, настойчиво заорала.
Понять, что к чему, для Артема не составило особого труда. А дальше-то что? Предложенный унитаз кошка проигнорировала, не прерывая противных воплей. Тогда он бросился на поиски чего-то подходящего в данной ситуации, заставив себя вспомнить, что он когда-либо слышал о кошках. Наконец в холодильнике отыскался пенопластовый лоток с помидорами, обтянутыми прозрачной пленкой.
Выложив помидоры на стол, Артем нарвал в лоток газеты, поставил в туалет и выжидательно посмотрел на кошку.
Та, казалось, все поняла, перестала орать и подошла к лотку. Брезгливо обнюхала его, удивленно взглянула на Артема, после этого осторожно тронула обрывки газет лапой, словно привыкла к чему-то более подходящему. Затем снова взглянула на хозяина квартиры с таким недоуменным видом, что он тут же почувствовал себя неловко и вышел, прикрыв за собой дверь туалета. Вот тебе и помоечная оборванка!
Четкий и собранный, чего бы это ни касалось, Артем сел за кухонный стол и на специально предназначенном для этого листочке стал писать указания для Фриды Яковлевны. Обычно он уходил до ее появления в квартире и приходил, когда помощница по хозяйству, справившись со всеми делами, уже отбыла домой. Так что общение между ними происходило в дедовском эпистолярном стиле.
Очередная записка, вставленная в специальный магнитный держатель на холодильнике, гласила:
«Фрида Яковлевна, пожалуйста, купите:
1) лоток в бежевато-коричневых тонах, на худой конец – белый и наполнитель к нему;
